Сталин против украинства и за Мастера
В очередной день рождения Мастера — Михаила Афанасьевича Булгакова — 15 мая, конечно, хочется вспомнить, что с памятью о нём хотят сделать у него на родине. То есть в Киеве. А там жаждут снести памятник у дома на Андреевском спуске, где долго жила семья писателя и сейчас работает его музей.
За что — понятно. Под видом деколонизации, но в рамках дерусификации. Но главным образом за то, что Булгаков крайне презрительно, в высшей степени иронично и чрезвычайно прозорливо относился к политическому украинству, которое при нём начало строить свою «украинскую Украину» и очень сильно обмишурилось. Сейчас то же самое пытаются делать незадачливые последователи тех самых «будивнычых» (строителей). И как те, старые, так и нынешние лютой ненавистью ненавидят Булгакова за то, что он угадал главное в той, с позволения сказать, элите: её продажность и мелкотравчатость, недалёкость, перемежающуюся с откровенной тупостью, несамостоятельность, вторичность помыслов и деяний, завистливость и трусость, жадность и склонность к предательству за мзду малую в свой карман.
Эти черты, ясное дело, присущи всем постсоветским — таким же мелкотравчатым и несамостоятельным — элитам. Но только на Украине они за 30 лет после распада СССР поставили страну на грань уничтожения, ввергнув её в разрушительную войну и полную зависимость от тех, кто этой войной хочет досадить России.
Но поговорить хочется о тех, кто начинал травить Булгакова, и о том, что с ними случилось. Как уже известно, и как писал «Антифашист», травить Мастера начали именно украинские писатели и функционеры от так называемой «пролетарской культуры», которые 12 февраля 1929 года провели встречу с Иосифом Сталиным. У него украинцы и потребовали запретить пьесу Булгакова «Дни Турбиных». Как страшно антиукраинскую и бросающую тень на украинизацию Украины, которую воплощала в жизнь тогдашняя большевистская Компартия Украины (как неотъемлемая часть ВКП(б)).
Организовал встречу бывший комруководитель Украины Лазарь Каганович (тогда Украиной уже рулил генеральный секретарь КПУ(б) Станислав Косиор), а возглавляли делегацию начальник Главискусства Украины Александр Петренко-Левченко, заведующий Агитпропом ЦК КП(б) У Андрей Хвыля (Олинтер) и руководитель Всеукраинского союза пролетарских писателей, Союза писателей Украины Иван Кулик. В самой делегации активными были писатели Олекса Десняк (Руденко) и Иван Микитенко. Нет никакого смысла повторять стенограмму той встречи. Достаточно только сказать, что Сталин защищал Булгакова, а украинцы требовали его запретить. Чтобы не мешал украинизации даже из Москвы.
А украинизировали Украину жестоко и бескомпромиссно. Тот же Косиор писал: «Тут мы имеем сопротивление определённой части преподавателей, профессуры. Это сопротивление необходимо любой ценой преодолеть. Украинизация молодёжи, а значит и работы комсомола, является основным нашим заданием, воплощение которого будет иметь для нас огромные последствия».
Активно ему подмахивал тот же Хвыля (Олинтер): «Каждый член партии, каждый гражданин должен знать одно: что национальная политика в действительно ленинском понимании неминуемо ведёт к полной украинизации всего рабочего класса на Украине, украинизации прессы, школы, научной работы».
И из кожи вон лез в деле украинизации первый глава Союза писателей Украины уже упомянутый выше Израиль Юделевич Кулик, переименовавшийся по случаю украинизации в Ивана Юлиановича. Он просто требовал «решительно отбросить обывательскую болтовню русотяпского порядка, людей, которые, с одной стороны говорят, что, дескать, шевченковский язык они понимают, а современного украинского они не понимают, а с другой — проявляют презрительное отношение к Шевченко». Ну а «главный по искусству» Петренко-Левченко резюмировал требование украинцев к Сталину: «Мы хотим, чтобы наше проникновение в Москву имело бы своим результатом снятие этой пьесы („Дни Турбиных‟ — авт.)».
И пьесу таки запретили, Булгакова начали травить, но спас его Сталин. И работать позволил, и репрессировать не дал, за что от всех любителей «Мастера и Маргариты» и «Собачьего сердца» Иосифу Виссарионовичу отдельное спасибо.
А ещё за то, что точно знал, кто к нему и с чем с Украины приехал. И чего они стоят в реальной жизни. Вместе со всей своей украинизацией, начало которой гениальный Булгаков иносказательно показал в том же «Собачьем сердце». Пересадкой гипофизов занимались и тогдашние, и нынешние украинизаторы. Тогдашние коммунисты, нынешние — неонацисты. В деле промывания мозгов, насилия и репрессий разница между ними лишь в том, что коммунисты всё же смогли остановиться, а вот неонацистов сегодня останавливают при помощи спецвоенной операции России.
Ну, а первых украинизаторов вывел под корень Сталин. Кроме Кагановича, который протянул аж до 1991 года, и писателя Олексы Десняка, погибшего на фронте в 1942 году, никто, повторяю, никто из упомянутых выше «мытцив» (творцов) не пережил репрессий. Дольше всех держали как цепного пса и палача Косиора. Он даже расстрельные списки на других «коллег» подписывал, но всё равно его расстреляли свои же в 1939 году. Всех остальных расстреляли в 1937—1938 годах.
Несмотря даже на то, что тот же ушлый Хвыля (Олинтер) учуял новые ветры и смену украинизации на интернационализм и начал стучать на прочих украинизаторов с партбилетами. Он, в частности, 24 апреля 1933 года написал докладную записку Косиору, в которой указывал на «большую вредительскую работу украинской контрреволюции в вопросах создания украинской терминологии, и на умышленную ликвидацию общеизвестных в украинском и русском языках научно-технических терминов». А виноватым он сделал Мыколу Скрыпника, старого большевика, соратника ещё Владимира Ленина, который был тогда наркомом (министром) образования УССР.
В качестве примера Хвыля привёл замену в украинском языке слова «сектор» на «витинок», «сегмент» — на «утинок», «экран» — на «застувач», «экскаватор» — на «копалка», «штепсель» — на «притичку», «аэрография» — на «марсознавство», «атом» — на «недiлка», «завод» — на «выробня». По мнению Хвыли, такие нововведения, проходившие под лозунгом замены «русизмов» исконно украинскими словами, обычно заимствованными из польского или других иностранных языков, крайне недопустимы.
Хвыля тогда писал совершенно правильные вещи: «Общие в украинском языке с русским языком термины ликвидировали, выдумывая искусственные, так называемые украинские самобытные слова, не имевшие и не имеющие никакого распространения среди широких многомиллионных рабочих и колхозных масс... Процесс создания украинской научной терминологии, направление развития украинского научного языка — пошло по линии искусственного отрыва от братского украинскому языку — языка русского народа. На языковедческом фронте националистические элементы делают всё, чтобы между украинской советской культурой и русской советской культурой поставить барьер и направить развитие украинского языка на пути буржуазно-националистические».
Но вывод сделал политический: «Это делалось для того, чтобы, пользуясь украинским языком, воспитывать массы в кулацко-петлюровском духе, воспитать их в духе ненависти к социалистическому отечеству и любви к казацкой романтике, гетманщине и т.п.». И его тоже грохнули.
И первый «украинский Горький», главный на писательской ниве и член ЦК ВКП(б) Иван Кулик попал под каток. Более того, на допросе сознался: «... Я настолько сросся с украинскими националистами, что когда Кость Котко и Яловий предложили мне — еврею — вступить в украинскую националистическую организацию, я расценил это как выдвижение меня на роль „спасателя‟ украинского народа. Это импонировало моей амбиции. Не задумываясь, я согласился принимать участие в организации. ... После Постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года о перестройке литературно-художественных учреждений я по указанию организации стал добиваться назначения на пост Председателя Союза советских писателей Украины. В июне того же года я получил такое назначение. Пробравшись к руководству Союза, я по заданию организации продолжал ту же линию — на порождение среди честных советских писателей недовольства и злобы против партии и Советской власти. Я окружил себя националистами, передав им — в первую очередь Остапу Вишне — фактическое руководство оргкомитетом...».
На всех, как видим, настучал и всех заложил. Но тоже расстреляли. А вот Булгаков умер своей смертью. И оставил человечеству свои бессмертные произведения. В том числе и рассказ «Киев-Город» (да-да, вот так, с большой буквы Город), в котором напророчил: «Не унывайте, милые киевские граждане! Когда-нибудь поляки перестанут на нас сердиться и отстроят нам новый мост, ещё лучше прежнего. И при этом за свой счёт. Будьте уверены. Только терпение. ... Город прекрасный, город счастливый. Над разлившимся Днепром, весь в солнечных пятнах. Сейчас в нём великая усталость после страшных громыхавших лет. Покой. Но трепет новой жизни я слышу. Его отстроят, опять закипят его улицы, и станет над рекой, которую Гоголь любил, опять царственный город. А память о Петлюре да сгинет»...
... И таки сгинет ведь. Как и о поляках Юзефа Пилсудского, которые по договорняку с Петлюрой захватили Киев в 1920 году, а сейчас опять норовят погулять с нагайкой по Украине с соизволения президента Владимира Зеленского и его кураторов из США. И вспоминая рожи нынешних деятелей киевского режима, даже не знаю, почему так хочется сказать «Сталина на вас нет». Ну, чтобы по старинке разобрался с украинизаторами.
