Кризис левого движения в зеркале столетия Октябрьской революции

7 ноября 2017 года исполняется 100 лет со дня Октябрьской революции. Однако к этой дате мировое левое движение подходит в довольно-таки «разобранном» состоянии, и прежде всего такая оценка относится к постсоветскому пространству.

В большинстве постсоветских государств с 1991 года сформировался устойчивый антилевый консенсус как реакция на проигрыш советского проекта, от всех рудиментов которого, включая любые левые движения, нужно избавляться. Такая идеология активно подпитывается либеральными и правыми силами ради утверждения своей популярности и отнюдь не способствует поднятию в обществе социально-экономических вопросов до уровня публичного обсуждения.

В то же время системные постсоветские левые за последние четверть века существенно обуржуазились, предпочитая конвертировать ностальгию избирателей по советским временам в атрибуты dolce vita для партийной верхушки, что резко диссонирует с антиолигархической риторикой партий и положением рядовых активистов, располагающихся в партийных иерархиях на низовом и среднем уровне.

В сущности, если верхушка постсоветских левых партий будет отмечать столетие Октябрьской революции, то уместно перенести праздничные мероприятия на Лазурный берег, поближе к представителям крупного капитала, чьи интересы в большинстве своем обслуживают постсоветские коммунисты и социалисты.

Именно верхушка постсоветских коммунистов и социалистов внесла наибольший вклад в дискредитацию левых идей, не сумев, ввиду косности партийных аппаратов, предложить обществу ничего, кроме постоянных апелляций к социокультурным архетипам советского прошлого. Как следствие, электоральную нишу левых занимают не только социал-популисты, но и представители крупного капитала.

К примеру, к людям наемного труда начал взывать даже учредивший недавно партию «Основа» украинский олигарх Сергей Тарута, завешавший Киев рекламными щитами с лозунгом «Люди труда — основа Украины», что выглядит по меньшей мере цинично, если вспомнить об удельном весе заработных плат в конечной стоимости производящейся на принадлежащих ему предприятиях продукции.

Словом, представляется, что дееспособные левые силы кристаллизируются только тогда, когда правящие партии станут жертвами политического банкротства в результате острых социальных, экономических и политических кризисов, которые наложатся друг на друга.

Однако и в странах Европы левые силы на сегодняшний день пребывают в состоянии упадка. Безусловно, левые партии пережили тяжелый кризис в результате мощного наступления неолиберальной экономической модели и осуществления проистекающих из нее социально-политических практик. В значительной степени левые растратили свою антикапиталистическую сущность, социальную чувствительность и способность сопротивляться социальной несправедливости.

Примером в данном случае является Республика Кипр — единственное европейское государство, где у власти в период 2008–2013 годов находилась формально коммунистическая партия, а именно Прогрессивная партия трудового народа Кипра (АКЭЛ); ее тогдашний лидер Димитрис Христофиас был избран президентом Республики Кипр в 2008 году. Несмотря на то что АКЭЛ считает своей идеологией коммунизм, партия в лучшем случае занимает нишу социал-демократии.

За период правления Христофиаса система социального обеспечения хотя и не подвергалась демонтажу, но ее функционирование не сопровождалось ни поднятием налогов для крупного капитала, ни ограничением власти финансовых институций, ни национализацией. Как и ранее, Кипр остался территорией офшоров, с помощью которых беспрепятственно отмывает деньги и избегает налогообложения крупный бизнес.

Показателен также пример представителя французской Социалистической партии Франсуа Олланда. В отличие от другого социалиста, занимавшего президентский пост во Франции, Франсуа Миттерана, Олланд вошел в историю как самый непопулярный глава Французского государства.

Одна из ключевых причин этого, помимо невыполнения предвыборных обещаний, — инициированные экс-президентом поправки в Трудовой кодекс в интересах крупного капитала, которые вызвали многочисленные акции протестов во Франции прошлой весной вкупе с ростом безработицы.

Кроме того, на внешней арене Олланд продолжил вести откровенно империалистическую политику, отправляя военные контингенты в страны, являвшиеся ранее французскими колониями.

Наконец, нельзя обойти стороной Швецию, чья политэкономическая модель («шведский социализм») долгие десятилетия являлась образцом для подражания. Однако сегодня «шведский социализм» во многом остался в прошлом. Медленнее, чем большинство других стран, но Швеция также движется по пути неолиберальных преобразований, включая приватизацию предприятий и коммерциализацию общественного сектора.

По темпам роста неравенства Швеция сегодня занимает одно из первых мест среди развитых стран. Процесс глубокой трансформации общества сказывается на политическом ландшафте страны, а потому находившаяся за минувшее столетие более 70 лет у власти Социал-демократическая рабочая партия Швеции постепенно теряет поддержку среди широких слоев населения.

В общем, в столетнюю годовщину Октябрьской революции левым силам, вне зависимости от их «прописки», стоит задуматься, как ответить на вызовы сегодняшнего дня, предложив обществу более справедливую политэкономическую модель, обеспечивающую принципиально иное распределение общественного продукта.

Денис Гаевский

• Источник