«Мы живём в тамбуре на полустанке». Большое интервью Андрея Пургина о Донбассе

11 мая 2014 года в Донбассе состоялся референдум. Тогда ещё Донецкая и Луганская области Украины проголосовали за государственную самостоятельность, по сути, отделение от остальной части страны и присоединение к России — это было негласной, но ясно понимаемой целью для всех жителей региона.

С тех пор прошло семь лет, однако ни независимости, ни присоединения к РФ не случилось. Строго формально, согласно минским соглашениям, Донбасс является частью Украины, её отдельными районами. По факту — территория, населённая несколькими миллионами русских людей, застряла в неопределённости, в «тамбуре на полустанке», как метко охарактеризовал это состояние наш собеседник. Андрей Пургин, экс-спикер донецкого парламента, рассказал «Антифашисту» о жизни в ДНР — что получилось за прошедшие семь лет, и каковы перспективы.

— Андрей Евгеньевич, вы стояли у истоков создания республики. По итогам семи лет её существования, что получилось?

— Очень сложно дать характеристику тому, что получилось. В настоящее время можно констатировать административно-коррупционный коллапс. Жизнь ухудшается из-за отвратительного администрирования. Она ухудшается объективно, об этом вам скажет практически любой житель территории, за исключением узкой группы лиц. На сегодняшний день жизнь простых людей ухудшается: ухудшается гуманитарно, ухудшается экономически, ухудшается психологически. Если жизнь ухудшается, значит, то состояние администрирования, которое есть, является неподходящим для данных конкретных условий. Если это происходит, значит, мы можем констатировать, что сегодняшняя административная система является вредной, она вредит жизни общества и вредит жизни в принципе. На сегодняшний день эта система является неподходящей под текущую действительность.

— В чём это выражается, как проявляется?

— Происходит стремительная монополизация всех сфер жизни. Узкие группы лиц получают возможность не платить налоги, монополизировать все экспортно-импортные операции, получают льготы, получают игру индикативами и прочими вещами, что убивает остатки среднего класса, какой-то инициативы, сферы обслуживания. У нас человек, который лепит пельмени, восстанавливает Донецкий металлургический завод. Ведомства республики рисуют каждое для себя правила игры, и это не законодательные нормы, это какие-то странные постановления, странные указы и так далее. Законодательное поле, по сути, не является таковым, закон применяется выборочно, и правила игры меняются постоянно. Фактически сейчас многие получают воду без договоров, огромное количество сетей и всего прочего не признаётся, каждый день рисуются новые правила условными санстанциями, водоканалами, горгазами, которые монополизированы: имеется в виду отсутствие коммунальных предприятий, потому что полностью отсутствует местное самоуправление, у нас его попросту нет.

В Донецке, например, юристы горисполкома договорились до того, что они не являются преемниками Донецкого горсовета. То есть, фактически, община, жители Донецка не имеют к Донецку никакого отношения. Происходит вырубка скверов и парков: в Донецке, который переживает огромный отток населения, вдруг понадобилось вырубать скверы, чтобы строить какие-то торговые точки, открывать микрорынки, ставить ларьки и павильоны. Мы видим большую деградацию жизни, и все процессы идут у нас строго наоборот. Если в Москве, например, строятся скоростные трамваи, то в том же Луганске разбирают трамвайные пути. У нас тоже отдельные трамвайные маршруты доживают последние дни — длинные маршруты из-за недостатка средств то ходят, то не ходят, без конца поднимается вопрос о закрытии некоторых маршрутов, то есть мы наблюдаем деградацию и сползание, архаизацию отношений общества и власти, и на сегодняшний день это является большой проблемой.

Ещё раз — мы наблюдаем ухудшение жизни, не стремительное, но вялотекущее. И вялотекущее ухудшение жизни говорит нам о том, что сегодняшняя административная модель, она нерабочая. Она не для людей, она не видит людей. Если говорить административным языком, это административно-коррупционный коллапс.

— Почему так получилось?

— Так получилось потому, что мы стали заложниками короткого минского процесса, который предполагал решение нашего вопроса за год. В марте 2015 года должно было быть избрано местное самоуправление, мы бы получили МСУ, построение государства снизу стартовало бы, и мы бы уже получили какой-то результат. Обратите внимание, что в том же Краматорске местные советы избирались уже дважды, а у нас за семь лет ни разу. И именно вот это вот состояние, когда мы ожидаем решения вопроса в рамках «Минска», привело к тому, что изначально временные решения стали постоянными.

Поэтому мы получили парадоксальную ситуацию, что применение к кому-то закона является противозаконным действием, потому что закон применяется избирательно. Законодательное поле постоянно подстраивается под какую-то конкретную ситуацию. И это привело к тому, что наше сегодняшнее состояние является нежизнеспособным, оно не имеет заинтересованных сторон, кроме, разумеется, бенефициаров этого процесса. Ни общество, ни условные исполкомы, никто в этом не заинтересован, но мы это получили. Мы получили ситуацию, при которой люди не чувствуют безопасности, люди не чувствуют комфорта, люди не чувствуют уверенности в завтрашнем дне. Это приводит к грандиозному оттоку населения, уезжают кадры, на которые республика должна была бы делать ставку, этот тот становой хребет, который должен был бы нас вытаскивать, но сейчас эти люди в массе своей покинули Донбасс, и на сегодняшний день создать точки роста очень и очень сложно.

Когда на ДМЗ запустили два раза домну, а потом её потушили, и это называется «запуск ДМЗ» — это глубокая деградация территории. То же самое касается и бездумного закрытия шахт, то же самое касается бесконечного изменения принятия решений, у нас в угольной отрасли, если кто-то вникает в весь этот калейдоскоп торговых домов, ВТС, изменяемых железнодорожных тарифов, изменяемых правил, индикатив и так далее — вы поймёте, что никакой нормальный бизнес в таких условиях жить не сможет. Это жизнь на вулкане, при этом взрыв происходит каждую неделю, но вы не знаете, когда он произойдёт в очередной раз — в понедельник или пятницу. Это касается и всех остальных отраслей. Жизнь временная, жизнь взаймы, она привела к очень большим турбулентностям и огромным злоупотреблениям. И получается, у нас создалась система, когда люди не ощущают ни безопасности, ни комфорта, ни уверенности в будущем, и самое главное — они не понимают, что мы должны получить.

Здесь не стоит вопрос, что это возврат на Украину, нет, ни в коем случае. Здесь стоит вопрос о том, что семь лет — это гигантский, на самом деле, срок, это почти половина поколения. То есть, у нас выросла почти половина поколения, которое, слава Богу, считает себя частью русского народа, некой субъектностью. Но если вы спросите у них, какой они видят жизнь здесь дальше, как они хотели бы её обустроить, спросите у тех, кому, например, в начале войны было 14 лет, а сейчас им уже 21, и они уже составляют некую осознанную новую донбасскую общность — вы не получите никаких внятных ответов, вы получите какофонию звуков. Таким обществом очень удобно управлять сомнительным личностям, потому что общество фактически находится в маргинальном состоянии.

— Доктрина «Русский Донбасс», которая не так давно была анонсирована. Для чего она была принята, насколько она полезна в том виде, как она есть, и как она отразится — если отразится — на жизни общества?

— Есть такая поговорка: дорога ложка к обеду. Один человек дал ёмкую характеристику всем этим событиям: «прекрасное мероприятие, которое должно было быть проведено 15 лет назад». Примерно такие же документы лет 15 назад формировали пророссийские партии и организации в Донбассе. Формируется, по сути, оппозиционная повестка, повестка защиты при победившем Русском мире.

— Что вы подразумеваете под оппозиционностью?

— Смотрите, Донбасс отвоевал своё право, пролил за него море крови, защитив свой выбор в пользу того, чтобы стать частью русского цивилизационного пространства. А теперь, при уже победившем в Донбассе Русском мире, собирается мероприятие, где говорят о том, что мы русские. Но мы уже отвоевали это право! Этот документ был бы органичным, если бы Донбасс сейчас находился внутри Украины, в её составе, и таким вот образом защищал бы свою русскость. Вам не кажется, что это профанация? Это делается для чужих глаз. Московский обыватель, прочитав что-то о доктрине «Русский Донбасс», возможно, обрадуется. Но для нас эта доктрина была бы прорывом, если бы на дворе был 2005—2006 год, и здесь развевались бы украинские флаги. Тогда это был бы прорыв, попытка отстоять свою русскость, сделать мощную заявку. Но очень странно, когда лозунги 2005 года произносятся в Донецке в 2021 году, и это преподносится как некий прорыв.

Прорыв произошёл ещё в 2014 году. На сегодняшний день уже вовсю должна идти работа над реализацией этих лозунгов, над выстраиванием достойной жизни для победившего украинский нацизм русского Донбасса. Вместо этого мы погружаемся в лозунги, которые говорят случайные в этом процессе люди. Иногда очень странно звучит обозначение русскости из уст этих людей. Я не отторгаю ничью этничность, я вырос в СССР, в многонациональном государстве, я знаю, насколько сложный и многообразный, многонациональный русский народ, но иногда даже самые благие намерения можно превратить в гротеск, как, собственно, и произошло в нашем случае. Поэтому, если задача доводится до вот такого вот гротеска, то смысл этой затеи в том, чтобы создать симулякр и получить какие-то бонусы, и явно не здесь, не в Донбассе. И к реальной жизни это не имеет никакого отношения. Если вы походите по Донецку и поспрашиваете, что люди об этом думают, то вы узнаете, что они ничего об этом не думают, просто потому, что весь этот симулякр сделан не для них. Это просто эксплуатация российской тематики для удержания себя во власти.

— Форум «Единство русских», который недавно состоялся в Донецке, продекларировал своей целью защиту прав и свобод русскоязычных на Украине. Насколько это реально в нынешних условиях?

— Здесь всё сложнее. Мы не можем отказаться от Юго-Востока Украины, мы не можем отказаться от Харькова, Одессы, Запорожья, тем более, Мариуполя, Краматорска и прочих городов Донбасса, мы не можем отказаться от наших людей. Именно людей. В отличие от Украины, мы помним, что люди — важнее всего. Если посмотреть украинское телевидение, там идёт речь только о территориях. О людях, живущих здесь, вы нигде не услышите. Расчеловечивание произошло стремительно, мы не являемся для Украины субъектом. Скорее, некой безликой массой, которую нужно рассортировать по степени «вины» и вынести приговор. В отличие от украинского нацизма, который сегодня является господствующей идеологией, не формализованной, но, по сути, господствующей, Донбасс о своих людях из Одессы, Запорожья и так далее не забывает. Поэтому посыл верный, но у меня вопрос к кадрам, к тем людям, которые этим занимаются. Те люди, которые должны были бы этим заниматься, я их там не вижу. Я не вижу людей, которые могут зажечь ту сторону, дать той стороне надежду.

Мало того, очень сложно что-то планировать там, имея здесь внутри тяжелейшую коллапсирующую ситуацию, то есть мы, по сути, намерены предложить нашим людям на Украине вчерашний день.

При нашей архаизации, при нашей деградации мы являемся анти-примером для наших людей на Украине. Происходит подмена очерёдности: сначала должно быть наведение порядка и выстраивание нормальной человеческой жизни на территории Донбасса, объединение Луганска и Донецка, и уж только потом, предъявив свои успехи, мы можем что-то кому-то предлагать. А у нас уже год как наглухо закрыта граница между ЛНР и ДНР, всех это устраивает, и никто её открывать не собирается. Процессы деградации и архаизации усугубляются, глядя в телевизор, этого не видно, но от миллионов людей, проживающих в республике, это скрыть сложно. И от миллионов людей, которые контактируют с республиками, имеют родственные, дружеские связи, от тех людей, которые интересуются политикой, живут на Украине и интересуются нашей жизнью, и пытаются понять, что же можно получить и как себя защитить — мы не лучший пример. Поэтому ставить цели и двигаться к их достижению нужно шаг за шагом. И первая цель — это наведение порядка здесь, предоставление нормальных жизненных условий, понятных для населения. Люди могут простить всё, кроме обманутых ожиданий, а на сегодняшний день здесь мы имеем тотальные обманутые ожидания.

— Вы упомянули Луганск. Почему республики за семь лет так и не объединились?

— Это как раз самый большой пример того, что всё, что построено, оно нежизнеспособно. У нас совершенно разное законодательство: Луганск большей частью имплементировал украинское законодательство, мы — российское. У нас разные уголовные системы, налоговый кодекс, абсолютно разные законодательные поля, которые совершенно не стыкуются. Мы настолько далеки друг от друга, что уже страшно границы открывать! У нас люди с луганскими паспортами не могут начать коммерческую деятельность. Я уже молчу, что у нас не признают российские доверенности, у нас невозможно открыть филиал российского юридического лица, например. Как можно было допустить, что две республики, рождённые одним процессом, настолько разошлись? Повторюсь, уже год закрыта граница. К нам с территории Украины люди могут попасть — окольным путём через Россию или по разрешению, а луганские нет. Это говорит о том, что эти процессы отражают не интересы общества, а интересы узких групп лиц.

— Кто или что за этим стоит?

— За этим стоит непринятие политического решения — куда мы идём и что мы делаем. Мы живём в тамбуре на полустанке, не на конечной станции, а на какой-то промежуточной остановке. Сначала на этой промежуточной станции появились палатки, потом шалаши, потом капитальные здания, а кто-то метро уже роет. А завтра мы вроде бы должны куда-то поехать. Но мы уже так долго сидим на этом месте, на этом промежуточном полустанке, что уже устроили тут свою жизнь. И это уже как бы жалко терять, потому что на полустанке уже налажен какой-то быт. Я думаю, что самый страшный сон для нашей власти, это если завтра объявят, что мы таки куда-то выдвигаемся — то ли к самостоятельности, то ли в Россию. Для них любое такое решение является катастрофой, потому что они на этом полустанке уже выстроили свою жизнь.

— В каком состоянии находится экономика ДНР?

— В тяжёлом. Но повод для небольшого оптимизма всё же есть. Мы являемся привлекательной зоной для инвестиций, у нас хороший климат, даже то население, которое у нас осталось, это население с навыками, с образованием, это качественные кадры, даже с учётом того, что очень многие уехали. Экономическое развитие потенциально у нас может и должно идти. Есть ряд отраслей, направлений, которые можно быстро запустить на сегодняшний день. Например, это энергетика. Наш уголь не нужно перемещать в Китай, мы можем сами его сжечь, выработать электроэнергию и перекрывать утренние и вечерние пики в РФ. Это машиностроение, если нам удастся попасть на российский рынок госзакупок, да и просто на российский рынок, потому что машиностроение в России очень сильно не закрыто, и наше население на небольших машиностроительных заводах сможет себя реализовать. Это, безусловно, сельское хозяйство с упором на тепличное, попытка поднять количество поливных площадей, и попытка сыграть на рынке, который называется ранние овощи и фрукты в РФ. Это фермерство, это появление новых рабочих мест с развитием этого вида сельского хозяйства. Я назвал то, что лежит на поверхности и может работать на сегодняшний день. По металлургии — там сложнее, это комплексная проблема. По работе коксохимии — это и сейчас одна из отраслей, которая живая и которая работает. С моей точки зрения, мы могли бы запустить горловский «Стирол»: можно найти потенциальных инвесторов, которые будут заинтересованы в том, чтобы прицепить наш завод в свою цепочку. То есть у нас есть несколько точек, старт которых потенциально возможен.

У нас есть ряд вопросов, которые не обсуждаются. Например, если завтра Украина прекратит поднимать воду, то есть, по сути, лишит нас воды — что мы будем делать? Есть ли какие-то планы? Я о них не слышал, думаю, вы тоже, значит, их просто нет. И в один прекрасный день может получиться так, что мы останемся без традиционных источников воды в голой донецкой степи, а нетрадиционные источники, которые были до 1958 года, уже не работают. И это будет колоссальная гуманитарная катастрофа, куда хуже, чем в Крыму. Поэтому у нас есть возможность заняться капитальными вложениями, капитальным строительством. Точки роста есть, и они не такие уж мелкие. При нормальном администрировании территории, при открытой работе экономику вполне можно запустить. Но когда работа является закрытой, когда у нас всё прячется за рамками ГП, которые ГП не являются на самом деле, за рамками ООО, которые фактически не несут никакой ответственности, никакие люди с деньгами, никакой бизнес сюда не зайдёт.

— На празднование семилетия республик в Донбасс приезжал секретарь генсовета «Единой России» Андрей Турчак. Единоросс такого высокого ранга едва ли не впервые побывал в ЛДНР. Что это значит?

— В России есть своё политическое поле, и мы постепенно становимся его частью. Я был первым, кто поднял вопрос о том, что у нас скоро будет полмиллиона российских граждан, предстоят выборы в Госдуму, но никто на этот счёт не беспокоится. Этот приезд можно расценить как начало работы с полумиллионом российских граждан, которые есть в Донбассе. Налаживание работы здесь будет воспринято нашими гражданами, неофитами, которые с большим трудом, многие преодолев множество препон, стали гражданами России, очень положительно. Они очень положительно воспримут возможность проголосовать за российские политические партии в Госдуму, пусть даже по списку. Я думаю, вряд ли наши люди отдадут предпочтение какой-то из партий — наше население не слишком хорошо разбирается в российской внутриполитической кухне — но сам факт участия является положительным и очень желательным. Россия прекрасно обеспечивает голосование в Нью-Йорке для не очень большого количества людей, естественно, она должно обеспечить возможность проголосовать полумиллиону своих граждан, находящихся в Донбассе. Поэтому приезд российской делегации, я воспринимаю не как наш внутренний политический прорыв, а как втягивание нас, наконец-то, во внутренние политические процессы в России. Только в этом формате. И никаких заявлений иного характера, как вы слышали, не прозвучало. Здесь работают довольно давно коммунисты, есть попытки обозначить себя «Справедливой России», и если ЕР будет просто спать и ничем не заниматься в этом плане, то полмиллиона голосов перетекут к конкурентам. Я положительно воспринимаю и этот приезд, и слова Турчака о том, что они будут способствовать организации голосования для жителей Донбасса с российскими паспортами.

— Как это будет выглядеть технически? Люди поедут в Ростовскую область или смогут проголосовать прямо с территории республик?

— На самом деле, ситуация очень сложная, и мяч на стороне Госдумы. Приезд Турчака нужно воспринимать как подготовку каких-то законодательных инициатив внутри Госдумы. Напомню, что первые автобусы, которые возили наших людей на территорию России за паспортами, завозили их и для получения регистрации на сайте Госуслуг. Потом это благополучно свернули, к сожалению, думаю те люди, которые дали эту команду, не будут наказаны, хотя желательно бы, чтобы они были наказаны. И мы получили уникальную ситуацию, когда у нас огромное количество граждан, получивших паспорта, но не получивших всего сопутствующего этому в виде СНИЛС, регистрации на сайте Госуслуг и так далее. И мы как бы есть, как граждане, но РФ мы ещё не рассказали, что мы есть как граждане. Для нас нет никаких ограничений по передвижению по России, по покупке билетов на транспорт, но чисто технические ограничения есть — человек с российским паспортом, находящийся здесь, не может проголосовать на сайте Госуслуг, в отличие, например, от человека в Нью-Йорке, у которого такая возможность есть, потому что у него есть регистрация. И создаётся анекдотическая ситуация, когда ребята из Нью-Йорка проголосуют в московском округе, а Донбасс не проголосует. В Нью-Йорке явно не полмиллиона русских живёт, которые хотят голосовать. И эта правовая коллизия должна быть разрешена. Поэтому необходимо нашим людям дать возможность зарегистрироваться на сайте Госуслуг, возможно, каким-то образом открыть здесь участки. Ничего этого в российском ЦИК не предусмотрено.

Пока технически этот вопрос не решён, как будет проходить голосование, неясно, в какой форме оно будет. Пока этот вопрос открыт, и есть два варианта его решения: либо открытие участков на территории, либо регистрация на сайте Госуслуг и голосование из дома. Если опять начнётся, что туда повезут под камеры три автобуса людей, и они проголосуют где-то в приграничной деревне, а сотни тысяч посмотрят на это по телевизору — это снова будет профанация. На сегодняшний день этот вопрос не решён, все публичные заявления пока являются только публичными заявлениями. Ждём решения Госдумы.

— Накануне приезда в Донбасс, «Единая Россия» подписала соглашение с Союзом добровольцев Донбасса в Ростове. Этот шаг как-то затронет интересы жителей Донбасса?

— Думаю, нет. Это, скорее, внутриполитическая работа. СДД — это российская организация, у неё российская регистрация, такие же подписи другие партийные структуры ставят с другими общественными организациями. Это внутриполитический процесс, проходящий на территории РФ. «Единую Россию», как партию власти, регулярно упрекают, рассказывая о её либеральной направленности, недостаточном патриотизме, и я расцениваю этот шаг как попытку зайти на патриотическое поле. Попытка показать, что ЕР не чужда патриотической повестки. Но, повторюсь, это внутрироссийский процесс, который к жизни Донбасса имеет не слишком большое отношение. Плюс в том, что партия власти впервые вступила на патриотическое поле, впервые представители партии власти в формате первых лиц приехали в Донбасс, открыто это сделали. Насколько этот шаг компетентный, выверенный, насколько население восприняло это — покажут выборы в Госдуму.

— Вы создали партию, назвали её Республиканская партия Донбасса. Но и в ДНР, и в ЛНР вам отказали в регистрации. Будете оспаривать это решение, или вы уже прошли все инстанции?

— Осталась ещё кассация. Мы воспринимаем это спокойно. Мы в большей степени озадачены созданием работающей структуры, которая обеспечит возможность участия в местных выборах, которые рано или поздно в любом случае состоятся. Потому что право людей на самоорганизацию — это базовое право человека, которое рано или поздно на территории республики будет реализовано. Если мы ориентируемся на РФ, кстати, то из 68 поправок, которые были внесены в Госдуму, 11 касаются развития и усиления местного самоуправления. РФ идёт путём развития местной власти. Мы и тут идём в совершенно другую сторону: у нас народ и власть находятся на разных планетах и отходят друг от друга всё дальше и дальше, и вместо развития МСУ у нас усиленная централизация всего, что только можно.

— Цель создания партии — только участие в выборах? Что насчёт идеологии?

— Мы по максимуму насытили устав идеологической информацией, там упомянута и Новороссия, и Донецко-Криворожская республика. Устав есть в сети, мы сделали его публичным. Мы не скрываем, что наша целевая аудитория и те, кого мы бы хотели видеть в местных советах и в администрациях — это люди 2014 года, которые принимали участие в построении республики и в её защите в ополчении. Безусловно, у нас партия идеологического формата, но самая ближайшая наша цель — это участие в местных выборах. В настоящий момент мы не делаем акцента на идеологию, потому что для людей важно не то, как «космические корабли бороздят просторы Большого театра», а то, почему они должны заплатить налог в 6,5 тысяч рублей, чтобы получить справку из морга и из ЗАГСа, когда человек умер. Эти вещи народ волнуют больше. Или вот, например, история. У женщины двое детей, у неё две банковские карточки, на одну перечисляются детские, на другую алименты. Это карточки детей. Эти карточки арестованы за коммунальный долг за тепло, с них государство забирает деньги. Долг является спорным, долг насчитан без неё, долг с 2013 года. Абсолютно проигнорирован срок исковой давности в три года. Из 42 тысяч рублей долга бесспорными являются не более шести тысяч. Деньги, повторюсь, забрали у детей, это детские деньги. А в министерстве, куда она пожаловалась, дали ответ, что это нормально, что так и должно быть. С декабря она не получает детские деньги, которые ей начисляет государство, и алименты, которые перечисляет муж. Она не может снять эти деньги уже полгода. Всё это может закончиться тем, что у неё просто могут отобрать квартиру за долги, и она с двумя детьми останется на улице. Наших людей интересует вот это сейчас, вопросы идеологии пока на втором плане.

— Минские соглашения зашли в окончательный тупик, об этом открыто говорят все их участники. На ваш взгляд, есть ли выход из этого тупика и какой он? Каким он видится в Донбассе?

— Я не очень понимаю, почему сегодня мы не можем проводить выборы в местные советы, и почему не осуществляется тотальное давление на Германию и Францию по этому вопросу. Я подчёркиваю, Украина завершила формирование местного самоуправления на своей территории, в том числе в подконтрольной части Донбасса. Украина игнорирует минские соглашения, избирает местное самоуправление и идёт своим путём. Мы сколько ещё будем ждать? На сегодня Украина полностью завершила цикл, который начался в 2014 году. Всё, всё закончилось. И это развязывает нам руки здесь, на территории. Мы можем звать БДИПЧ ОБСЕ, звать весь мир наблюдать за нашими выборами и проводить местные выборы, которые могут породить дальнейшую выборную вертикаль власти, создавая республиканский совет и так далее. И это также был бы способ объединить Донецк и Луганск, и переформатировать ту тупиковую ситуацию, которую мы на сегодня имеем. Действия Украины полностью развязали нам руки, и нет никакого оправдания сохранению сегодняшнего статус-кво на территориях республик.

— Почему выборы не объявляются?

— Потому что уже сложилась определённая прослойка людей, которую устраивает эта ситуация. Эта прослойка людей фиксирует таким образом себя во власти и пытается избежать каких-либо перемен.

— Вы говорили, что знаете тех людей, которые ведут телеграм-канал «Донецкий Абориген». Почему на канале перестали выходить новые посты?

— Я их лично не знаю, я с ними переписывался. Предполагаю, люди просто исписались. Вообще, Telegram — это уникальный инструмент, очень интересный, новый. У нас нет негосударственных СМИ, у нас свёрнута гражданская активность и анонимный Telegram является выхлопом в этой ситуации. Это плохо, потому что системный дискурс, по большей части, это украинские каналы, это украинские группы в соцсетях. Они перехватывают повестку, используя закрытость нашей системы. Наш идеологический враг перехватывает повестку и использует все эти инструменты против нас. И очень жаль, что те службы, которые должны отвечать за информповестку, объявляют группы в соцсетях, телеграм-каналы врагами, не понимая того, что закрытость всегда ведёт к проигрышу. Если у людей нет альтернативной информации внутри республики, они пойдут вовне, и будут смотреть, что пишут украинские каналы. Есть несколько каналов, которые ведутся явно с территории, но не в интересах республики. Мы проигрываем информационно. Мы не выигрываем идеологическую борьбу вот этими всеми форумами, а потенциально проигрываем в стратегической перспективе. Пока не катастрофично, но тенденции работают против нас.

— Поговорим об Украине. Недавно состоялся визит представителей американского Госдепартамента. Это представители уже новой администрации, администрации президента Байдена. На ваш взгляд, как будут складываться отношения этой администрации с Украиной?

— В качестве примера предлагаю взглянуть на Грузию, где американский Госдеп выстроил для себя удобную систему администрирования территории. В Грузии произошла полная деиндустриализация, и полное и массовое снятие с государства социальной ответственности перед населением. Это позволило высвободить довольно большое количество ресурсов, которые были брошены на долгосрочные проекты. При Саакашвили строились дороги, были попытки улучшить инфраструктуру, но при этом были полностью демонтированы остатки промышленного потенциала, а 40% населения осталось вне Грузии как государства — там социальные обязательства государства перед гражданами равняются нулю. Что это значит? Это значит, что все ваши проблемы являются только вашими проблемами, государства они вообще никак не касаются. Грузия стала трёхкастовым государством: это власть, государственный аппарат, силовики — высшая каста, обслуживающий высшую касту небольшой средний класс, и остальное население, которое не нужно вообще никому. Вы можете там жить, не сталкиваясь с грузинским государством, и это государство вообще не будет о вас знать, потому что все отношения сведены к формуле «заплати — получи». Никаких социальных обязательств, тем более, гарантий нет. Получилось так, что примерно 5—6 лет при Саакашвили, ресурсы, высвобожденные от демонтажа промышленности и отказа от соцобязательств, заёмные средства и помощь американского истеблишмента позволили создать картинку, которая вызывала эйфорию у людей, люди видели некоторые изменения и были уверены, что со временем получат что-то грандиозное и прорывное. Но в итоге они получили тотальную деиндустриализацию, отказ от соцобязательств, став, по сути, хабом для грузовых потоков Турция-Россия, Азербайджан-Поти, портовые мощности, то есть, Грузия превратилась в такой себе перекрёсток.

Переложите это на Украину, и вы увидите её будущее. Вы знаете, что там по пенсиям огромная дыра в бюджете, это как раз подготовка общественного мнения к постепенному сворачиванию социальных обязательств государства. Рецепты те же самые, проданная земля и так далее. 75% довоенного украинского промышленного потенциала с большой долей вероятности будут потеряны, это признают и те, кто живёт там. Это американский способ построения удобной администрации, удобной территории, с которой им удобно работать. На Украине уже фактически выстроен правящий класс, поддерживаемый администрацией США, обслуживающий этот класс средний класс, совсем небольшая прослойка, и остальное население, которое выживает, как может, а будет жить ещё хуже.

— Под домашний арест отправлен кум российского президента Виктор Медведчук. Украина повышает ставки?

— Это действия как раз таки в духе американского истеблишмента. Самому Зеленскому или его окружению вряд ли пришло бы в голову бороться лично с Путиным, а арест Медведчука — это как раз именно это. Это нужно именно американцам, и вот мы видим американский рецепт на украинской земле. Американцы держат руку на горле украинского истеблишмента, это рецепты явно не славянского толка, не постсоветского, и уж тем более не украинского, где процесс посадки человека иногда мог растянуться на десятилетие и закончиться в итоге ничем, где законы не выполняются, где кого-то постоянно отпускают под залоги. А тут вдруг «Альфа», которая штурмует особняки, быстрое принятие решения, быстрый арест — это рецепт из-за океана. И это ещё раз подтверждает то, что я говорил выше о Грузии — Америка строит понятную и удобную для себя украинскую действительность, как административную, так и политическую. В этой действительности Медведчук — лишняя фигура.

— Россия теряет Украину?

— На сегодняшний день, да. Пока эта ситуация не подверглась критическому осмыслению, не произведена работа над ошибками, не наказаны виновные в прошлых ошибках, не произведён анализ, и, как говорят в бизнесе, не произведена фиксация убытков. На сегодняшний день ситуация новая, и возвращаться в 2014 год, думая, что что-то можно отыграть, не имеет смысла.

— В марте-апреле была серьёзная угроза обострения боевых действий в Донбассе, речь шла фактически о новой войне. На сегодняшний день угроза спала. Что будет дальше, на ваш взгляд? Возможно ли новое обострение, и чем оно может быть вызвано?

— Это решение будут принимать Штаты. На сегодня сама Украина уже не принимает таких решений. Новая война, или даже обострение — это вопрос денег. Я, пожалуй, единственный из экспертов, кто публично говорил, что войны в марте-апреле не будет. И оказался прав. Я акцентировал внимание не на настроениях украинского истеблишмента или украинского общества, я говорил о том, что война — это деньги. На сегодняшний день Украина денег на войну не получила. Поэтому, кроме каких-то локальных провокаций, потрясания оружием на границах, перемещения средь бела дня техники через главные ж/д станции, чтобы поднять у населения какие-то ура-патриотические чувства, никакой конкретики я не видел. Война — это очень дорого, Украина не может себе этого сегодня позволить, а США, выделив 156 миллионов, разрешили использовать только 26. Те снаряды, которые показывают наши военкоры — это боеприпасы из Болгарии, Венгрии, новые, 2012 года выпуска, это же всё стоит денег, и никто бесплатно их раздавать не будет. Любой выпущенный снаряд, любая мина — это вылет денежных средств, крупных денежных средств. Война — это очень дорого, и Украина сама это не потянет. Поэтому война может начаться только в том случае, если США выделят деньги на войну. Пока этого не произошло.

— Какова ближайшая перспектива Донбасса?

— В Донбассе назрели перемены, и я думаю, что этот год станет переломным. Нет кластеров, нет общественных формаций, нет никаких крупных групп населения, которые были бы заинтересованы в сохранении нынешнего статус-кво. Разные желания, разное направление, разное видение, но все понимают, что нужно что-то изменить, потому что вот эта вот действительность — она никого не устраивает. Взять даже приезды высокопоставленных людей. Представьте, год назад, например, приехал бы Турчак в Донецк, это воспринималось бы как взрыв, как большая неожиданность, как некий масштабный прорыв. Сегодня это воспринимается буднично, потому что есть консенсус на тему того, что мы вступили в эпоху перемен. Поэтому приезд фигур первого эшелона РФ воспринимается в рабочем порядке. Все понимают, что нужны перемены.