Фронтовая Старомихайловка. Репортаж "Антифашиста". Часть 1

Посёлок Старомихайловка расположен на западе Донецка. Как и соседние Трудовские, он не выходит из военных сводок. Старомихайловка граничит с оккупированными Красногоровкой, Марьинкой и Песками, откуда каждый день на посёлок летят снаряды и мины.

Сегодня я еду туда посмотреть, во что стараниями ВСУ превращён некогда процветающий населённый пункт.

Дорога из центра Донецка занимает довольно длительное время. Проезжаю рабочие посёлки Лидиевку, Бирюзова, Абакумова. Везде в той или иной мере присутствуют следы войны. Однако отмечаю, что таких страшных разрушений и апокалиптических видов как на подъезде к Спартаку, нет.

В Старомихайловке меня уже ждут. В просторном тёплом доме – на кухне жарко топится печка – меня встречают взрослые и дети, чтобы поделиться своей болью, надеждами и даже маленькими радостями. Жизнь посёлка разделена на «до» и «после». Но не до и после начала войны, как можно было бы подумать, а до и после…света.

Без малого одиннадцать месяцев Старомихайловка прожила без электричества. Второго августа 2014 года в половину четвёртого вечера свет исчез. Снарядом перебило электроподстанцию, питавшую посёлок. Тогда казалось, что это ненадолго, и свет вот-вот дадут. Но так происходит только в ДНР. На Украине же, к которой до весны 2015 года относился посёлок, такого нет и в помине. Шли бои, и украинские электрики не спешили ремонтировать разбитую подстанцию. Украинские власти на обращения старомихайловцев не реагировали. Посёлок не газифицирован, поэтому еду люди готовили на кострах. Летом и ранней осенью к этому ещё как-то можно было приспособиться, но зимой стало невыносимо. Поселковцы вынуждены были покупать генераторы, естественно, за свой счёт, и далеко не каждый мог себе это позволить. Продукты хранили в погребах, а те, у кого их нет, старались впрок не запасаться, покупали только то, что можно было съесть быстро и что не успевало испортиться. Особенно страшно было во время ночных обстрелов – кромешная тьма в доме и на улице, и разрывы снарядов прямо за окнами… Жили при свечах. Но старались не унывать – много читали, разговаривали друг с другом, играли в настольные игры – шашки, домино, лото. В середине весны 2015-го посёлок перешёл под контроль Донецкой народной республики. Донецкие энергетики проложили новые линии электропередачи, и уже 24 июня в пять часов вечера в Старомихайловке появился свет. Это событие было настолько значимым для людей, что они с точностью до минуты запомнили день и час начала и конца старомихайловского «блэкаута».

Моё внимание привлекает скромная женщина, тихонько стоящая возле двери и не принимающая особого участия в общем разговоре. Подхожу, знакомлюсь.

Инна

Летом 2014 года Инна лишилась дома. Артиллерийский снаряд снёс крышу, взрывной волной выбило окна, двери, покорёжило стены. Дом, где Инна провела свои лучшие годы с супругом и двумя детьми, стал непригодным для жизни. Семья перебралась к свекрови. Но и там спокойной жизни не вышло, снаряды почти круглосуточно свистели над головой, по улицам летали снайперские пули. В основном семья жила не в доме, а в его подвале. Несколько раз снаряды рвались совсем близко, а однажды Инна чуть не стала вдовой – «градом» разнесло крышу соседнего дома, и большая тяжёлая шиферина упала в сантиметре от её мужа. И, тем не менее, это был дом. Но вскоре не стало и его. В одну из ночей украинский снаряд отобрал у Инны, её семьи и свекрови и это жилище. Люди остались в прямом смысле слова на улице. Старшая дочь, студентка горного техникума, устроилась в общежитие. А Инна с семьёй сняла однокомнатную квартиру в посёлке шахты Абакумова.

До войны женщина работала в психоневрологическом интернате. С началом боевых действий интернат, оказавшийся на линии фронта, закрыли, больных распределили по другим лечебным учреждениям Донецка. Долгое время женщина не могла найти работу, сейчас повезло устроиться в школе. Зарплата невысокая, чтобы выжить Инна вынуждена подрабатывать - делать массажи на дому. Муж Инны пошёл было служить в ополчение, но по состоянию здоровья мужчину вернули домой. Теперь он перебивается подработками.

Некоторое время Инна получала российскую гуманитарную помощь как «разрушенец». А потом ввели новые правила: для получения гуманитарки необходимо, чтобы дом был разрушен на 52-55%, а у Инны разрушения составляют «всего лишь» 50%. Из-за недостающих двух процентов, женщине в помощи отказали.

Во время нашего разговора, в комнату заходит 10-летняя Катюша, дочь Инны. Катя учится в 4 классе местной школы, занимается танцами и отлично рисует. Нарисовала лошадку и спешит мне похвастаться.

Девочка очень сильно боится обстрелов - у ребёнка начинается паника, а потом малышка теряет сознание. Поэтому Инна старается всегда быть рядом с дочерью, ведь обстрелы могут начаться в любой миг. Собственно, в школу Инна устроилась прежде всего по этой причине – чтобы всегда быть рядом с Катей. А обстрелы случаются здесь почти каждый день. Школа – не исключение. Совсем недавно ВСУ открыли по ней огонь. Ребята прятались от летящих осколков под партами…

Спрашиваю у Инны, сможет ли она после всего, что случилось за эти годы, жить в составе Украины. Инна категорична – нет. А ещё добавляет, что ей очень жалко людей, живущих в соседней Красногоровке. Там у женщины осталось много знакомых, все они замечательные люди, и очень сильно страдают, находясь под властью Украины. Против простых украинцев Инна не имеет ничего плохого, во всём произошедшем на Донбассе винит майданную власть.

Самое большое желание Инны и Катюши – мир. Точно такое же желание и у шумного весельчака Михалыча.

Михалыч

Михаил Михайлович, или Михалыч, как все его здесь называют, постоянно улыбается и шутит. Но на душе у него совсем невесело. Два года назад в жизни Михалыча случилась страшная трагедия. От украинского снаряда погиб его зять.

Страшную зимнюю ночь 7 декабря 2014-го Михалыч не забудет никогда. Прямым попаданием украинского танкового снаряда был разрушен дом, где находился его зять с мамой. Женщину засыпало руинами дома, она получила множественные осколочные ранения, но всё же её удалось спасти. А вот зять погиб на месте. После того, как маму погибшего мужчины выписали из больницы, Михалыч забрал её к себе. Теперь живут все вместе.

Сам Михалыч родился и вырос в России, в Западной Сибири. В Донецк приехал в 1985-м, тогда кузбасских шахтёров активно приглашали на работу на строящиеся шахты Донбасса. В 1986-м женился, да так и осел в посёлке. Жил зажиточно, был всем доволен. О войне и помыслить не мог, никакого повода к ней не видел. В лаве не один раз попадал под завалы, много раз выносил на руках пострадавших товарищей и никогда не смотрел, кто перед ним – русский, украинец, татарин или грузин. Всегда в Донбассе все народы жили дружно и мирно.

В соседней Красногоровке и шахтёрском городке Угледар у Михалыча осталось много друзей. Говорит, что они неохотно рассказывают о том, как им живётся в оккупации. Боятся зачисток украинских военных.

К простым украинцам, как и Инна, Михалыч никаких претензий не имеет, но понимает, что после всего произошедшего, жизни как раньше уже не будет никогда. Не будет больше единой Украины. Не сможет Михалыч, похоронивший зятя, называть Петра Порошенко, отдававшего приказы на убийство мирных жителей Донбасса, своим президентом.

Михалыч мечтает о Новороссии, чтобы реализовалось то, ради чего поднялся Донбасс. «Все провокации осуществляют представители Западной Украины, - говорит он. – Их использует Америка и Европа, чтобы рассорить нас между собой и с Россией. Ведь мы совершенно одинаковы по своему мышлению с Запорожьем, Харьковом, Одессой, Днепропетровском. Мы едины. И мы должны жить в Новороссии».

А ещё Михалыч очень злится от того, что «майданные кретины», как он называет украинскую власть, разрушают промышленность Украины.

Дети

Пока я беседую со взрослыми жителями Старомихайловки, малыши играют на ковре в зале.

Дети громко разговаривают, смеются, балуются. Внук Михалыча рассказывает смешные истории, кто-то из девчонок пытается встать на голову. С виду это вполне беззаботные жизнерадостные дети. Но всё меняется, когда начинаешь с ними говорить. У всех внутри засел страх, в плену его эти дети проводят каждый день своей жизни – обстрел может начаться в любую минуту, убить и ранить может каждый день. Веселье и игры – это скорее попытка отвлечься от этого страха, задвинуть его поглубже, хотя бы на мгновение забыть о нём. У всех расшатанная психика и душевный надлом. У всех совершенно недетские глаза.

Соня во время обстрелов начинает громко кричать и плакать, забивается под кровать. Сейчас, когда в посёлке появился свет, во время обстрелов мама девочки включает телевизор на всю громкость, или одевает дочери наушники с музыкой. О временах, когда света не было, Сонина мама вспоминает с ужасом из-за того, что творилось тогда с ребёнком…

Ангелине семь. Она учится во втором классе. В школу ребёнок ходит под снайперскими пулями и снарядами. Вечером старается поскорее заснуть, чтобы не слышать страшных разрывов за окном. В каждом окне её дома стоит иконка. На Бога надеется и семья девочки, и сама малышка.

Единственное, что помнит о своей жизни маленькая Карина – это война. Девочка родилась незадолго до неё. Детство малышки проходит под звуки выстрелов и разрывов, свист пролетающих над головой снарядов и снайперских пуль, артиллерийскую канонаду и автоматные очереди. Карина постоянно молчит. На все мои вопросы она либо согласно кивает головкой, либо отрицательно ею машет.

Взрослые рассказывают, что у многих детей Старомихайловки начались заболевания, которые свойственны скорее взрослым, и даже пожилым людям, но совсем не маленьким детям. Они связывают это с нервными стрессами, расстройствами и постоянным страхом.

Я пытаюсь приободрить малышей, сказать, что война скоро закончится. Они смотрят на меня своими недетскими печальными глазами и, похоже, совсем мне не верят. Ведь их родители, успокаивая их, столько раз им это обещали, а война всё никак не заканчивается…

Продолжение следует.