Жизнь под снайперским прицелом. Репортаж «Антифашиста» из фронтового посёлка Трудовские

Западная окраина Донецка. Посёлок Трудовские. Обстрел. Этот набор слов уже давно превратился в устойчивое словосочетание и стал визитной карточкой этой страшной войны.

Не так давно я уже была в посёлке. Тогда, благодаря нашим читателям, мы помогли местной жительнице Оксане и её семье выжить. Но в тот раз мне не удалось пообщаться с другими жителями посёлка, не удалось увидеть масштаб разрушений в этой «горячей точке». Сегодня я еду туда, чтобы восполнить этот пробел.

Посёлок очень большой. Здесь расположена шахта «Трудовская», одна из крупнейших в Донбассе. Раньше почти всё взрослое население работало здесь. Сейчас шахта закрыта. А о западном стволе шахты, занятом ВСУ, ходят страшные слухи. Местные жители говорят, что украинцы сбрасывают туда трупы, как своих солдат, так и замученных жителей оккупированных близлежащих городов и сёл. Насколько это соответствует действительности, я не знаю. Но местные пребывают в полной уверенности, что это так.

В посёлке есть школа, детские сады, больница, рынок, большая автостанция. Раньше тут было множество крупных и мелких магазинов. Сейчас почти везде заколоченные окна и замки на дверях. Это о тех торговых точках, что уцелели. Но таких немного. В основном всё разбито и разрушено.

За автостанцией начинается «красная зона», фронт совсем рядом. Линия электропередачи, так называемая «рогатка», за ней – позиции украинских войск.

В посёлке многолюдно. Очень много детей всех возрастов – от совсем крошек в колясках до школьников и студентов. Моими первыми собеседниками стали именно они. Витя и Шаген третьеклассники. Сейчас в их классе учится 20 ребят, раньше было значительно меньше. Всю войну мальчишки прожили в посёлке, никуда не выезжали. Делятся впечатлениями наперебой: как «прилетало» в дома, разбивало крыши, стены и двери, рассказывают где что горело, взрывалось, как прятались в подвалах, вызываются показать самые разрушенные дома. Хвастаются, что в школе очень вкусно кормят. Мечтают о мире. А ещё - о планшете и новом телефоне.

Во время нашего разговора раздаются глухие одиночные «бахи». «Начинается!» - говорят мальчишки и бегут по домам.

Возле одного из домов вижу пенсионерку, которая, наклонившись, одной рукой обрезает осенние цветы.

Галине Афанасьевне скоро 70. Фотографироваться категорически отказывается, говорит, что плохо выглядит. Но поговорить соглашается охотно. После инсульта женщина стала инвалидом – отказала рука и нога. Поэтому во время ночных обстрелов спуститься в подвал не может, хотя, подвал в доме есть. Пережидает их, сидя в коридоре и беспрестанно молясь Богу. В окне её дома замечаю иконку…

Галина Афанасьевна всю жизнь проработал на хлопчато-бумажном комбинате. Пенсия совсем небольшая, чуть больше двух тысяч рублей, из них почти половина уходит на оплату коммунальных услуг. На оставшуюся тысячу женщина скудно питается весь месяц. На лекарства в месяц ей нужно не менее полутора тысяч рублей, если бы не сын, который старается помогать – просто не выжила бы. Поговорили о гуманитарной помощи. Российскую гуманитарку не дают. Периодически получает «ахметовскую», как называют её в народе. На чём свет клянет Порошенко, не понимает, как такое могло произойти, что в 21 веке по главной улице Киева снова ходят нацисты с факелами. «Ну что им не живётся спокойно? - громко спрашивает женщина – «Разве плохо было при Януковиче?! Зачем всё это затеяли?» По отношению к местным властям пиетета также не испытывает. Не понимает сути недавно прошедших праймериз. «Приехали какие-то люди, говорят, голосовать идти за них надо – рассказывает Галина Афанасьевна. А как я пойду голосовать, когда я их совсем никого не знаю. Что это за выборы такие, когда впервые человека видишь? Как за такого можно голосовать?! Я голосовать не ходила поэтому. Сами пусть за себя голосуют!». В окончание войны уже не верит, говорит, что «мне уже на тот свет надо готовиться, я, наверное, конец войны и не увижу, а вот внуков жалко».

Марине тридцать. У неё трое детей, самому младшему чуть больше года. Со старшими детьми в посёлок она переехала ещё до войны, но прописана они в другом месте. В связи с отсутствием прописки в посёлке семье не выделяют льготный уголь. Куда уже Марина только не обращалась – всё тщетно. «А вы случайно не знаете, как в интернете можно написать Захарченко напрямую? А то по записи через бюрократов вряд ли к нему когда попадём,» - грустно вздыхает женщина.

Радуется Марина только одному – летом детей возили на отдых в Россию. Ребята очень довольны, им всё очень понравилось. Вот, пожалуй, и все поводы для радости у этих людей, живущих на передовой.

Не много поводов для радости и у Валентины Ивановны.

Пенсия женщины 2200 рублей. Раньше ей давали российскую гуманитарную помощь, теперь и её нет. Летом помогает выживать огород – «то ягодку какую съем, то помидорчик, то огурчик» говорит женщина. Прихода зимы ждёт с ужасом. Денег не хватает катастрофически. Возмущается соотношением пенсий и цен в магазинах: «Пенсии нам дают 1 к 2, а товар у нас в магазине 1 к 5. Как можно при таких условиях выжить?! Мне этой пенсии на неделю хватает – за коммунальные заплатить, и на хлеб и воду остаётся. Всё. Как можно жить? Как?! Почему власть не контролирует цены?!». Не смотря на жизнь впроголодь, Валентина Ивановна умудряется подкармливать всю окрестную живность – кошек и собак. В 2014 году многие люди выехали, побросав животных дома. Валентина Ивановна кормила с десяток кошек и собак. Что себе варила, то и им давала. Сейчас некоторые хозяева животных вернулись, забрали своих питомцев. На их место пришли новые «брошенцы». Гавкающе-маукающая семья Валентины Петровны не уменьшается. Такая вот она, донбасская доброта – сами живут впроголодь, но о братьях меньших не забывают.

Решаю проведать Оксану в её новом доме. Печка жарко топится, ремонт уже закончен. На стенах – красивые новые обои, на полах коврики. Везде чистота и уют. Оксана счастлива и не перестаёт благодарить наших читателей.

А ещё у неё в доме теперь живёт вот такая вот красавица «в жемчугах»:

Иду на улицы, которые чаще всего мелькают в сводках – Луговского и Марка Озерного.

Мужичок на велосипеде кричит мне: «Эй, пресса, ты почему без каски? Тут все улицы простреливаются, укропские снайпера работают». Отвечаю, что каски нет. «Тогда хотя бы не ходи по центру улицы, жмись к заборам. Тут никто по центру улицы не ходит! Убьют ведь! Ты ж как на ладони у них!» - кричит он. Отхожу к заборам.

Когда попадаешь на улицу Марка Озерного, сами собой в голове всплывают строки песни из «Белорусского вокзала»: «здесь птицы не поют, деревья не растут…». Гнетущая тишина, безмолвие, пустые глазницы окон и разбитые крыши, сожженные дома. В конце улицы видны фигуры двух ополченцев, «…и только мы к плечу плечо врастаем в землю тут».

Этот дом в результате прямого попадания снаряда превращен в обгоревшие руины. Но забор, на удивление, сохранился почти в идеальном состоянии.

Улица Луговского. Здесь живут люди. Оборачиваются мне вслед, на чужих смотрят с недоверием.

Улица почти сплошь состоит из разбитых домов.

Есть дома условно целые, но стены их выглядят вот таким вот образом.

Напоминают решето. Эта стена посечена осколками разрывавшихся совсем рядом снарядов.

Буквально пару дней назад крыша этого дома полностью выгорела от прямого попадания мины.

«Деточка, а что ты тут снимаешь?» - неожиданно на совершенно пустую улицу из-за ворот выходит пожилая женщина. Тишина настолько звенящая, что слышно, как щёлкает фотоаппарат. На этот щелчок женщина и вышла. «Пойдём ко мне, я тебе всё покажу и расскажу» - приглашает она. Проходим через идеально ухоженный огород. «Видишь лес?» - показывает она на лес, расположенный буквально в нескольких десятках метров от кромки огорода. «Они за лесом стоят, укропы эти. Каждый день по нам долбят, день и ночь, день и ночь. Бывает на улицу даже выйти нельзя. Выходишь во двор – снайпера начинают обстреливать. Над головами летят мины и снаряды. Нет покоя ни днём, ни ночью. Уж сколько раз к нам прилетало – всё своими силами восстанавливаем».

К нам присоединяется дочка пожилой женщины.

Виктория рассказывает, что её муж работает в городе. Два раза в день он регулярно попадает под обстрелы – утром, когда идёт на работу, и вечером, когда с неё возвращается. Работы в посёлке нет, мужчина выезжает в центр города. Домой бежит перебежками, укрываясь то от пуль снайпера, то от осколков рвущихся неподалёку мин и снарядов. Сама Виктория попала под обстрел вчера. Вышла в магазин в три часа дня. Когда возвращалась, украинцы открыли огонь по посёлку. Мины рвались совсем неподалёку. Добираться домой пришлось почти что ползком, прячась за соседские заборы. Что такое полноценный сон эта семья уже забыла. Обстрелы длятся всю ночь. Иногда бывают небольшие перерывы, а утром всё начинается снова. Конца и края этому не видно. И Вика, и её мама хотят только одного – мира. Вика говорит, что они сами всё восстановят, сами всё заработают, но слёзно молит об одном: «Остановите войну! Прекратите убивать и разрушать!».

А ещё благодарит за то, что зашла к ней. До их улицы мало кто доходит. Фронт прямо через огород. Вика с мамой желают мне хорошо добраться, просят быть осторожной. А я желаю им выжить. Выжить вопреки всему. Дождаться окончания безумной братоубийственной войны. Пожалуйста, выживете!

P.S. Через полчаса после моего отъезда посёлок вновь обстреляли из миномёта… Западная окраина Донецка. Посёлок Трудовские. Обстрел.