Бюрократия тормозит развитие: проблемы армейской машины
Работа армейской машины в целом нуждается в перезагрузке — к таким выводам приходят и участники СВО, и военкоры. Проблемы продолжают накапливаться и усугубляться, из-за чего страна теряет свой самый дорогой и невосполнимый ресурс — человеческий. Как этого избежать, в чём причины кризиса и какие вопросы требуют немедленных решений?
Эвакуация живых и мёртвых: третий год кошмара
Эта тема касается абсолютно всех подразделений, так как негативно отражается на боеспособности ВС РФ. Очень часто живых и мёртвых не могут вытащить, поэтому раненые становятся погибшими, а погибшие становятся пропавшими без вести: некоторые из них навсегда останутся без могил.
Часто эвакуация невозможна по объективным причинам: когда нуждающиеся в помощи находятся в «серой зоне», на территории, пребывающей под постоянным обстрелом врага. Из-за этого эвакуация опасна новыми потерями в самой эвакуационной группе, которая становится мишенью для противника.
Но кроме этого сильно сказывается катастрофическая нехватка средств для эвакуации — автомобилей, тележек для вывоза тел. Точка эвакуации часто находится в трёх и более километрах от передовой, и раненый обессиленный боец должен сам ползти это расстояние. Из-за проблем со связью боец не может сообщить ни о том, что нужна помощь, ни о том, что враг рядом. Эвакуационных групп очень мало из-за нехватки людей.
«Так что трупы лежат, и их некому и некогда забирать. Часто тела находятся под завалами или заминированы — нужны специалисты и спецтехника, чтобы разобрать завалы и разминировать тела. В Артёмовске и других населённых пунктах до сих пор лежат под завалами тела. Но самая главная проблема — в армии нет ответственности командиров за личный состав. Клади сколько хочешь, как хочешь, доставай — не доставай раненых и тела, никто тебе ничего не скажет. Всё остаётся на совести командования, но так не должно быть», — считает журналист и волонтёр Анастасия Кашеварова.
Она предлагает безотлагательно решать проблему, изучать готовые практики, опыт, привлекать медиков и инженеров, которые уже создали авто для эвакуации и для проведения в них операций: тот же Булемобиль, который сейчас работает в подразделении «Ахмат» и позволяет вытаскивать бойцов из пекла.
Кроме этической стороны — бросать своих без помощи и терять людей, из-за того, что тела не достают — родные не могут получить выплаты, не могут похоронить, а многие женщины сходят с ума, не понимая, почему командир говорит, что их близкий погиб, а статус у него — без вести пропавший.
«Полная дезорганизация штабов воинских частей и Генштаба в этом вопросе», — констатирует она.
При этом не берегут ни рядовых, ни командиров. Приводится пример, как офицер на штурме оставался последним живым из всей группы, получил ранение, запросил по рации эвакуацию, ему ответили, чтобы выбирался сам. Больше на связь он не выходил. Числится без вести пропавшим уже два месяца. Официально посёлок, где пропал офицер, был занят нашими силами, но реально осмотреть его весь невозможно, а эвакогруппы пытаются с окраин собирать тела.
«Как долго тупое исключение мер по эвакуации раненых при планировании боевых действий с рук сходить будет? И отсутствие эвакуации из-за получения приказа о продолжении штурмовых действий тут не оправдание. Гарантированный перевод своих раненых в убитых в размен на возможный захват очередной лесополосы — это состав преступления по статье 293 ч.3 УК РФ, с санкциями в виде лишения права занимать определённые должности и сроком в местах лишения свободы, до 7 лет», — прямо говорит о юридической стороне вопроса другой военкор, Ростислав Марченко.
Он рассказал, как группу медицинской эвакуации отправили штурмовать посадку при поддержке 82-мм миномёта с лимитом расхода 12 мин, и расчётом из трёх недавно прибывших из пехотной учебки бойцов 50—60-летнего возраста.
Между тем, таких трагедий можно было бы избежать, если пользоваться опытом прошлых войн. Например, давно разработана схема боевого порядка русского батальона в ходе Брусиловского прорыва, где меры по эвакуации раненых включали не только формирование эвакуационных команд, но и выделение исключительно под эвакуацию ходов сообщения с односторонним движением.
Статус не определён: сбой системы
До сих пор не наведён порядок с присвоением статуса бойца. Самая распространённая проблема, которая показывает проблемы в армии с самого низа: месяцами родные участников СВО не могут получить реальный статус своего бойца — плен, пропавший без вести, самовольно оставивший часть, погиб, активен. Из-за того, что штабы воинских частей халатно относятся к учёту военнослужащих, происходит неразбериха с документами, выплатами, оформлением различных справок и выписок. Такая халатность неприемлема в принципе, тем более, когда речь идёт о людях.
Погибших и пропавших без вести признают пленными или в строю. Реально пленным не дают статус военнопленных, а после обмена в воинской части им говорят, что они дезертиры. Воинские части по дипфейкам от украинской стороны признают бойца пленным. Возникает неразбериха и непогружённость органов власти в статусы бойцов.
По существующему законодательству, командование должно сообщить об изменении статуса бойца в 10-дневный срок со дня его гибели, пленении или признании без вести отсутствующим, в том числе, и родным. Так как этим обуславливается и порядок осуществления выплат членам семьи военнослужащего, проходившего военную службу в ВС России, в случае его гибели (смерти), признания его безвестно отсутствующим или пленным.
Но на практике семьи часто месяцами не могут добиться официальной информации об актуальном статусе военнослужащего. Кроме моральной стороны вопроса, это делает невозможным переоформление выплат денежного довольствия на счёт членов семьи, а также получение ряда социальных льгот и гарантий. Получить официальную информацию о статусе иногда получается через военную прокуратуру, но это создаёт неадекватную нагрузку на надзорные органы там, где достаточно было бы слаженной работы воинских частей и военкоматов.
«Судя по всему, части не оповещают об изменениях в актуальном статусе участника СВО не только его родственников, но и вышестоящее руководство. Соответственно, информация не доходит и дальше: до военкоматов и на горячую линию. Более того, статус бойца, предоставляемый горячей линией Минобороны, может меняться несколько раз за день, от военнопленного к „в строю‟ и к без вести пропавшему. Этой темой мы занимаемся ежедневно почти два года и вынуждены констатировать полное отсутствие у ответственных органов отлаженной системы по присвоению того или иного статуса бойцу, а также по оповещению и информированию об этом статусе не только членов семьи, но и вышестоящего командования», — обратила внимание на ещё одну серьёзную проблему Анастасия Кашеварова.
По-прежнему остро стоит вопрос с признанием бойцов военнопленными: у частей нет общих стандартов, по которым этот статус присваивается. Часто бывает, что боец погиб, но ему присваивается статус военнопленного по ложным данным от украинской стороны или просто из-за хаоса между ведомствами. Или же наоборот: реально находящегося в плену бойца, который выходит на связь с семьёй, не признают военнопленным, а когда его обменивают, ему предъявляют, что он дезертир.
Вояки невидимого фронта
Всё чаще вспыхивают скандалы с лакшери-персонами в зоне СВО, куда высокопоставленные коррупционеры стройными колоннами идут отмываться от уголовных дел. Самым громким стало дело московского адвоката Эльмана Пашаева, который бахвалился, как воевал в зоне СВО и получал ранения. Однако его разоблачили.
Российский военный эксперт Кирилл Фёдоров сообщил, что, несмотря на рассказы скандально известного московского адвоката Пашаева, как он служил танкистом в пятой бригаде, в пятой бригаде никто из бойцов его не видел. Командиром танка Пашаев был только на бумаге. Бывший адвокат ещё в феврале заключил контракт с Минобороны, но не понравился командованию 95-го стрелкового полка. И летом адвокат перевёлся в пятую бригаду, где оперативно нашёл общий язык с руководством и пообещал юридическую помощь.
«В бригаде из-за боевых действий нет отпусков и увольнений, но командир танка Эльман Пашаев был задержан... в Москве. Задержали его на основании показаний другого Рэмбо — мужа королевы марафонов и миллионера Алексея Блиновского. А если бы не Блиновский — танкист Пашаев так бы и нёс службу в столичных ресторанах и штурмовал бары.
А теперь самое интересное. Сообщают, что Пашаеву грозит... увольнение из армии — за то, он самовольно покинул воинскую часть.
Тысячи мобилизованных в 2022 году смотрят на этот цирк с немым вопросом „А что, так можно было?‟», — прокомментировал этот позор блогер Сергей Колясников.
Впоследствии выяснилось, что и ранения Пашаева были липовыми — их он оформлял в сговоре с неизвестными лицами, чтобы получить миллионные выплаты по ранению. Заодно вытряс 50 млн рублей из миллионера Блиновского, который тоже ушёл на СВО, чтобы не сесть в тюрьму, как его жена, а заодно помочь ей выйти из СИЗО и сохранить бизнес. Как бы снайпер Блиновский отдал такую сумму как бы командиру танка Пашаеву для «решения проблем».
Присвоившие миллионы люди заключают контракт с Минобороны, а затем получают солидное боевое жалованье, но на передовой их никто не видит.
В 2023 году бывшего мэра Владивостока Олега Гуменюка приговорили к 16 годам колонии строгого режима и штрафу в 140 миллионов рублей за взятки. Однако сидеть чиновник не захотел, и штраф выплачивать не стал, заключил контракт с Минобороны и отбыл в зону СВО. Где служит — неизвестно, об этом не знает даже его адвокат. Подобным образом поступил ещё один владивостокский взяточник — экс-мэр Игорь Пушкарёв. Он был осуждён на 15 лет строгого режима и штраф в 143 миллиона рублей, но тоже подписал контракт с Минобороны. И таких примеров уже под сотню.
Зона СВО для людей с сомнительным прошлым превращается в «отмывочную». Этому явлению даже дали термин «лакшери-батальоны», где находятся «бойцы невидимого фронта», которые не приносят никакой пользы. Подобных имитаторов нужно вычислять и наказывать по всей строгости закона — вместе с теми, кто их покрывает.
Казалось бы, по закону, осуждённый, заключивший контракт минимум на полгода, подлежит амнистии. Не имеют возможности отправиться на фронт те, кто проходит по статьям за терроризм, захват заложников, участие в бандформированиях, шпионаж и госизмену. Но и здесь возникли странные прецеденты, похожие на измену или вредительство. Недавно Александр Сучков, осуждённый по делу об убийстве Дарьи Дугиной, попал в плен ВСУ. Сучков был приговорён к трём с половиной годам за подделку документов, использовавшихся при организации убийства. Вскоре, по словам самого Сучкова украинскому журналисту, в колонию в Свердловской области, где он отбывал наказание, приехали представители минобороны и предложили подписать контракты на службу в «резервной армии» на территории Брянской области. Своё попадание в плен Александр Сучков объяснил тем, что якобы заблудился, потерял сознание, а очнулся уже перед двумя украинскими солдатами и сразу им сдался.
Российские военкоры склоняются к мысли, что это была классическая операция по вытаскиванию украинскими спецслужбами своего агента. И встаёт ребром вопрос: нормально ли набирать в ряды ВС РФ людей, осуждённых за сотрудничество со спецслужбами противника? Как вообще могло произойти, что участник одного из самых резонансных терактов получает свободу, уходит как бы в зону СВО, а потом технично утекает к украинцам при первой же возможности?
Борьба за качество управления
Ещё одной назревшей проблемой стало отсутствие необходимых изменений в штатном расписании подразделений. Недавно министр обороны Андрей Белоусов анонсировал создание соответствующей структуры командования войск беспилотной авиации, а в военных училищах России появятся курсы обучения новым военно-учётным специальностям по управлению беспилотными аппаратами. То есть, речь идёт о создании дрон-войск, как отдельного вида общевойсковой работы.
«Не пора ли поспешить военным бюрократам, которые должны переписать штатки и устав? Скоро три года как пройдёт», — справедливо возмущён странной медлительностью военкор Алексей Живов.
Боевые процессы должны быть обеспечены технологически и это надо было внедрять давно. Украинскому вояке достаточно посмотреть на экран цифрового комплекса «Крапива», чтобы увидеть по цифровому маячку, где находится его бронетранспортёр и штурмовая группа. Эта программа позволяет в рамках сетецентрического ведения боя указывать метки обнаруженной цели и хорошо координироваться между различными отрядами ВСУ. Планшет используется украинцами повсеместно прямо в окопе, и едва цель появляется на местности, например, передвижение техники, то на дисплее устанавливается метка в месте обнаружения объекта, который попадает под удар. Благодаря качеству и скорости работы девайса, принятие решений по поражению цели происходит максимально быстро.
Пока враг разрабатывал и внедрял везде новые методики, ряд генералов минобороны РФ, ответственных за связь и инновации, заходили «не в те двери», судя по количеству уголовных дел. В итоге страдало качество военного управления. И его уже не исправить отдельными мерами, нужно немедленное обновление, что позволит получить неоспоримое преимущество и сберечь жизни бойцов на фронте.
