Александр Ходаковский: чем больше тех, для кого поражение фатально, тем больше вероятность победы
Представим, что вам нужно доставить жизненно важное лекарство в точку Б, и добираться вам предстоит... пусть, на велосипеде. По дороге у вас пробилось колесо, порвалась цепь, свело судорогой ногу, или ещё чего приключилось, - но вы должны добраться, и вы хоть ползком, но добираетесь. Или вот другая ситуация: вы запланировали велопробег в ту же точку Б, чтобы прогнать организм, но где-то на полдистанции с вами тоже что-то приключается, и вы поворачиваете обратно с мыслью, что в следующий раз вы обязательно дотянете до конца...
Тут разница в целеполагании: в первом случае преодолеть дистанцию любым способом — значит добиться решающего результата; во втором случае преодоление, его способ и связанные с ним последствия и есть результат, и неважно, на каком этапе вы остановитесь — вас удовлетворит даже частичный результат, тогда как в первом случае это невозможно.
Применительно к войне её участники разделились на эти две категории. Одним победа настолько жизненно важна, что хоть на брюхе, но они будут ползти в её направлении. Для других участие в процессе — это способ извлечь вторичные дивиденды. Последним проиграть вроде как и не доставит удовольствия, но и не поставит вопрос ребром.
Если для Донбасса и его защитников проигрыш смерти подобен, то для многих, кого на войну погнала невозможность сидеть в стороне от большого замеса, потому что пацаны затыкают пальцами — поражение станет поводом сетовать на несовершенство мира долгими зимними вечерами. Я не говорю уже о той категории, которой война сулит прямые выгоды.
И здесь вывод простой: чем больше тех, для кого поражение фатально — тем больше вероятность победы. Хочу напомнить, что в нынешней ситуации всё именно так: не останется никого, кроме откровенных врагов, по кому поражение не проедет асфальтным катком, и если кто-то ещё думает, что можно свернуть с дистанции и вернуться — тот ооочень наивен.
