Заложники войны

Потертые обои, мебель почти вся советских времен, ковер на стене. Деду Косте вполне хватает и тех скромных благ, которые оставила ему прожорливая война. Полжизни он провел под землей, в забое шахты «Октябрьская» на севере Донецка, под самым аэропортом. Выйдя на пенсию, вместе с сыном построил дом на Жабуньках. Раньше – спокойный дачный поселок, утопающий в пышной зелени, рыбку можно было половить, в огороде повозиться. Теперь – это передовая армии ДНР, ВСУ отсюда в нескольких сотнях метров. Из огня да в полымя: с разрушенной квартиры на Октябрьском он вынужден был переехать в дом на передовой, из дома на передовой (после первого ранения) – обратно на Октябрьский, где был ранен еще дважды.

Горький – Франкфурт-на-Одере – Горловка

В Донецке грустно шутят, мол, в любой непонятной ситуации страдает мирное население. Один из ярких тому живых примеров - Константин Павлович Воронцов. Сейчас деду Косте под 80 (хотя дашь меньше), за плечами – долгая жизнь со своими радостями и бедами. Родился во Вторую Мировую войну в городе Горький (сейчас Нижний Новгород), умирать, похоже, придется в войну нынешнюю. «Насыщенные» 60-е встретил на срочной службе в Германии. «Это было время Берлинской стены, полета Гагарина, сбитого Паулюса, - вспоминает Константин Павлович. – Поэтому на службе мы все подписывали договор о неразглашении. В армию призвали в 61-ом году, карантин проходили на Волге в городе Кинишме, после него нас погрузили в товарняк, и повезли без разъяснений куда, что… В конце декабря приехали в Германию. Здесь я прослужил три с половиной года, после чего нас стали вербовать в Донбасс на шахты.

Сначала нас в Горловку повезли на «Кочегарку». Мы только отслужили, денег ни у кого не было, и тут сказали, что даже подъемных не будет. Предоставили места в неотапливаемом общежитии, вместо бесплатной столовой – буфет. Конечно, мы стали возмущаться. Тогда нас перенаправили на комбинат угольщиков недалеко от металлургического завода в Донецке. Туда подвезли наши документы, сказали, кто хочет – устраивайтесь сами, остальные – ждите распределения на шахты региона. Один мой товарищ решил пойти на шахту «Октябрьская», она тогда была одной из новых, только 10 лет проработала. И меня туда взяли. Помню, начальник участка из своего кармана достал 100 рублей (первая моя зарплата разнорабочего была 180 рублей), дал мне со словами: «Как используешь эти деньги, подойдешь еще, я тебе дам». Оказался моим земляком из Горьковской области».

В трудовой книжке все записи о родной шахте «Октябрьская»

Государство Константину Павловичу выделило квартиру в одноименном микрорайоне. До войны мкрн. Октябрьский считался спальным районом города, хотя и расположен он рядом с шумными воздушным и железнодорожным вокзалами. С начала войны в Донбассе Октябрьский принял на себя удары украинской армии, здесь очень много разрушений и жертв среди мирного населения. Но сейчас, хотя до установления мира еще далеко, в микрорайоне кипит работа по его восстановлению: меняют окна и подоконники, ремонтируют откосы, устанавливают новые батареи взамен поврежденных, перекрывают крыши, отстраивают разрушенные стены домов. Дед Костя говорит, что «все, что нужно для ремонта передала Россия в качестве гуманитарной помощи, и чинят бесплатно».

Новые окна и откосы. Россия залечивает раны, оставленные Украиной

Ранения

«Я не понял, что у нас началась война, - рассказывает Константин Павлович. – Стреляли дальше, от кладбища до Песок была нейтральная зона. Я на Жабуньках тогда жил, дрова рубил, когда ко мне первыми пришли «укроповцы». Один из них был литовец, я это знаю, потому что в Германии служил вместе с литовцами. Спрашивают:

- Кто у тебя в доме?

- Никого. Жена ушла на рынок, скоро ее встречать пойду.

- Ладно, проверим, но если найдем оружие, то будем стрелять без предупреждения.

Вывели в сторожку, а там все уже разбито, вещи раскиданы, дырки… Посмотрели, и ушли, больше я их не видел.

Дачный поселок Жабуньки вблизи ДАП сегодня разрушен

35 лет в шахте проработал, вышел на пенсию только в 2009 году (показывает трудовую книжку – прим. автора), думал, хоть отдохну, с сыном построили дом на Жабуньках. Я даже успел пожить там какое-то время, и когда война уже шла, у нас на Октябрьском не было воды, отопления, света, удобнее было на даче жить. Здесь и получил первое ранение – 7 апреля 2015 года. Жена пошла на базар скупиться, я оставался в доме, возился в огороде. Здесь меня осколками накрыло от шеи до пяток (показывает рубцы и шрамы). Было около полудня, прямо посреди дня, без каких-либо предупреждений снова начались обстрелы. Помню, в глазах помутилось, ноги согнулись, я ничего не мог сделать. Пополз на коленках в комнату. Уже там понял, что что-то течет по ногам. Это была кровь. Рану заклеил липучкой, бинтом перетянул, только успел кое-как остановить кровь – постучали в дверь. Не помню точно, но прошло где-то 40-45 минут.

Я кое-как подполз к двери, подтянулся, смог открыть дверь сам. Стучали наши ребята, ополченцы, четверо парней взяли меня за руки, за ноги, и до сторожки кооператива «Прогресс» на руках отнесли. Туда минут через 5-10 приехал «джип», там в салоне кровью все залито было, видно, раненых перевозили часто. И меня туда же по трассе красноармейской, которая к аэропорту идет, в санчасть, по улице Стратонавтов везли на этой машине. Там два дома под санчасть оборудовали, медсестра сказала, что одна полностью занята, везти надо ко второму дому. Там стол. Сказали раздеться, осмотрели раны, оказали первую помощь. В это время «джип» уезжал, там еще один пострадавший был, его в травматологию должны были отвезти. Отвезли, и машина вернулась за мной».

Шрамы от осколочных ранений остались по всему телу

Константин Павлович долго возится в бумагах, медицинских картах, документах. Находит пакетик с осколками, вытащенными из уха, и сохраненными на память. Даже хирург не сразу поверил, что третье ранение старика серьезнее царапины, так тонко осколки металла вонзились в плоть. Но в датах путается, и записи о первом ранении так и не находит. Списываю на пережитый стресс и почтенный возраст, в правдивости его слов меня убеждают шрамы.

Третье (дай Бог, последнее) ранение получил во дворе, за домом, на импровизированном субботнике, когда вместе с соседями решили расчистить двор от «расстрелянных» сухих веток. Земля была перекопана. Там же люди развели костер. «Прогорел он больше получаса, наверно, я ветку поправить хотел, зашел за костер метров в 3-4 от него, не меньше, и раздались несколько «слабеньких бухов». Бабуля рядом копалась, закричала, а другая соседка на меня посмотрела, и говорит: «Костя, у тебя кровь из уха бежит». Я удивился, говорю: «Как? Да ну, не может быть», - а сам рукой провел, точно, кровь, и в руку попали. Я сам тогда в санпропускник больницы пошел, там сразу и не поняли, что меня снова ранило.

Константин показывает осколки, вытащенные из уха

Сидит передо мной худощавый старичок в тельняшке, его руки подергиваются, в глазах застыли долгие годы тяжелейшей работы на благо страны. Никто не знал, что выжав все соки из таких людей, эта страна обратит против них штыки…