«Всё будет, как при бабушке»
В ноябре 2017 года президент России Владимир Путин встречался Петербурге с деятелями культуры и госчиновниками, отвечающими за её развитие. Реагируя на пожелание собравшихся вернуть творческие вузы под крыло Минкульта (как это было при СССР), а не Минобразования (как было на тот момент), а также восстановить советские нормативы и стандарты подготовки артистов, президент сказал:
«Всегда и во все времена люди хотят вернуть то, что было раньше. Я, знаете, вспомнил фразу Александра I, который взошёл на трон и сказал: „Всё будет, как при бабушке‟». Конец цитаты.
Вряд ли Владимир Владимирович тогда понимал, насколько точно он угадал дальнейшую судьбу России и направление её геополитического развития.
Фраза императора Александра, сказанная о его великой предшественнице Екатерине Второй, став впоследствии крылатой, воспринимается сегодня как выражение желания людей, уставших жить в «эпоху перемен», вернуть стабильность, спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Но в том-то и дело, что времена правления матушки-императрицы спокойными никак не назовёшь — все тридцать с лишним лет её царствования Россия находилась в состоянии перманентных войн со странами Запада или Востока и даже пережила одну из самых серьёзных внутренних смут в годы восстания под предводительством Емельяна Пугачёва.
И вот если рассматривать цитату «про бабушку» в реальном историческом контексте, то стоит признать, что она как нельзя более точно характеризует то, в каком мире нам предстоит жить ближайшие годы и десятилетия.
Накануне известный российский политолог и философ Алексей Чадаев в интервью порталу «Бизнес-онлайн» поделился своим видением природы нелюбви, так скажем, Запада к России, которая на протяжении, как минимум, последних 600 лет приводила к регулярным попыткам европейцев (в широком смысле) нас уничтожить.
По мнению Чадаева, виной всему наши претензии (весьма, кстати, исторически обоснованные) на право называться наследниками цивилизации Древнего Рима, которую Запад безраздельно считает своей. Причём, главная опасность России для них состоит ещё и в том, что мы представляем некую альтернативу, лучшую версию той самой цивилизации, которую они так и не сумели у себя построить. И особенно заметно это стало именно сегодня, когда западная либеральная повестка повсюду противопоставляется нашим традиционным ценностям.
«Проблема с русской цивилизацией в чём? В том, что мы претендуем не только на то, чтобы быть отдельной цивилизацией, но и на то, чтобы быть подлинными наследниками Рима, в каком-то смысле быть „перворождёнными‟ в сравнении с ними всеми. То есть, это они отпали от истинной веры, уйдя в папистский раскол, и утратили права на Римскую империю. Рим сохранился в Византии, а его забрали мы, поэтому у них никаких прав нет. Они бастарды, самозванцы и еретики к тому же... Мы должны быть истинной Европой, то есть, хранителями той самой старой настоящей Европы и настоящих европейских ценностей, которые были до того, как туда набежали всякие абстракционисты и глобалисты и не испоганили всё... Мы, как ковчег, сохраняем истинную европейскость», — подчеркнул философ, отмечая, что европейцам, разумеется, «очень больно слышать такое, потому что это всеё старые травмы и раны».
Именно эта всеевропейская боль и лежит в основе западной русофобии, которая, в свою очередь, является движущей силой их вечного Drang nach Osten (натиска на Восток).
В итоге, как говорит Чадаев, возникает польский нарратив о том, что советский коммунизм — это не то, чтобы коммунизм, а просто одно из обличий российского, русского империализма. И уже из этого неизбежно вытекает, что главным злом мировой истории всё время были русские.
«В принципе, из этого вытекает, что главная историческая задача „прогрессивного‟ человечества на XXI век — уничтожить, расчленить или, как недавно выразились в ПАСЕ, „деколонизировать‟ Россию. То есть, она должна быть разделена на несколько кусков, а разные народы, „мучающиеся под русским гнётом‟, должны получить свою государственность... И мир был бы без России. Это магистральная задача на XXI век. Причём, как логичная задача пути „освобождения‟ мира от разных „тоталитарных режимов‟», — констатирует эксперт.
Таким образом, из вышеизложенного возникает логичный вывод, что нынешняя война — надолго. Причём, вне зависимости от результатов СВО.
«Победим мы, проиграем, вничью закончим, нам этого не простят. Точка. Нас будут мочить. И отвяжутся только тогда, когда мы очень убедительно покажем, что мочить нас себе дороже. Мы создали себе задачу лет так на 150, если не больше... На срок жизни моего и нескольких следующих поколений нам предстоит решать другие задачи в связке с основной задачей отбиться от желающих, чтобы мы просто не были».
Казалось бы, точку зрения философа можно в некоторой степени воспринимать как абстрактную картину мира, без претензий на реальное геополитическое прогнозирование на несколько веков вперёд. Но вот вам две другие цитаты, удивительным образом повторяющие всё то, что сказал Чадаев:
«На нашего противника работает всё западное сообщество, которое спит и видит, чтобы Россия в её сегодняшнем виде уже не существовала. Они задались этой целью, я уже говорил публично: видимо, полагают, чтобы в той системе противостояния, которую они сами для себя и создают, Россия была слабым местом, слабым звеном», и «Завершение специальной военной операции, денацификация выморочной территории под названием „государство Украина‟ — лишь первый, но очень важный шаг на долгом и трудном пути к новой архитектуре международных отношений. К созданию глобальных инструментов, которые позволят обеспечить безопасность на планете, стабильное развитие всех государств и благополучие миллиардов людей».
Первая принадлежит Владимиру Путину, а вторая Дмитрию Медведеву. Выходит, что два человека, которые в нынешнем веке руководили нашей страной, придерживаются того же понимания, что противостояние с Западом — дело не сиюминутное, и возвращение к спокойной жизни, каковой она казалась многим в нулевых, увы, не предвидится. Это всерьёз и надолго. А целью должно стать построение такой системы взаимоотношений, при которой страны нынешней антироссийской коалиции даже боялись бы помыслить о начале с нами Большой войны.
Всё это можно выразить в трёх главных выводах:
Во-первых, как прежде, если говорить о периоде прозападного романтизма после распада СССР, уже не будет. И, тем не менее, будет именно «как раньше», точнее, как было всегда — и 100, и 200, и 300 лет тому назад. Когда почтение Запада перед Россией держалось исключительно на страхе перед её силой. Любви или хотя бы уважения там никогда не было, и ждать этого не приходится, да и не нужно.
Во-вторых, цель нынешней войны — воссоздание динамического паритета с Западом, который в последний раз был у нас во времена СССР. Мы могли бодаться друг с другом где-то на дальних подступах, но ни у кого даже мысли не было напасть на СССР или представить нападение с нашей стороны. Это чувство реальности в головах у западных политиков сейчас почти утрачено, и его необходимо вернуть.
И, в-третьих, крайне важно уже сейчас начинать культивировать в обществе не настроения ожидания — «когда всё кончится», — подпитывая их пропагандистскими попытками убедить население, что СВО — это не война, и вообще ничего такого не происходит, а наоборот, дать понять, что мы только входим в довольно длительный цикл восстановления того самого паритета, и надо привыкать жить в состоянии постоянной мобилизованности, даже не столько военной или в сфере ВПК, сколько мобилизованности общества, где основной ценностью и образцом для подражания снова станут люди дела, а не праздно шатающиеся прожигатели жизни, часто обласканные властью.
Причём, общий успех в борьбе с Западом за право, как верно выразился Чадаев, «просто быть», в первую очередь, зависит именно от нашей способности очнуться от забытья. А именно с этим у нас большие проблемы, поскольку существующий нынче внутриполитический инструментарий заточен в первую очередь на управление демобилизованным, деполитизированным и разрозненным обществом, «где все заняты своими делами, где политика — это только то, что в телевизоре происходит».
Но стоит только людям мобилизоваться — снизу, под давлением обстоятельств, или сверху, объединённым общей государственной идеей — нынешняя система взаимоотношения власти и общества начинает давать сбой. Изменить эту систему и призвано создание новой элиты из людей, проявивших себя в рамках СВО как на фронте, так и в тылу.
Стоит ли говорить, что подобный способ формирования элиты был востребован в России во все времена и исторические эпохи? В самые сложные и трудные годы становления нашего Отечества. В том числе, и «при бабушке».
