Вадим Козюлин: Обнуление по-таджикски, о президентских выборах в Таджикистане
В воскресенье, 11 октября, Эмомали Рахмон пятый раз подряд будет избран президентом Таджикистана. Начав 27 ноября 1992 года с должности председателя Верховного совета Республики Таджикистан, Рахмон (тогда по паспорту Эмомали Рахмонов) руководит страной почти 28 лет.
По стажу государственного управления на постсоветском пространстве он опережает такого державного долгожителя, как Александр Лукашенко (26 лет), а после выборов получит шанс обогнать даже Нурсултана Назарбаева, не выпускавшего бразды правления почти 30 лет.
Добиться первенства в категории «национальное лидерство» Эмомали Рахмону позволило обнуление президентских сроков, которое в рамках конституционного референдума состоялось ещё в 2003 году, а также продление президентского срока с пяти до семи лет, для чего Конституцию страны пришлось поправить ещё раз.
Статус «Основатель мира и национального единства — Лидер нации» даёт Рахмону право пожизненно избираться на пост главы Таджикистана и, вероятно, даже передать его по наследству сыну Рустаму Эмомали.
В республике принято считать, что стабильность в Таджикистане — главное достижение президента Рахмона. Спокойствие и мир превратились в национальную идею в стране, пережившей гражданскую войну в 1992—1997 годах. Официальная пропаганда напоминает, что восполнены ещё не все потери от войны, ущерб от которой оценивается в $10 млрд. Народ Таджикистана должен, прежде всего, думать о возрождении экономики и улучшении быта граждан.
Собственно, об этом в своих программах написали все остальные кандидаты на президентский кабинет, баллотирующиеся на нынешних выборах. В них нет политических лозунгов, призывов покончить с коррупцией, местничеством, зависимостью судов и подконтрольностью СМИ. Есть только социально-экономические пожелания: снижение уровня бедности, доступное жильё, строительство дорог, аграрная реформа, поддержка малоимущих. В интервью официальным таджикистанским СМИ избиратели выражают надежду, что, получив свой пятый президентский мандат (а с ним, вероятно, и поддержку многим более 80% голосов), Эмомали Рахмон учтёт все пункты альтернативных программ, как свой президентский наказ.
Лидер таджикских демократов Саидджафар Усмонзода, выступавший за демократические преобразования, свободу слова и печати, не был допущен к выборам, поскольку Центральная избирательная комиссия сочла часть собранных им подписей поддельными.
Прошедшие регистрационный лабиринт кандидаты обижаются, когда оппозиция называет их партии «карманными». Однако оппозиционные голоса в Таджикистане едва различимы.
Начиная с подписания в июне 1997 года «Общего соглашения об установлении мира и национального согласия в Таджикистане» между правительством и Объединённой таджикской оппозицией, Эмомали Рахмон последовательно зачищает политическое пространство в стране.
Единственная реальная альтернативная политическая сила — Партия исламского возрождения Таджикистана — была запрещена пять лет назад. Разрозненные оппозиционные лидеры скрываются за рубежом, главным образом в Европе, и заняты внутренними разборками в социальных сетях. Спецслужбы Таджикистана плотно опекают таджикские землячества за границей, и мигранты, число которых перевалило за миллион, неохотно вступают в политические дискуссии.
Международные наблюдатели никогда не признавали выборы в Таджикистане подлинно демократическими, отмечая, что реальные оппоненты власти были лишены права на участие в голосовании. Но иностранное мнение давно перестало что-то значить для Душанбе. Режим Эмомали Рахмона выглядит региональным оазисом стабильности на фоне турбулентных событий в соседнем Афганистане, очередного революционного передела власти и собственности в соседней Киргизии. Его не пошатнуло даже то, что на фоне пандемии COVID-19 поступления от трудовых мигрантов, которые составляют 32% ВВП Таджикистана, в начале года упали на 50%.
Однако коронавирус ещё не показал свой коварный характер, и вторая волна может стать серьёзным ударом по экономике. Так случилось в Бишкеке, где потерявшие работу мигранты, а это в основном молодёжь, сформировали взрывную массу.
Соседний Узбекистан на глазах также превратился в провокационный пример того, как смена надоевшего замшелого лидера может стремительно вывести страну на путь реформ и обеспечить экономический рост.
Китай не выглядит для населения Таджикистана образцом для сравнения жизненных ценностей, однако перемены, произошедшие в Поднебесной за период правления Рахмона, могут заставить сомневаться в самоценности таджикской стабильности.
Если обещания президента США Дональда Трампа будут реализованы, и американские солдаты покинут Афганистан, эта страна обещает стать источником проблем для Таджикистана. Возвращение талибов во власть усилит роль исламского фактора в регионе.
В ближайшие месяцы Таджикистан ожидает рост безработицы, вызванный ростом числа заболевших коронавирусом. Система здравоохранения страны едва ли готова к новому испытанию.
В ближайшие месяцы Таджикистан ожидает рост безработицы, вызванный ростом числа заболевших коронавирусом. Система здравоохранения страны едва ли готова к новому испытанию.
Всемирный банк прогнозирует, что рецессия в Таджикистане в 2020 году составит 2%.
Другой незаметный короед, подтачивающий опоры режима,— усталость от власти. Несменяемость властвующих лиц раздражает население. На фоне обострения социальных проблем избиратели снова отмечают, что зять президента прибрал весь доходный бизнес и обеспечил для себя всевозможные преференции, а администрацию президента возглавляет дочь Рахмона Озода Рахмон. Всего у президента Таджикистана Эмомали Рахмона девять детей.
Вновь избранного Эмомали Рахмона ждут инаугурация и привычные торжества. Но за торжествами последуют неизвестные вызовы. «Основателю мира и национального единства — Лидеру нации» предстоит сохранить стабильность и незыблемость в регионе, где всё восстало против незыблемости и стабильности.
Вадим Козюлин, научный сотрудник Института актуальных международных проблем Дипломатической академии МИД РФ, директор программы по безопасности в Центральной Азии ПИР-Центра
