Украина вошла в независимость с не готовой к этому элитой
Украина при распаде СССР в 1991 году оказалась не готова к самостоятельному плаванию. А ныне ситуация в стране такова, что вполне реализуемыми выглядят идеи некоторых западных кураторов превратить Украину в маленькое аграрное государство с небольшим населением.
Ровно тридцать лет назад развалился СССР, 30 декабря о своей отставке заявил Горбачёв, и это стало последней точкой в истории великой страны.
Всё проходило на моих глазах. Я жил тогда в Донецке, работал руководителем научно-исследовательского и научно-конструкторского института, занимался проблемами, связанными с обеспечением работы угольной промышленности Украины, и не только Украины, кстати сказать.
Хорошо помню события 1 декабря, референдума за независимость, избрания одновременно Кравчука президентом страны. И вот, по-моему, 5 или 6 декабря состоялось знаменитое... печально знаменитое совещание трёх лидеров стран — Белоруссии, Украины и России в Беловежской пуще.
Довольно симптоматично, что было избрано это место для принятия решения о денонсации союзного договора. Хотя, конечно, эти три лидера были недостаточно легитимны для того, чтобы такое решение принять. Надо было вспомнить процедуру образования Советского Союза, чтобы понять, что их встреча была абсолютно нелегитимной. Но, тем не менее, что произошло, то и произошло.
С тех пор мы можем наблюдать процессы, как они развивались и в России, и в Белоруссии, и на Украине. Я хорошо помню, что вот этот сговор трёх амбициозных и, в общем-то, недалёких людей... Ну, я Шушкевича не знал и не встречался никогда с ним, поэтому не буду о нём ничего говорить. С Ельциным мне приходилось встречаться, Кравчука я достаточно хорошо знаю.
И я скажу, что их тогдашнее решение вызвало не только недоумение, а негодование у многих республиканских руководителей. Я имею в виду руководителя Казахстана Назарбаева, но дело не только в одном Назарбаеве было.
Поэтому все эти события — они проходили... Надо помнить, в какой атмосфере проходил референдум. Был националистический психоз, который несколько месяцев усиленно разыгрывался, и основными лозунгами были тогда — это то, что Украина богатейшая республика Советского Союза, и её все обкрадывают, обирают, на ней всё держится, что Россия забирает и мясо, и молоко, и всё абсолютно забирает... Были листовки такие, громадными многомиллионными тиражами печатались, разносились в почтовые ящики — тогда не были распространены электронные сети ещё. И телевизор, как ни включишь, а там какой-то националист вещает: вот мы — по производству мяса, молока, масла, сыров находимся выше Америки, Франции, где угодно находимся — а вот живём так, дефициты, и так далее, и так далее. И это только потому, что отдаём всё в Россию, значит, эта вот лапотная Россия всё у нас забирает...
Я хочу сказать, что на полном серьёзе в это верили даже люди образованные. Мне приходилось иметь дело, всё-таки, с людьми образованными, они действительно считали, что Россия — это нищая страна. Хотя всё было ровно наоборот. Ровно наоборот! Украина была дотационной республикой в союзном бюджете, в союзном государстве. Желание жить на халяву, что кто-то что-то даст, кто-то что-то подбросит, кто-то чем-то облагодетельствует — это какое-то такое, не знаю, религиозное, наверное, уже верование среди многих. Хотя история, как раз наша история — и не только наша, но и мировая история — говорит, что можно жить лучше других, только грабя этих других. Об этом свидетельствует опыт и Британской империи, и Американской федеративной республики, и многих других стран, входящих в группу так называемого золотого миллиарда. Не было бы у них колоний, не было бы у них колониальных захватов — и где бы эти страны были и где находились, трудно сказать.
Я с тревогой смотрел в будущее, это ощущение, скажем так, у меня было очень сильным... Я никогда не забуду, что после так называемого ГКЧП было заседание в Донецке, совещание, на котором, как всегда, горлопаны — а у нас тогда сформировалась в процессе так называемых демократических преобразований, в областном совете, в городском совете очень мощная группа горлопанов, которые участвовали в организации забастовок шахтёрских...
И вот, когда представитель из Киева приехал и собрал это собрание — это не было официально заседание совета, это было совещание руководителей городского и областного советов в Донецке. Сейчас уже не помню, кто там из Киева приезжал, но рассказывал, значит, про преступную деятельность Коммунистической партии, что её немедленно надо запретить, немедленно опечатать горком, райкомы партии, провести там обыски, найти документы относительно заговора, переворота...
Потому что ГКЧП сначала-то киевские руководители испугались. Я прекрасно помню метания Кравчука и всех остальных, которые отдавали честь руководителям союзным — новым, так называемым. И как они мгновенно переобулись в воздухе, когда вернулся Горбачёв, когда Ельцин, и (были — Ред.) известные события в Москве. И вот эта реакция вылилась в то, что по всем городам и областям были направлены из Киева представители, которые потребовали проведения обысков в обкомах, в горкомах партии, и так далее и поиска компрометирующих документов, которые якобы должны были свидетельствовать об участии...
И вот, я очень хорошо помню, что мы вышли с Минаевым, очень уважаемым человеком — профессором, академиком, ректором Политехнического института — это был крупнейший на Украине, да и в Союзе Политехнический институт, он действительно был политехническим, поскольку там громадное количество специальностей было — в основном, правда, горные.
И вот мы вышли. Моросил дождик, хотя был август месяц, но холодный был день. Да, кстати, нас с ним обоих, как членов президиума, включили руководителями этих комиссий, которые должны были пойти — меня, по-моему, в Киевский райком партии, Минаева в горком... Мы, конечно, оба отказались, потому что — слушайте, он доктор наук, я доктор наук, он профессор, я профессор... Чтобы мы там ходили, шнурками опечатывали кабинеты — те самые кабинеты, куда мы заходили по делам и знали, что там сидят достаточно достойные люди... Чтобы мы там рылись в каких-то бумагах?
Мы отказались и вышли. Хорошо помню наш с ним разговор. Он говорит: начинается трагедия Украины. Я сначала переспросил его — что вы под этим понимаете? А он говорит: начинается такой период, когда мы входим в эту независимость абсолютно неподготовленными. Неподготовленными не с точки зрения работы экономики, промышленности, а с точки зрения всей сферы управления. Потому что Украина самостоятельно не руководила большей частью экономики. Наш Кабинет министров руководил, в основном, местной промышленностью. А серьёзнейшие предприятия, такие как Южмаш, и т.д. — множество предприятий — отходило в союзное подчинение. Кстати, наш НИИ тоже был союзного подчинения.
Мы шли по улице — бесцельно, откровенно говоря, просто гуляли по Первой линии под этим дождиком — и рассуждали о том, что, скорее всего, добром это дело не закончится.
Как в воду глядели, надо прямо заметить. Потому что в период с 1990-го по 2000 год Украина потеряла 65% своего валового внутреннего продукта (ВВП), то есть, той промышленности, той экономики, которой располагала в 1990-м году. Вдумайтесь, ведь этот показатель является основным.
Если народ хорошо живёт в стране, надёжно живёт, стабильно живёт, то люди рожают детей и, как правило, заводят не одного, а двух, а то и трёх. Так вот, показатель рождаемости на Украине превышал 700 тысяч новорождённых детей в год. И он превышал показатель смертности. То есть, Украина увеличивала численность своего населения. Никто не уезжал, наоборот, приезжали на Украину, Украина была популярной страной.
Почему популярной, легко сказать: более мягкий климат, и поэтому северяне, которые работали «на северах» различных, выходя на пенсию, отработав льготный стаж, стремились приехать либо на Кубань, либо на Ставрополье, либо на Украину. Приезжали, селились. То есть, Украина была на притоке. Численность населения была 52 миллиона. Ясно, что людям было неплохо жить на Украине, поэтому они туда и стремились. А если сейчас сравнивать тот же показатель, то рождаемость упала — где-то 290 тысяч, где-то 260 тысяч, наверное, так реально. Это же почти в три раза меньше рождаемость, чем была в 90-м году.
А какой уровень миграции? С Украины уезжают, не приезжают, а уезжают. И в результате... Я делал такие подсчёты, основываясь на прогнозах Института демографии Академии наук — этот институт известен мне по давнишним временам, когда я часто пользовался статистикой этого института, которая нужна была мне при расчётах экономических показателей. Так вот... Зеленский недавно выступал с какой-то речью, с посланием, но он ведь эти темы не затрагивал. А проблема демографического баланса — это проблема развития экономики. Потому что как ты будешь развивать экономику, если не будешь знать — а в расчёте на кого ты развиваешь?
Вот смотрите. Если рождаемость у нас упала, грубо говоря, до 250 тысяч, чтобы легче было считать, то ясно совершенно, что она и дальше будет падать. Потому что мы попадаем в демографическую яму, когда чем меньше рождается каждый следующий год, тем меньше, естественно, и воспроизводится. Если когда-то рождалось 700 тысяч, то от них возможно ожидать, даже в отрицательном тренде, 600 тысяч, 650 тысяч. Если сейчас рождается 250 тысяч, через два-три года можно ожидать 180—170 тысяч. Так ведь, если ничего не делать. А ведь власть украинская сегодняшняя, киевский режим об этом абсолютно не думает.
Так вот, если мы возьмём баланс — а сколько же мы будем видеть рабочих рук? И возьмём примерно 40 лет, которые отведены каждому человеку — он вступает в рабочую жизнь примерно в 20 лет, заканчивает примерно в 60 лет — то помножим вот эту рождаемость на 40 лет и получим там 6—8 миллионов с учётом убывающей экспоненты. Если в девяносто каком-то году у нас было где-то порядка 24—25 миллионов рабочих рук — и голов, естественно, потому что у нас научно-промышленный комплекс был большой — то мы будем иметь в этот промежуток времени, на который обычно составляют планы стратегического развития страны, где-то прядка пяти-шести миллионов. Вдумайтесь только. О каком развитии страны можно говорить?
И, кстати сказать, эти расчёты абсолютно бьются с идеями наших западных кураторов превратить Украину в типично аграрную страну, ликвидировать в ней всякую промышленность, всякую науку, научно-промышленный комплекс, естественно, оборонный комплекс. Если эти планы соответствуют действительности, то пяти миллионов вполне, наверное, достаточно будет, чтобы обслуживать эту... аграрную страну.
То есть, что я хочу сказать. Что даже в страшном сне, разговаривая с Минаевым тогда — мне даже в голову не приходила вот такая мысль, которую сейчас высказываю. Она и не могла мне прийти в голову. И все эти лицемерные стоны по поводу голодоморов и геноцидов, они сейчас меня возмущают как никогда. Потому что — да, был голод в 1932—33 году, но уже в 1937—38 годах Украина превзошла население 32—33 года на четыре миллиона человек. То есть, было 32 миллиона, стало 36 миллионов. Это — всем брехунам и крикунам, которые эксплуатируют тему голода, потому что... Никакого голодомора, геноцида — тем более не было, а было бедствие, которое поразило многие регионы Советского Союза, и не только Советского Союза. Но, тем не менее, эта беда не носила такого масштаба, который она носит сейчас. Я на примере численности населения говорю. В 1990-м 52 миллиона человек... сейчас мы имеем, в лучшем случае, наверное, около 30 миллионов. А через достаточно небольшой промежуток времени Украина может скатиться по населению до уровня абсолютно небольшой страны. Это беда.
