«Такой боли и унижения не было даже в плену у талибов». Интервью с освобожденным ополченцем

Александр – ополченец, который взял в руки оружие с первых дней войны и, несмотря на возраст, отправился защищать свою землю. Он прошел через многое, однако многое его еще ожидало впереди. И такого опыта, как говорится, не пожелаешь и врагу

Летом 2015 года, попытавшись навестить родных, оставшихся на подконтрольной Украине территории Александр был арестован СБУ и осужден по 258 статье Уголовного Кодекса Украины – «Терроризм». И вот, спустя 2,5 года, он наконец оказался на свободе и рассказал малую часть того, через что прошел за эти долгие месяцы. Поскольку семья Александра до сих пор находится на территории Украины, мы по его просьбе не называем фамилию.

— Александр, вы находились в тюрьме 2,5 года, скажите, пожалуйста, ваша личная жизнь за это время разладилась или укрепилась?

— Разладилась. Вполне возможно, что всё еще подлежит восстановлению, однако они там, а я здесь. И въезд, как вы понимаете, на Украину мне запрещен. 

— По какому обвинению вас арестовали?

— Терроризм. Пособничество. 258 статья.

— А как именно задержали?

— Я находился в тюрьме с июля 2015 года. После Донецка я решил съездить домой, проведать родных. Вот и проведал. 

Меня взяли, когда мы ехали на автомобиле с другом. Когда вытащили из машины, ткнули лбом в бордюр, до сих пор шрам остался. Запеленали всего, надели мешок на голову, обмотали скотчем и кинули в свою машину.

— В смысле обмотали скотчем?

— В смысле, чтобы мешок не слетал. Нас с другом разделили и кинули в разные машины. Я на боку лежал, меня избивали так, что, извините за подробности, я несколько раз мочился. Применяли электрошокер.

Когда привезли в СБУ, там тебе и утопление, и взрывная машинка... это когда одевается на пальцы нечто типа контактов и создается электрический импульс. То есть, пытка током. Я от боли 2 раза разрывал толстенный слой скотча, намотанный на руки. 

— Как вы смогли это вытерпеть?

— Не знаю. С моим сердцем – даже не представляю. Зубы, кстати, тоже выбили.

Потом начались угрозы. Они мою дочь за волосы таскали, мне телефон к уху, чтобы я слышал, что они с ней делают и собираются дальше делать. «Мы ее сейчас изнасилуем, если не будешь признаваться». Когда они домой ко мне приехали, жена так ударилась виском, а они не хотели долгое время «скорую» вызывать, пока соседи крик не подняли. 

Мне говорили, что, если скажу кому-то, что меня били, то семью пустят в расход. И когда меня привезли с поломанными ребрами в больницу, я сказал, что упал. В общем, я вам скажу, таких сволочей… Я 5 лет в Афганистане прослужил – не видел такого даже там. Я был в плену 2 месяца у талибов – меня так не истязали, как свои же на Украине. Я всего два раза тогда получил прикладом в шею, а так – кормили, поили. Опять же, тогда было как – смотря куда и к кому попадешь. Однако головы на территории кишлака не резали, так как если ты оскверняешь кровью, пусть и врага, территорию своего жилища – это харам. 

— То есть, вы хотите сказать, что даже в плену в Афганистане с вами не творили такого, что делали здесь?

— Такого унижения и боли, как за эти 2,5 года – я никогда не испытывал. Науськивали против нас уголовный мир.

— Подождите, а разве политических держат с уголовниками?

— Это в СИЗО нас так не сажали, а когда мы поехали по лагерям… Я проехал 6 лагерей за полгода. Таким образом меня урабатывали. Камеры, этапы столыпинские… Я был в ополчении с первого дня и видел много. В общих камерах сидели все. 

— Вы были на этапах, в тюрьме в Кривом Роге и прочих. Где было наиболее страшно и мерзко?

— В Селидово. Это вроде бы и родина – Донецкая область, но там отношение уголовников… Блатной мир – он существует, только в СИЗО его нет, так как там обычно садят кастами: политических с политическими, уголовников с уголовниками и т.д. И те же опущенные существуют отдельно от других, конечно. 

— Я смотрела несколько сериалов и фильмов о зоне, скажите, а может администрация приказать, так сказать, «опустить» человека?

— Может. Мне те же СБУшники говорили, что ты на старости лет станешь «петухом». Я им сказал, «нет, ребята, я лучше умру». Да, такое практикуется, можно и умереть за свою честь. Меня Бог миловал, под эти вещи никто не подставлял. Я находил общий язык с людьми. Нас спрашивали: «Оружие в руки брал?». Я им говорю: «Ребята, я ж не вор, я не по вашим понятиям. Мне почти 60 лет, я в первый раз попал в это дерьмо, называемое тюрьмой, и под ваши понятия я ложиться не буду. Да, брал. Да, воевал. Я воевал за честь своей семьи, за свою землю». 

— И что они вам отвечали?

— Ну поначалу типа на «петушатню» загоним, а потом все проходило, устаканивалось, понимали, что я обычный нормальный мужик. Обычно подобные разговоры у малолеток лет до 30. Люди, которые старше, они всё понимают и даже не задают подобных вопросов и не делают подобных угроз. 

— А правда, что ранее неверующие люди в тюрьме находят Бога?

— Да. Правда. Может быть это связано со страхом, отчаянием, когда больше не на кого положиться. Это не наигранно, просто человек ищет спасения хоть где-нибудь. Когда тебя каждодневно унижают, когда тебе тяжело и страшно, люди ищут поддержки у высших сил, ищут спасения.  

— Спрошу так. Как вы думаете, тех украинцев, которых обменяли на вас, здесь тоже так били?

— Думаю, что, если человек идет на сделку со следствием, то его никто не будет урабатывать. А если нет – то да, бьют. 

— Скажите, вы не хотели бы что-то сказать СБУ и украинским военным? Передать привет?

— Я хочу, чтобы они такое на себе испытали. Это не месть. Я просто хочу, чтобы они получили в обратку то, что делали с нами. И ради чего они это делали? Ради кого? Ради идей украинского национализма? Меня пытали те, кого я называю, неудавшимся поколением – те, кто родились после 1991 года, после развала Советского Союза. 

— А у вас есть идеи, как надо воспитывать человека, чтобы он не ударился в идеи национализма и вырос хорошим, адекватным?

— Изолировать от американской пропаганды. Все началось с развала Союза, когда появились дешевые американские ценности. Духовные, не материальные. 

— Скажите, вот вы сейчас пройдете обследование, отдохнете немного. Чем дальше собираетесь заниматься?

— Честно? Сначала собирался съездить к сестре в Россию, нужно жить налаживать потихоньку. Здесь еще долго всё не закончится, так как, мне кажется, эта война уже носит заказной характер.