«Страшно когда градами бьют, а из пулемета уж привыкли». Репортаж из поселка Весёлое

Аэропорт, Жабичево, «Вольво-центр» - эти названия ежедневно встречаются в хрониках донбасской войны, практически не покидая сухих военных сводок. Между «горячими точками» донецкого фронта расположен посёлок с названием – Весёлое.

Когда-то – оазис под Донецком, с водоёмами, красивыми полями и посадками, ухоженными домами. Война превратила его в руины. Неудивительно, ведь напротив Весёлого – Пески, занятые украинской армией, которая ежедневно ведёт нещадные обстрелы. Но даже теперь, на пятый год войны, в разрушенных домах здесь продолжают жить люди.

…В посёлок я добиралась через практически стёртую с лица земли улицу Стратонавтов. Здесь тихо и пустынно. Яркое летнее солнце освещает руины уничтоженных обстрелами заброшенных домов. Тишину внезапно прерывает пулемётная очередь – фронт совсем близко.

Со Стратонавтов попадаю в Весёлое. Улица Луговая смотрит на меня руинами некогда красивого двухэтажного дома.

Я фотографирую его и вдруг за своей спиной слышу голос: «Эх, дочка, это ещё не разрушения. Это так. Вот ты пойди на старый посёлок, на Колхозную, вот там действительно ни одного дома не осталось. А у нас тут ещё так…цветочки».

Я оборачиваюсь. Передо мной женщина лет шестидесяти. Её зовут Раиса Павловна. На Луговой она живёт вместе с мужем. Сейчас он отлучился по делам, но с ним мы обязательно встретимся позже, именно он и поведёт меня на разрушенную Колхозную, а Раиса Павловна, пользуясь затишьем, возделывает огород.

- Пока тишина, вот помидоры пропалываю. Тут балка была заросшая, так я её освоила, засадила, теперь вот второй огородик у меня, - показывает она на грядки.

- Как же тихо? - спрашиваю я. – Ведь только что стреляли из пулемёта.

- Да мы на это уже и внимания не обращаем. Страшно если по нам бьют из артиллерии, «градов». А так как сейчас – так это тихо.

- Часто стреляют?

- Каждый день. Вчера особенно сильно было вечером. А так каждый день. Но, конечно, меньше, чем в 14-15-м. Тогда вообще было так, что неделю не могли из дому выйти даже во двор, чтобы собаку покормить.

Раиса Павловна живёт в двухэтажном доме. По меркам Весёлого, он целый – всего лишь разбита крыша и окна. Крышу супруг Раисы Павловны отремонтировал сам, но уже в отремонтированной кровле каждый день добавляются свежие дыры от рвущихся украинских мин.

- Хоть макароны цеди уже через ту крышу! Дедушка залезет на неё, законопатит – а оно по новой, почти каждый день новая дырка! Течёт через неё, когда дожди, подставляем вёдра, тазы на чердак, - говорит она.

До войны вместе с Раисой Павловной и дедушкой, как она ласково называет мужа, жила дочь, зять, внучка и старенькая свекровь. С началом обстрелов молодёжь уехала в Россию, в далёкую Мордовию. Раиса Павловна очень сильно скучает по внучке Лерочке, которой 21 июня исполнится 10 лет. Когда обстрелы стали совершенно нестерпимыми, женщина вместе с 92-летней свекровью переехала жить в общежитие в Донецк. Старушка очень боялась снарядов, и всё повторяла, что даже в Великую Отечественную так сильно не стреляли. А ещё сильно сокрушалась о том, что тогда бомбили немцы, а вот теперь – свои, родные, те, с кем 25 лет прожили в одном государстве под названием Украина…Она очень сильно переживала за сына, оставшегося в Весёлом, плакала о том, что разрушают дом, убивают соседей. Постоянный нервный стресс не мог не сказаться на здоровье бабушки – вскоре её не стало. А Раиса Павловна переехала назад, к мужу, в обстреливаемое Весёлое.

Первое попадание в дом пришлось на ноябрь 2014-го. Тогда муж Раисы Павловны как раз отвёз жену и свекровь в общежитие. Вернувшись, сел обедать, но, нежданно для самого себя, его потянуло в подвал. Зачем? Он и сам толком не знает. Едва мужчина спустился туда, как раздался оглушительный взрыв. Мина угодила как раз туда, где он должен был есть. Холодильник, мебель, газовая плита – всё было искорёжено, двери сорваны, во входной двери насчитали 64 дыры от осколков. Если бы мужчина таки сел есть и не пошёл в подвал – его не было бы в живых.

- С тех пор мы говорим, что «чему быть – того не миновать». Суждено жить – значит, выживешь, а нет, так хоть куда не прячься – ничего не поможет, - говорит Раиса Павловна.

Следующее попадание было в январе 15-го. Тогда шли ожесточённые бои за аэропорт. Оттуда по посёлку снаряды летели настолько интенсивно, что семья целую неделю просидела дома, не выходя даже во двор. В те дни украинской миной была снесена половина крыши и труба.

- Но и сейчас не тихо, – говорит Раиса Павловна. – Таких обстрелов, как тогда, уже нет, но вот в январе этого года выпал снег. Мы с дедушкой сначала у себя дорожку расчистили, а потом пошли к соседям почистить. Чистим у них и тут как жахнет! Дедушка кричит: «Ложись!». Я упала прямо в снег, а холодно было ужасно! Пытаюсь встать, а он кричит: «Лежи, не вставай!». Обстрел закончился, мы встали со снега, пошли к себе. Подходим к дому своему, а везде снег такой беленький-беленький, а у нас – огромное чёрное пятно. Дедушка говорит: «Ну что, опять к нам прилетело». Заходим во двор, а там в доме все окна вылетели, собака сидит в будке скулит – её оглушило, котика ранило, из лапки кровь хлестала…Мы же свой дом сами построили, своими руками. С 91 года строили! И вот только-только достроили, как война всё разрушила…

Я спрашиваю, как обстоят дела с восстановлением домов.

- Да никак! – горько вздыхает Раиса Павловна. – Сказали, пока идут боевые действия, никто ничего восстанавливать не будет. У нас вот окна фанерой закрыты, видишь? Ну, так вот, мы эту фанеру почти год ждали! Выписали 20 октября, а получили только в мае этого года. Да мне вообще кажется, что никто ничего нам восстанавливать не будет…

- Почему?

Раиса Павловна обречённо машет рукой в ответ и вновь пускается в воспоминания.

- Мы три зимы в подвале прожили, а он малюсенький, вмещается только кровать и буржуйка. А в 15-м даже топить было нельзя, потому что по дому, откуда шёл дым, тут же с аэропорта били. А людей сколько поубивало у нас! Бабушка вот шла с рынка, её осколком насмерть убило на месте. Двое соседей в огороде работали, их двоих же и убило. Молодой парень вышел покурить на крыльцо, вроде и обстрелов уже не было, тихо было. Снаряд прилетел прямо к нему во двор, убило мгновенно…А сколько так поумирало людей! Вот только с нового года семь мужчин умерло. Стрессы, инфаркты, инсульты, хронические болячки все повылазили от постоянного напряжения и страха. Не успеваем хоронить…

- Почему вы не уедете?

- А куда мне деваться? Это мой дом! Я и военным так ответила, когда они мне такой же вопрос задали. Это ещё в 15-м было, я работаю в огороде, а они идут мимо. Спрашивают: «Что вы тут делаете?». Я отвечаю: «Живу!». А они: «Как живёте?! Тут жить нельзя, тут стреляют». А я им и говорю: «А куда мне деваться? Это мой дом и я отсюда никуда не уйду!».

В посёлке нет магазинов и аптек, сюда не ходит транспорт. Чтобы купить себе еды, добраться до больницы, людям приходится пешком идти под обстрелами в посёлок Октябрьский, куда доезжают городские маршрутки. Водители бояться сюда ехать, говорят, что дорога насквозь простреливается, никто не хочет рисковать своей жизнью. «Скорая помощь» сюда также не всегда приезжает. Когда кому-то очень плохо, муж Раисы Павловны везёт на своей машине людей в больницу.

- Добрая душа, никому не отказывает! – улыбается женщина.

В Весёлом, по словам Раисы Павловны, очень плохая вода.

- Зимой особенно она сильно воняла. Мы пригласили человека из администрации, мы к Ясиноватой же относимся, показали эту воду. Взяли её на пробу. И молчок! Что там, какой результат анализа, и делали ли его? – говорит она. – Поэтому на этой воде мы не готовим, привозим из города.

Но раньше в посёлке не было и такой воды, как не было света и газа. Два года люди прожили без газа, год без света. Топили углём и дровами, грелись буржуйками, электричество заменяли свечи – интенсивные обстрелы не позволяли проводить восстановительные работы. Как только стало чуть тише, блага цивилизации были возвращены жителям Весёлого.

Вдали слышится взрыв. Очевидно, «прилёт» на позиции.

- Так вот и живём, - говорит Раиса Павловна, кивая головой в сторону фронта. – Ждём мира. Больше всего на свете мы хотим мира и тишины!

…С пустынной Луговой, где, кроме Раисы Павловны и её мужа, живёт ещё одна семья, я сворачиваю на улицу Комсомольскую. Здесь разрушений значительно больше.

Напротив стен некогда красивого двухэтажного дома, стоит маленький домик. Около него сидит женщина с палочкой, рядом с ней мужчина.

- Надя, - представляется она. – А это Геннадий Васильевич, мой муж.

Они приглашают меня в дом, угощают черешней с дерева, растущего прямо во дворе. Посеченные осколками ворота, разбитый, но залатанный забор, оконные проёмы закрыты плёнкой – стандартная картина прифронтовых посёлков Донбасса.

В октябре 2014-го Геннадия Васильевича и Надю ранило.

- Это было 6 октября, - вспоминает мужчина. – Вечером уже, ближе к ночи. Мы с Надей в погребе сидели. Слышим – прилёт. Попадание в дом напротив, он тут же загорелся. Я выскочил тушить. И тут второй прилёт. Меня ранило в ногу, я упал прямо возле калитки. Едва пришёл в себя, кричу: «Надя, ты жива?!». А она уже бежит из подвала ко мне. И тут третий прилёт! Надю контузило, а мне попало во вторую ногу. Так мы и лежали во дворе – она контуженная и я раненый в две ноги. Пока нас не заметил соседский мальчик, спасибо ему огромное! Он вызвал «скорую», но она не приехала, потому что обстрел продолжался. Потом он стал звонить на «горячую линию», там тоже ответили, что ничем помочь не могут. Тогда он вместе с отцом затащил нас к себе в дом. Положили меня вы ванну, потому что только там было тепло на тот момент, обрабатывали раны, делали перевязки, жгут накладывали. Всю ночь со мной провозились, по телефону с врачами консультировались. А утром уже приехал наш сын, и забрал нас в больницу.

Там Геннадию Васильевичу сделали срочную операцию. Часть осколков удалось достать, часть до сих пор находится в его ногах.

- Поначалу нормально вроде было, быстро пошёл на поправку, - рассказывает мужчина. – А вот теперь стал чувствовать осколки в ногах. Иногда прямо так сильно болит, хоть на стенку лезь!

Надя после контузии стала сильно болеть, болят ноги – теперь она передвигается только с палочкой, скачет давление. Через день она вынуждена ходить в больницу. Надя, как и Раиса Павловна, жалуется на отсутствие транспорта.

- Сделали бы хоть раз в день, чтобы автобус ходил! – говорит женщина. – Ну как же так! Ходим пешком, под обстрелами, в такую даль! Я до больницы ещё сама дохожу, а назад уже не могу, ноги не идут. Приходится вызывать такси. И так полпенсии моей на такси и уходит…Ну хоть раз в день ходил бы автобус – уже легче было бы!

…На улице начинает громко лаять собака. «Сосед пришёл! – говорит Геннадий Васильевич. – Он живёт тут с тремя внучками».

- В Весёлом есть дети? – удивляюсь я.

- Да. Вот у Александра Ивановича трое внуков.

Геннадий Васильевич ведёт меня к соседу.

На окнах плёнка и матрасы, полуразрушенная прихожая, разбитый дом поддерживается опорами – всё привычно.

Александр Иванович открывает дверь дома. Он ходил «к себе» - так мужчина называет свой родной дом на улице Колхозной. В этом доме он живёт с дочерью и тремя внучками, перебрался к ним после того, как его жилище было уничтожено украинскими снарядами.

- В 14-м это было, - говорит он. – Сначала попало в дом. Перебрался жить во флигель. Обстрелы были страшные, поехал к другу переночевать в Макеевку. Приезжаю – а флигель мой разбит! Дом разбили, флигель разбили, сараи все разбили, гараж разбили – всё разбили! Ничего не осталось! Всю жизнь строил – и вот на тебе…Из «градов» били. Соседу моему тоже дом разбило, он тоже всю жизнь строил. Дом был двухэтажный. «Грады» попали – весь второй этаж снесло, как отрезало!

Я очень хотела пообщаться с девочками, но они вместе с мамой были в больнице. Александр Иванович показывает мне их фотографии, стоящие на камине между пузырьками с лекарствами. Счастливая семья на фото даже не подозревает, что скоро в их дом нагрянет война…

- Обстрелы такие страшные бывают, - продолжает Александр Иванович. – Так страшно бывает иногда, аж сердце заходится. Недавно вот опять ко мне в дом на Колхозной прилетело. Он разбитый уже, а они всё бьют и бьют! Разрушаться там уже нечему, так от снаряда трава в огороде вспыхнула! Весь огород и выгорел…

Свой разбитый дом Александр Иванович навещает почти каждый день.

- Тянет! – говорит. – Так тянет меня туда! Хоть и руины, а всё равно хожу туда, порядок навожу. Внучки помогают. Сами зовут иногда, говорят: «Дед, идём порядок наводить!». Идём.

Он ведёт меня в огород, показывает аккуратные грядки: «Вот детям помогаю, стараюсь. Картошечку вот посадил, помидоры, огурцы».

Александр Иванович старается держаться бодро, но в глазах застыла страшная тоска.

- Так и живу, - вздыхает он. – Когда закончится весь этот ад? Не знаю. И доживём ли мы до этого, дождёмся ли мира?

Он вопросительно смотрит на меня. Мне нечего ему ответить…

Продолжение следует.