Стелла Хорошева: «У наших дедов не было времени на переживания, они выполняли свой долг и подрывали составы с техникой фашистов»

Во время войны в Славянске Стелла Хорошева была пресс-секретарём народного мэра города Вячеслава Пономарёва. Именно от неё мы узнавали все официальные новости из осаждённого Славянска.

Стелла родилась и выросла в Славянске. Получила образование химика. Однако, призванием её была журналистика, которую она освоила самостоятельно. Несколько лет Стелла проработала в сфере масс-медиа. По семейным обстоятельствам вынуждена были эмигрировать в Италию, где прожила 15 лет, сохраняя связь со Славянском. Поэтому, когда в Киеве ещё бушевал майдан, а в Славянске начали появляться первые ополченцы, Стелла ни минуты не раздумывала: к её родному городу приближается большая беда, а значит, она должна быть с ним. Самолёт, доставивший её в Донецк, стал последним рейсом, который принял донецкий аэропорт…

Это интервью мы решили разбить на две части. Сегодня мы публикуем ту его часть, где мы говорим о том, зачем и почему Стелла вернулась в Славянск, как стала пресс-секретарём Пономарёва, что видела в городе во время войны, какими запомнила основных медийных лиц «Русской Весны».

- Стелла, весной 2014-го вы оставили сытую и уютную Италию и приехали в мятежный Славянск. Почему?

- По национальным каналам Италии регулярно шли новости о событиях в Крыму и на киевском майдане. В душе я всегда была против майдана. Одновременно, в моём родном Славянске на митингах звучали правильные и разумные речи, ставились понятные и достойные цели. Город поднялся в едином порыве. Согласие и энтузиазм славянцев, уже проголосовавших и против добычи сланцевого газа, и против того, что предлагало прозападное правительство, дарило уверенность в возвращении домой, в наш мир, в собственную жизнь. При этом я понимала, что Украина готовится убивать жителей Донбасса. Это было понятно из речей, звучащих на майдане, из той информационной повестки, которая была тогда в украинском медиа-пространстве. Позволить это сделать было бы предательством по отношению к «Бессмертному полку», к ещё живым ветеранам, к Родине-матери, которая защищала. Принять проамериканское правительство – это предать память наших предков. Я воспитывалась на патриотизме. Увы, это слово сейчас обесценили, подменили словом «политика». А потом к слову «политика» добавили определение «грязная». Может, поэтому люди в массе своей особо не вмешиваются во все эти дела…кому охота заниматься «грязной политикой»? Но моё поколение было воспитано ещё в духе патриотизма, мы всегда готовы были встать на защиту Родины. Что и сделали весной 2014-го. Поэтому вопрос о вступлении в ополчение стал для меня совершенно очевидным и ясным. Я должна была быть в своём городе, вместе со своим народом. Я села в самолёт, приехала в Славянск, пошла в инициативную группу под руководством Вячеслава Пономарёва, начала выполнять обязанности пресс-секретаря, поскольку была знакома с этой работой.

- В чём заключалась ваша работа?

- Это была работа с обращениями граждан, работа с журналистами, проведение пресс-конференций, общение с международными представительствами, налаживание координации между городами и работы народных связистов. Так же на общем собрании жителей города была представлена и утверждена моя кандидатура в Народный совет Территориальной общины Славянска. Основной моей деятельностью, на тот момент, было объективное и правдивое освещение событий в СМИ.

- Как ваша семья отнеслась к вашему поступку?

- Неоднозначно. Равно как и всё моё окружение.

- Каким вы видели итог своей деятельности в ополчении? Чего хотели достичь?

- Почему «видела» и «хотела»? Это глаголы прошедшего времени. Я до сих пор и вижу, и хочу. Есть желания личные, есть общие. Личное – это возвращение домой. Общее – защита от того, что нас довело до войны, свобода от нацизма и мир. Основное на сегодняшний день – это достижение мира. И эта цель невыполнима, пока при власти находится киевская хунта. А значит, наша цель – избавление любыми путями от хунты.

- Расскажите о народном мэре Пономарёве. Вы работали бок о бок с ним.

- Весной 2014-го Славянск поднялся на борьбу в едином порыве. Народному движению всегда нужен лидер. Им стал Вячеслав Пономарёв. Горожане поверили ему, не только поверили, но и доверились. Вообще в команде Пономарёва все друг другу доверяли, даже если совсем мало знали друг друга. Удивительная была атмосфера. Все удивлялись, когда узнавали, что мы совсем недавно друг с другом познакомились. Например, о биографии Пономарёва я узнала только тогда, когда журналисты попросили меня дать им его биографию, когда снимали документальный фильм о нём. Мы, наконец- то, стали ощущать не на словах, а на деле, что к нам возвращается народная власть без коррупции и прочей шелухи. Если бы Славянск не был сдан, люди бы увидели больше, так как планы были очень серьёзными.

- Кстати, по поводу сдачи города, раз уж вы об этом заговорили…когда в город зашёл Игорь Стрелков, жизнь как-то изменилась? Стало лучше, хуже?

- А стоит ли о нем сейчас говорить вообще? Я не вижу положительных моментов и личного персонального вклада этого персонажа в наше движение. Он не решал и трети вопросов, которые возникали у народа в 2014-ом. Напротив, Стрелков лишь подрывал нашу деятельность изнутри. Он постоянно упрекал Россию в том, что она не пришла на помощь. Да, поначалу я тоже так думала, но потом, вникнув в нюансы и немного разобравшись в ситуации, я оставила эти мысли. И выходила в эфир, разъясняла это, писала на своих страницах в соцсетях. И это я, простая женщина. Но он, даже годы спустя, продолжает говорить так же, что Россия не пришла к нему на помощь, предала. Наш референдум отличался от крымского, разные регионы, разные подводные течения. Лично мне уже тогда было понятно, что так как в Крыму, в Донбассе не будет. Неужели ему это было не понятно? Больно и от того, что сейчас в России определённые силы активно его двигают в политику. Но если он не сумел удержать всего один город, то сумеет ли он удержать такую огромную страну?!

Это что касается, так сказать, глобального уровня. А с тем, что происходило в городе на бытовом уровне при нём – пусть разбирается милиция.

- Стелла, война для вас стала шоком? Или вы были готовы к ней?

- Война была прогнозируемой. Не ожидаемой, конечно, но прогнозируемой. И всё-таки сохранялась надежда на международную солидарность. Даже под доносящиеся гулы первых залпов, многие выходили на прогулки с детьми и вели обычную мирную жизнь. Мы постоянно обращалась к миру, просили остановить нацизм... Мы надеялись на мирное урегулирование конфликта, опираясь на международную практику…Но было всё жарче, а работа ОБСЕ удивляла всё больше. Каждый день увеличивался поток «туристов», которые ехали посмотреть достопримечательности по картам, отличающимся от карт простых отдыхающих. Погоны заезжих «туристов» варьировались.

- Как жил город во время войны?

- Одни территории бомбились без остановки, другие обстреливались в часы выезда беженцев и автобусов с детьми. Как и положено войне, она разрушала стратегические объекты города. Коммунальщики, с риском быть убитыми украми, пытались чинить электролинии и водопроводы в кратчайшие сроки. Были неоднократные стычки с противником. Скорая помощь тоже рисковала жизнью, помощь старались оказывать даже по телефону, описывая симптомы и характер ранения...Почему-то ощущалась третья сила, иногда проявляющаяся в определённые моменты. При холёном главнокомандующем (Стрелков – ред.) высота Карачун перешла противнику за несколько дней боёв. Там, кстати, погибли первые укры-смельчаки, решившие перейти на нашу сторону. Они были расстреляны в спину и в общем рве нашли пристанище как 200-е, так и 300-е (убитые и раненые – ред.) Стиль бандеровцев неизменен.

На крыше дома, напротив моего, был замечен снайпер. Если бы мы с сыном вернулись на полчаса раньше...он целился по окнам детской...после его обнаружения, об этом было сообщено в штаб. Снайпер оказался проворнее прибывших солдат, успел уйти. Кто хотел навредить нам, свои или чужие? Вопрос.

- Когда сдали город, вы вышли вместе с окружением Стрелкова?

- Нет, я уехала на пару дней раньше. Как говорится, Бог отвёл. Сообщать о новых артобстрелах стало не актуально, связь начала работать со сбоями, после отстранения Пономарёва узнавать о новостях стало затруднительно. Занялась координацией вывоза беженцев. Город пустел, но никто не подозревал о его сдаче.

- Как сложилась ваша судьба после Славянска?

- Моя судьба, наверное, определилась ещё в детском саду. Это борьба с фашизмом. В 2014-м на баррикадах у меня была практика.

Из Славянска я выехала в Крым. На границе мне сразу предложили статус беженца, гарантирующий и работу, и жильё. В МЧС Крыма создали отдельные очереди для Донецкой и Луганской областей. Я пробыла там совсем недолго. Поступали разные предложения. Но я приняла решение вернуться в Италию, туда, где люди до сих пор думают, что при СССР мы жили под оккупацией русских. Вернулась, чтобы доносить правду до них – о нашей жизни в Союзе, о нашей борьбе в Славянске, о Русском Мире.

Из России от наших беженцев доносятся разные слухи. Кто-то сумел получить статус, кто-то нет. Из тех, кто воспользовался статусом, все устроились и при работе.

- Вы общаетесь с друзьями, оставшимися в Славянске? Как они сейчас живут?

- Первое время не общались, так как украинские спецслужбы отслеживали тогда все контакты. Сейчас уже общаемся. Первой новостью из Славянска было сообщение о пачке заявлений по факту изнасилований и пропаже людей. Так или иначе, все признают, что находятся в оккупации укробандеровской. Заявления о насилии становятся банальностью и нормой, не говоря уже об избиении и преследовании. Стабильности нет ни в чем. Звоню по магазинам и службам, и слышу непривычный говор западенцев… жутко и больно оставить свою Родину тем, кому мало разрыва экономических связей с Россией, им нужно менять русскоговорящий персонал, следовать непрочитанному документу (договору об ассоциации с Евросоюзом – ред.) , ставя на колени всех, и самих себя в первую очередь …и это они называют «нэзалэжнистю».

- Стелла, с учётом всего произошедшего, если бы можно было повернуть время вспять – вы прошли бы тот же путь?

- Да. Безусловно. Единственно, что изменила бы лично в себе – больше контролировала бы свои эмоции. Отчаяние от предательств и кидалова, огорчения от некоординированности и прочие негативы очень сильно выбивают меня из колеи. Когда ты расстроена, огорчена – опускаются руки. Поэтому я бы больше контролировала свои эмоции. У наших дедов не было времени на переживания, они выполняли свой долг и подрывали составы с техникой фашистов. Это для меня пример.