«Русские сезоны» в Вашингтоне. Акт второй
Связи Дональда Трампа и его команды с Россией расследуют три комитета Конгресса, ФБР и спецпрокурор Роберт Мюллер. Когда ждать результатов?
Кончилось лето, а вместе с ним и антракт в вашингтонских «русских сезонах». Зрители с нетерпением ждут второго действия драмы. Актеры возвращаются на сцену в тревожном ожидании: они хорошо выучили свои роли, но еще не знают, какие сюжетные повороты припас для них драматург.
То в разнобой, то в унисон
Расследуя Рашагейт, Конгресс США (а к расследованию подключены целых три комитета), ФБР и специальный прокурор Роберт Мюллер действуют независимо друг от друга. Их цели и интересы не обязательно совпадают, в связи с чем они вступают в объективный конфликт между собой. ФБР и Минюст отказывают комитетам Конгресса в предоставлении документов, истребованных повесткой, — комитеты в ответ угрожают директору ФБР и министру юстиции привлечением к ответственности за неуважение к Конгрессу, что в экстремальном варианте может означать и тюремный срок (последний раз высокопоставленный член правительства отправился по этой причине за решетку в 1983 году). В иных случаях комитеты отказываются делиться своей информацией с ФБР.
Внутри комитетов тоже не все гладко. Председатель комитета Палаты представителей по делам разведки Девин Нунес был вынужден еще в апреле взять самоотвод от расследования, поскольку выяснилось, что он координирует свои действия с Белым домом. Первая скрипка перешла к другому республиканцу, Майку Конауэю. Он и старший по рангу демократ в комитете, Адам Шифф, по существу, ведут два разных расследования. Так, например, в июле Конауэй направил двух своих сотрудников в Лондон для переговоров с Кристофером Стилом — автором нашумевшего досье об имеющемся у русских компромате на Трампа. Но ни с демократической половиной своего комитета, ни с сенатским комитетом по разведке, который ведет свои переговоры со Стилом, Конауэй это решение не согласовывал.
Зато в сенатском комитете, напротив, царит дух межпартийного согласия. Его руководители, республиканец Ричард Бэрр и демократ Марк Уорнер, публикуют совместные заявления и вместе появляются перед журналистами. Юридический комитет Сената, который тоже занимается Рашагейтом, — нечто среднее между двумя комитетами по разведке. Его глава Чак Грассли и его зам Дайанн Файнстайн иногда говорят в унисон, иногда вразнобой.
У каждого комитета свой список свидетелей. Многие имена в этих списках совпадают, однако условия, при которых свидетели согласятся давать показания, могут быть различными. Некоторым из них может быть предложен иммунитет от уголовного преследования, но для такого предложения необходимо квалифицированное большинство в две трети. В мае бывший советник президента по национальной безопасности Майкл Флинн отказался явиться в Сенат по повестке на основании Пятой поправки к Конституции, дающей право не свидетельствовать против себя. Пока неясно, намерен ли комитет по разведке возбуждать в этой связи дело о неуважении к Конгрессу.
Юридический комитет Сената как будто намерен в ближайшее время допросить на открытом заседании Дональда Трампа-младшего, который в июне уже давал показания при закрытых дверях (этот протокол сенатор Грассли отказался предоставить спецпрокурору Мюллеру в ответ на отказ Минюста разрешить двум агентам ФБР свидетельствовать перед комитетом). Но условия, при которых сын президента согласится на это, находятся в процессе обсуждения.
Строго секретный Мюллер
Весь этот разнобой создает постоянную головную боль спецпрокурору Роберту Мюллеру. У него огромные полномочия и бригада лучших следователей, в его распоряжении агенты ФБР, а буквально на днях к его команде присоединилась юрист Кайл Фрини, отвечавшая в Минюсте США за расследование особо важных дел в сфере отмывания денег и банковского мошенничества. Фрини, кстати, стала 17 высокопоставленным юристом Минюста, официально переведенным в «группу Мюллера». Но и задача у этой «группы» исключительно сложная. Члены Конгресса ищут паблисити и ведут политическую борьбу. Итогом их деятельности будут доклады и, вероятно, законодательные предложения. Мюллеру же необходимо юридически убедительно доказать или опровергнуть уголовные обвинения, в том числе против президента США.
В отличие от Конгресса, Мюллер не делает публичных заявлений и работает в атмосфере строгой секретности. Даже утечки из его аппарата носят крайне ограниченный характер. Во всяком случае известно, что он уже созвал большое жюри. Эта коллегия присяжных решает вопрос о наличии состава преступления для последующей передачи дела в суд. Созыв большого жюри означает, что спецпрокурор убежден в том, что у него достаточно доказательств для обвинительного заключения. Весь вопрос в том, кого он намерен обвинить и в чем.
При расследовании дел такого рода, объемных и с большим количеством фигурантов, следствие, как правило, старается нащупать слабое звено — подозреваемого, который готов пойти на сделку с правосудием и дать признательные показания в обмен на смягчение участи. В данном случае таким звеном могут оказаться Майкл Флинн, которому можно вменить дачу ложных показаний ФБР, и Пол Манафорт, в доме которого уже состоялся обыск. Известно также, что Мюллер намерен допросить бывших и нынешних советников президента, в связи с чем они спешно обзаводятся дорогостоящими матерыми адвокатами. Наконец, Мюллер привлек к сотрудничеству федеральных агентов, расследующих налоговые преступления. Значит, он подвергнет доскональной проверке финансы подозреваемых.
ФБР: медленно, но неуклонно
О том, в каком состоянии находится и в каком направлении идет еще одно расследование — которое ведет ФБР, — мы почти ничего не знаем, кроме того, что оно началось в июле 20126 года и будет продолжаться независимо от маневров и уловок исполнительной власти. Рашагейт просто не может быть закрыт на полпути — агенты, ведущие это дело, обязаны поставить в нем точку. Это хорошо понял в свое время Ричард Никсон, пытавшийся спустить на тормозах дело о взломе штаб-квартиры демократов. Ему не помогли ни смена руководства Минюста, ни отстранение специального прокурора, ни ссылки на право президента не разглашать содержание своих совещаний с советниками. Главным осведомителем журналистов Роберта Вудворда и Карла Бернстина — Глубокой глоткой — оказался тогда не кто иной, как заместитель директора ФБР Марк Фелт, курировавший расследование.
Три линии
Что же известно на сегодняшний день и из чего, собственно, состоит дело?
Прежде всего, следствию надлежит установить, имел ли место сговор команды Трампа с иностранной державой, — это, можно сказать, первая линия расследования. В данный момент подтверждено, что, не считая многочисленных телефонных звонков и электронных посланий, люди из окружения Трампа имели не менее 10 встреч с лицами, в той или иной мере представляющими правительство России. Само по себе это еще ни о чем не говорит — надо доказать, что между Кремлем и кандидатом Трампом существовала координация, что они согласовывали свои действия, что Москва помогала Трампу выиграть выборы.
• Доказать это сложно. Во-первых, встречи могли не иметь никаких особенных последствий, о чем и твердят фигуранты. Например, ставший одним из фигурантов скандала Трамп-младший говорит, что не получил от российского юриста Натальи Весельницкой, с которой он встречался летом 2016 года, обещанного компромата на Хиллари Клинтон. Да, конечно, жаждал получить, вел себя некрасиво, но все-таки не получил, а это уже не то, и не понятно, есть ли тут состав преступления.
• Во-вторых, сомнительные личности, из которых состоял избирательный штаб Трампа, могли ловить каждый свою рыбку в мутной воде, а шеф вполне мог ничего не знать об этом. (Однажды бывший пресс-секретарь Белого дома Шон Спайсер назвал этих авантюристов «прихлебателями» — hangers-on, которые, мол, на самом деле почти ничего общего с командой Трампа не имели, просто отирались поблизости. Это, конечно, жалкая уловка).
• В-третьих, «после того» — не означает «вследствие того». И хотя некоторые совпадения в сюжете под названием «Избирательная кампания Трампа» выглядят подозрительно, с точки зрения закона они все же остаются совпадениями — ровно до тех пор, пока не доказан преступный умысел.
Вот пример. 14 августа 2016 года газета The New York Times сообщает, что украинское Антикоррупционное бюро обнаружило платежную ведомость, по которой руководителю избирательного штаба Трампа Полу Манафорту причитаются почти $13 млн. 19 августа Манафорт уходит в отставку. 21 августа советник Трампа Роджер Стоун объявляет в Twitter, что руководитель избирательного штаба Хиллари Клинтон Джон Подеста скоро останется без работы. 7 октября 2016 года WikiLeaks начинает публикацию взломанной корреспонденции Подесты. При этом установлено, что Стоун поддерживал постоянный контакт с главой WikiLeaks Джулианом Ассанжем. Для газетной статьи улик достаточно, для суда — мало.
Впрочем, 26 сентября 2017 года Роджер Стоун — колоритнейший персонаж, сам себя называющий «грязным надувалой» (dirty trickster) и имеющий на спине татуировку в виде портрета Никсона, — дает показания комитету нижней палаты, и конгрессмены уже изнывают от нетерпения.
Вторая линия расследования — возможное препятствование правосудию. Президент Трамп пытался уговорить директора ФБР Коми свернуть расследование, а когда это ему не удалось, уволил Коми, не имея на то иных веских причин. Однако это обвинение пока что основано на показаниях самого Коми, разговор происходил наедине, и смысл ключевых реплик президента размыт вследствие характерного для Трампа косноязычия. Мотивы президента могут прояснить служебные документы, имеющие отношение к процедуре увольнения, но пока не понятно, получил ли их спецпрокурор Мюллер, и в полном ли объеме.
И наконец, отдельная линия — действия российских хакеров. Она, по-видимому, выходит за пределы компетенции спецпрокурора, но ею занимается Конгресс. Сегодня уже ясно, что говорить надо не о взломе отдельных серверов, а о крупномасштабном проникновении в компьютерные сети избирательных комиссий с целью вызвать технический сбой, запутать регистрацию или «подкрутить счетчик» в системе подсчета голосов (много и не нужно было — достаточно было сфабриковать итог в некоторых избирательных округах трех штатов, неожиданно и вопреки опросам избравших Трампа).
Пожалуй, это самая серьезная киберугроза, с какой сталкиваются сегодня США. Если ее не отразить, верить результатам выборов будет нельзя. В конечном счете, именно эту цель и преследовала вся спецоперация — подорвать веру в институты американской демократии. Когда 7 июля в Гамбурге Дональд Трамп согласился с предложением Владимира Путина учредить совместную рабочую группу для борьбы с киберугрозами, в США эту договоренность расценили, как согласие пустить козла в огород, и президент быстро дал задний ход. Сегодня известно, что за два месяца до гамбургского саммита, в апреле, Москва предложила Вашингтону всеобъемлющий план перезагрузки, включающий и сотрудничество в сфере кибербезопасности. Характерная настойчивость.
Америке придется самостоятельно разбираться с уязвимостью своих избирательных систем. Пока незаметно, чтобы нынешняя администрация воспринимала угрозу всерьез. Еще в январе Дональд Трамп назначил своим советником по кибербезопасности Руди Джулиани — бывшего мэра Нью-Йорка и своего многолетнего приятеля — и дал ему три месяца на разработку плана. Хакеры отметили назначение взломом собственного сайта Джулиани. С тех пор от него ни слуху, ни духу.
