Откуда берутся люди, заболевающие цветными революциями?
... да, но откуда берутся во всех странах, заболевающих цветными революциями, казалось бы, столь различных, все эти люди, которые готовы выйти на площадь, чтобы обрушить в пропасть свою страну?
Я думаю, из рекламы.
То есть, классовый анализ должен сказать нам, что вот, появляются люди, неудовлетворённые своим положением. Марксизм настаивает, что — материальным положением. Отношениями собственности.
Но на практике революции никогда не приводят к улучшению положения тех, кто их совершает. Собственно, наоборот. Российские шахтёры и инженеры из НИИ сами себя отправили в нищету. Это было, когда я был юн и безус. Украинские граждане сделали то же самое прямо на наших глазах шесть лет назад. Между ними то же самое делали множество раз и всегда получали нищету вместо скромного достатка.
Понятно, что люди бывали и впредь будут обмануты. Понятно, что в первых рядах революционеров молодые люди, ещё не знающие цену хлеба, которым их кормят родители. Но что это за обман? Что за морковка подвешена на длинной палке перед носами этих ослов, тянущих за собой шарабан революции?
Слова ничего не означают, потому что эти молодые люди не знают цену слов так же, как цену хлеба. «Гидность», «свобода», «демократия»... Нет, на площади идут не чтобы жить, как велят слова, а чтобы жить как на картинке. Точнее, В картинке.
Вот я включаю телевизор. И вижу рекламный клип. Мне хотят продать джинсы, но я не успеваю понять, какие именно и неважно, какие. Мне продают ощущение радости. Молодые красивые люди, ярко одетые, в ярком свете и интерьере — танцуют! И так же они танцуют в любой рекламе чего угодно. Реклама продаёт не товар, а радость от покупки. От соучастия в мире, в котором эта покупка происходит. А это мир радости и яркого солнца.
Революционер — это эскапист. Он бежит от мира повседневности в мир, где всегда танцуют.
Если бы образ этого мира был навеян ему книгами — слова кое-что значили бы для него. С ним можно было бы поговорить. Он мог бы хотя бы рассказать, чего желает. «Образ будущего», да-да. Но у него нет возможности и привычки думать как читатель книг, хороших или нет. У него «клиповое сознание». Он хочет не в книжку — а в картинку.
В чём отличие? В чём разница между юношами, которые брали винтовки, чтобы землю в Гренаде крестьянам отдать, и теми, кто сегодня кривляется на митингах в Белоруссии? В том, что первые читали книги. И хотели создавать новый мир, который был детально описан. Вместе со страданиями и ранами тех, кто станет его создавать. А вторые — вторые хотят в картинку, в коротенький клип, где все танцуют. Они туда попадают. И танцуют. Как ты с ними поговоришь о том, что будет послезавтра после из победы, если их мечта так легко реализуется и уже реализована? У них нет послезавтра. У них есть счастье даром сейчас — и злые взрослые, которые объясняют им, что жизнь и этот танец не вполне одно и то же. И совсем злые взрослые, которые требуют разойтись с площади по домам, потому что час уже поздний и завтра на работу.
Как справиться с революцией? Сделать так, чтобы читали хорошие книги. Чтобы воображали себя героями в длительных приключениях, а не моделями в минутном танце.
Андрей Перла, политолог
