«Обмен пленными между ДНР и Украиной может состояться уже в конце сентября. Если Украина проявит политическую волю». Интервью Дарьи Морозовой «Антифашисту»

Тема обмена удерживаемыми лицами между Россией и Украиной стала одной из ключевых в информационном пространстве в последние недели. «Антифашист» встретился с уполномоченной по правам человека в ДНР Дарьей Морозовой и поговорил об этом. Также мы обсудили, когда состоится долгожданный обмен пленными между республиками Донбасса и Украиной.

Напомним, последний состоялся в декабре 2017 года. Что препятствует этому, почему представителям ДНР приходится самим разрабатывать юридические механизмы освобождения своих людей из украинских тюрем, а также что изменилось в Минском процессе с приходом новой власти на Украине.

— Дарья Васильевна, по состоянию на сегодня, сколько лиц удерживается на территории Украины и сколько на территории Республики? Сколько из них будут обменяны?

— На данный момент мы установили нахождение на территории Украины 103 человек, которых мы запрашиваем при предстоящем обмене. Мы, со своей стороны, подтвердили украинской стороне и готовы передать ей 50 человек. Всего мы разыскиваем 256 человек, 103 человека из них подтверждены, 153 – пока нет.

— Что означает «подтверждены» и «не подтверждены»?

— Местонахождение людей установлено и подтверждено документально или этого нет. На 103 человека, которые готовятся к обмену, у меня есть официальный ответ от украинских властей о том, что эти люди задержаны и находятся на территории Украины. Также есть небольшое количество людей, на которых есть устанавливающие документы, например, приговоры суда, решение следователей, которые подтверждают факт нахождения людей на Украине, но это не подкреплено украинской стороной официальными документами в Минске. Поэтому на данный момент мы запрашиваем 103 человека, на которых мы имеем официальный, полный ответ от украинской стороны о том, что они содержатся на территории Украины.

— Что вам известно о предстоящем в ближайшее время обмене между Россией и Украиной? По какой формуле он будет проведен, кто в списках, кто формировал эти списки?

— Дело в том, что мы к этому обмену не имеем никакого отношения. Российская Федерация – это суверенное государство со своими органами власти, представителями, которые договаривались об обмене. Ни Донецк, ни Луганск посвящены в этот обмен не были. Мы не знаем, кого и по каким принципам включали в список, как включали, как проходил переговорный процесс. Насколько я понимаю, это жест доброй воли президента Владимира Путина, и это часть внешней политики России. Но, повторюсь, мы в этом процессе не участвуем.

— В списках предполагается наличие тех людей, которых запрашивает республика у Украины?

— Я не могу ответить вам на этот вопрос, но, тем не менее, если они там будут находиться, я буду это только приветствовать, и буду очень благодарна властям Российской Федерации.

— Готовится ли обмен между республиками и Украиной?

— Конечно, он готовится порядка 10-12 недель, мы его постоянно обговариваем, мы вывели вот эту вот формулу 103 на 50. Семь недель назад мы предложили механизм обмена, того, как он должен происходить. Люди, которые находятся у нас и на Украине, находятся на законных основаниях. Соответственно, для того, чтобы их освободить, нужны определенные процессуальные действия: это либо акты помилования президента для осужденных, либо процессуальная очистка тех, кто находится под следствием или участвует в судебных разбирательствах. Категория тех людей, которые уже осуждены, это, если так можно выразиться, самая легкая категория для процессуальной очистки, потому что они уже имеют приговоры, и им достаточно только написать прошение о помиловании на имя президента, после чего он их милует, и к этим людям претензий больше нет.

Но как быть с теми людьми, которые находятся в состоянии судебного разбирательства или досудебного следствия? Эта категория людей волновала нас больше всего, потому что мы имели горький опыт прошлого обмена, состоявшегося в конце декабря 2017 года, когда украинская сторона также взяла порядка полутора месяцев на процессуальную очистку, а в итоге только поменяла меру пресечения, и все люди опять оказались в розыске, их уголовное преследование продолжилось. Поэтому нас очень интересовал этот вопрос и семь недель назад мы выработали договоренность о том, что и нам, и украинской стороне нужно время для процессуальной подготовки очистки тех людей, которых мы намерены передавать.

Мы взяли на это порядка месяца, потому что у нас людей меньше. Три недели назад, на предыдущем заседании в Минске, я заявила, что ДНР полностью готова к процессуальной очистке 50 человек, которых мы намерены передать Украине. В то же время представитель Украины (тогда это был временно назначенный человек), не смог рассказать, на каком этапе процессуальной очистки находятся запрашиваемые нами люди. Большие надежды мы возлагали на ту встречу, которая прошла на днях в Минске, потому что в Киеве уже был назначен официальный представитель по этому вопросу. Нам доложили, что из нашего списка 26 человек – это осужденные, и, соответственно, они пойдут через помилование, а по остальным людям они предложили следующий вариант. В украинском законодательстве есть четыре вида меры пресечения: содержание под стражей, домашний арест, подписка о невыезде, и личное обязательство. Украинская сторона предлагает всех остальных выпустить под личное обязательство. Что оно дает? Оно дает беспрепятственный проезд по всей территории Украины плюс выезд за границу. Но, открыв статью, которая регламентирует личное обязательство, мы можем увидеть, что судья под это личное обязательство может наложить любой запрет, в статье приведен целый перечень запретов.

— Каких, например?

— Это и запрет выезда с территории области, и запрет покидать пределы Украины, и невозврат личных документов, в частности, паспорта, то есть то, без чего человек не сможет никуда выехать. Перечень очень большой. Соответственно, мною были заданы два вопроса: 1) где гарантия, что после того, как люди перейдут на нашу территорию, украинские судьи не изменят им меру пресечения на домашний арест или содержание под стражей; 2) для того, чтобы избрать личное обязательство без вот этих вот ограничений, все судьи должны с этим согласиться. В то же время, украинская представительница четко заявила о том, что ни президент Украины, ни правоохранительные органы, ни кто-либо еще не будут оказывать давление на суд в этих вопросах. На две республики у нас таких людей, по которым суды должны вынести решения, если я не ошибаюсь, 131 человек. Возьмем, предположим, 100 украинских судей. Где гарантия того, что все сто судей вынесут решения без наложения запретов? Ведь вы не можете вмешиваться в их работу? Или все-таки можете? Вопрос, конечно, риторический.

Далее. Если мы допустим, что все украинские судьи, как один, не наложат на наших людей, выпущенных под личное обязательство, никаких запретов, и человек спокойно отправится на нашу территорию. Но! Судебное разбирательство-то у него продолжается, значит, он должен являться на судебные заседания, то есть, ехать на территорию Украины. Мы имеем прецеденты, когда люди из ДНР выезжали на эти разбирательства и были вновь арестованы там. Соответственно, большинство отпущенных таким образом людей заявят, что они попросту не поедут назад на Украину, и вот, пожалуйста, у судьи есть все законные основания объявить человека в розыск, и наложить ему меру пресечения содержание под стражей, поскольку он нарушил личное обязательство. Так какая же это процессуальная очистка?! И возникает вопрос к украинским представителям: ребята, а чем вы занимались эти шесть недель? Я вынуждена констатировать то, что за шесть недель украинская сторона не сделала ничего, чтобы продвинуться в процессуальной очистке наших людей.

— И что теперь делать?

— Мы сами были вынуждены разработать для Украины механизм этой процессуальной очистки. Потому что мы ждем этот обмен, как никто другой, потому что мы дали надежду не только людям, находящимся под стражей на Украине, но и их семьям, их родителям, детям, близким людям, что они скоро воссоединятся, мы не имеем теперь никакого морального права заблокировать или сорвать обмен. Мы всей душой болеем за то, чтобы обмен состоялся, поэтому мы вынуждены были изучить украинское законодательство, и предложили алгоритм действий, соответствующий правовому полю Украины, как можно изменить меру пресечения с последующей полной процессуальной очисткой наших людей.

— В чем он заключается?

— Пока я не могу этого раскрыть, потому что украинская сторона взяла несколько дней на то, чтобы изучить наши предложения и дать свой ответ, согласны они на них, или нет. Если они примут наши предложения, то это процентов на 70 поможет нашим людям быть процессуально очищенными. Поэтому, если украинская сторона подтвердит свое согласие действовать по этому механизму, который, повторюсь, полностью в рамках правового поля Украины, полностью соответствует ее законодательству - а на другой вариант мы не пойдем, мы не хотим, чтобы люди были не очищены - то у нас есть все шансы провести обмен до конца сентября.

— То есть до конца текущего месяца?

— Да, как я и говорила изначально. Если украинская сторона заявит о том, что они готовы выполнить этот алгоритм, то им хватит 2-3 недели на то, чтобы воплотить его в жизнь, и мы сможем обменяться удерживаемыми лицами.

— Мяч на стороне Украины? И теперь всё зависит только от нее?

— Да, абсолютно. Я еще раз хочу сказать, что ДНР была готова к обмену три недели назад, о чем я сообщила на предыдущем заседании в Минске. В этот раз я еще раз об этом заявила, что мы на 100 процентов готовы, и попросила господина Фриша доложить об этом на Трехсторонней контактной группе, что он и сделал.

— На ваш взгляд, почему украинская сторона так затягивает этот процесс?

— Во-первых, потому что у них действительно не было вот этого вот процессуального решения. Они просто не знают, как процессуально очистить. А во-вторых, они не имеют политической воли этого сделать. Я еще раньше предлагала несколько вариантов того, как можно процессуально очистить людей, но для этого нужна политическая воля. На тот момент украинская сторона не готова была принять это политическое решение, проявить политическую волю. Посмотрим, как будет на этот раз.

Приведу небольшой пример. В этом обмене, который мы планируем на конец сентября, есть люди, которые находятся в застенках мариупольского СИЗО уже порядка пяти лет! Они были задержаны в мае 2014 года, и по ним до сих пор нет никакого решения суда. Пять лет идет судебное разбирательство, потому что Украина не может доказать их вину. Более того, на людей, которые свидетельствуют против них, уже возбуждены уголовные дела за дачу ложных показаний! Но, тем не менее, абсурдные суды продолжаются. И я об этом часто говорю в Минске: ребята, если вы за пять лет не смогли доказать вину, вы думаете, вам еще нужно время? Может быть, нужно проявить политическую волю, закрыть эти дела или дать оправдательный приговор и отпустить ребят?

— Качество списка на обмен вас удовлетворяет? Украина включила всех, кого мы запрашиваем?

— Да, есть все. На данный момент вопросов к спискам у меня нет. Да, мною были направлены к украинской стороне дополнительные запросы, но я могу дать скидку на то, что они были направлены в течение двух-трех недель, и необходимо проверить их, в том числе, правоохранительным органам, найти, подготовить ответ, то есть это все время. Надеюсь, что за эти несколько недель они справятся. Не могу сказать, что у меня вообще нет никаких претензий к спискам, но на сегодняшний момент это максимум, что мы можем сделать.

— У вас есть информация об условиях содержания наших людей на территории Украины? К ним применяют пытки?

— Абсолютно разная информация, везде по-разному. Некоторые уже просто приспособились к условиям содержания, к условиям тюремной жизни, они уже могут сами за себя постоять. Некоторые продолжают подвергаться моральному, психологическому давлению и зачастую, это нужно признать, физическому. Опять же все те люди, которые задерживаются сейчас, не будем ходить далеко за примером, возьмем господина Цемаха, который не успел туда попасть и мы все видели в СМИ, в каком виде он там находился. То есть, украинская сторона, как применяла пытки, так и продолжает их применять. Думаю, что если бы украинская сторона хотела что-то изменить, то мы бы уже давно подписали совместную декларацию, запрещающую пытки и недостойное обращение с заключенными. Но украинская сторона до сих пор этого не сделала.

— С приходом новой власти на Украине, с новым составом переговорщиков в Минске, что-то изменилось в ходе переговоров?

— Стало более дипломатично. Люди ведут себя более сдержанно, более культурно, более дипломатично. Можно было бы говорить о позитивных переменах, если бы мы уже произвели обмен, уже запустили процесс поиска пропавших без вести, подписали бы ту же декларацию. Тогда можно было бы сказать, что да, с приходом новой власти на Украине произошли изменения. Но, на самом деле, к сожалению, не изменилось ничего. Все вопросы, не только в моей подгруппе, но и во всех остальных подгруппах, находятся на тех же позициях, что и ранее, поэтому сказать, что что-то кардинально изменилось – нет. То, что общение стало более дипломатичным – да. Но по факту – всё так же.