Ни слова про атом. Как охранялись советские ядерные секреты
К числу наиболее защищённых государственных тайн в СССР относились сведения об отечественном ядерном оружейном комплексе — научных и конструкторских разработках, производстве и испытаниях атомного и водородного оружия. И нужно признать, что эта система секретности работала вполне эффективно.
Например, даже в середине 80-х годов авторы открытого американского справочника Soviet Nuclear Weapons («Ядерное вооружение СССР»), в значительной мере построенного на догадках и допущениях, самоуверенно указывали, что, мол, «в СССР, как и в США, практически весь уран для военных целей производится газодиффузионным методом. О том, что с 1961 года в Новоуральске начали успешно внедряться промышленные центрифужные технологии, которые потом были освоены ещё и в Северске, Зеленогорске и Ангарске, янки тогда, похоже, не знали. Секретность была железобетонная — бериевской, так сказать, закваски. Вплоть до смешных, казалось бы, мелочей.
Сибириада Пауэрса
Показателен в этом плане Сибирский химический комбинат (СХК), одно из крупнейших предприятий советского атомпрома. В ядерных реакторах СХК, ныне уже не действующих, нарабатывался оружейный плутоний-239, а также обогащался уран (по оружейному изотопу уран-235) и из них производились компоненты боевых ядерных зарядов.
Реакторы И-1, ЭИ-2, АДЭ-3, АДЭ-4 и АДЭ-5 на Сибирском химкомбинате вступили в строй в 1955—1965 годах, причём последние четыре не только вырабатывали плутоний, но и производили электричество, питавшее комбинат и закрытый город Томск-7 (ныне Северск). Эти реакторы двойного назначения иногда объединяют понятием Сибирская АЭС — собственно, она таковой и являлась, став второй советской АЭС после чисто гражданской Обнинской и первой промышленной. Кроме того, от неё подавалось тепло в областной центр — Томск. То была первая в мире система атомного теплоснабжения крупного города (её называли комплекс дальнего теплоснабжения).
ЦРУ рассекретило свой документ со схемой объектов Балаклавы, в том числе подземных, но вот хранилище ядерных боеприпасов не указано. О наличии их там супостат не ведал вплоть до распада Союза
Несмотря на атмосферу тотальной секретности, информацию о Сибирской АЭС — конечно, без излишних подробностей — пустили в публичный оборот. Это было сделано по прямому указанию руководства страны в целях поддержания её научно-технического престижа и для того, чтобы ввести в заблуждение иностранные разведки. Сибирской АЭС посвятили опубликованное в 1958 году в «Правде» небольшое сообщение о вступлении в строй первой очереди второй советской атомной электростанции проектной мощностью 600 электрических мегаватт. Где находится АЭС, не сообщалось, было лишь указано, что она расположена в Сибири — так что «Правда» сказала чистую правду. Конечно, о самом Сибирском химическом комбинате газета не обмолвилась. В том же году документальный фильм о новой советской атомной станции «где-то в Сибири» показали участникам II Женевской конференции по мирному использованию атомной энергии.
А в 1981-м в Великобритании вышла в свет книга «Проблемы атомной науки и технологии» (Problems of Nuclear Science and Technology), где были процитированы слова конструктора ядерных энергетических установок академика Николая Доллежаля: «Сибирская АЭС есть классический пример использования тепла, выделяемого при производстве плутония, для выработки электроэнергии. Основная часть средств, затрачиваемых на эту АЭС, покрывается стоимостью получаемого плутония». Тут в ЦРУ, наверное, ахнули — один из ключевых творцов советской атомной науки и техники прямо сообщил о назначении реакторов этой АЭС. А в 1988 году журнал американского ядерного общества Nuclear News («Ядерные новости») написал, что Сибирская АЭС входит в структуру Министерства среднего машиностроения СССР — ведомства, ответственного за производство ядерного оружия.
При этом публичные политики и эксперты на Западе продолжали изрядно путаться в определении местоположения Сибирской АЭС. Что касается ЦРУ и прочих шпионских ведомств, то, скорее всего там с самого начала знали о назначении этой АЭС и СХК в целом, собирая информацию о наших атомных объектах всеми доступными способами. Поведение вполне объяснимое, ведь и нам было небезразлично, что происходит у них с американским плутониевым производством в Хэнфорде, Окридже и Ливерморской национальной лаборатории.
Говоря о способах сбора развединформации, следует вспомнить, что пока в Советском Союзе не была создана прикрывшая все важные объекты страны система территориальной зенитно-ракетной ПВО, американцы, прямо скажем, вели себя в нашем небе как хотели. Поступившие у нас на вооружение в 50-е годы истребители-перехватчики МиГ-17, МиГ-19 и Як-25 достать их высотные самолёты-шпионы U-2 на большой высоте просто не могли.
Касалось это и атомных промышленных объектов Сибири. Над ней, в том числе над Томском-7, летали самолёты-разведчики США. Только в марте — октябре 1957 года U-2 совершили пять полётов над Сибирью, действуя с авиабазы «Адана» в Турции. В 1958—1959 годах U-2 летали на «сибирский променад» с аэродрома Ацуги в Японии и с Аляски. Среди лётчиков тех U-2 был и небезызвестный Фрэнсис Гэри Пауэрс. Однако после того как 1 мая 1960 года его U-2 был сбит зенитно-ракетным комплексом С-75 в районе Свердловска, рейды разведывательной авиации США над советской территорией прекратились. А небо над Сибирской АЭС взял под надёжную защиту 513-й зенитно-ракетный полк.
Тут, кстати, следует отметить, что исторически боевой счёт С-75 был открыт раньше, причём китайцами. 7 октября 1959-го они завалили этим комплексом, полученным от СССР, тайваньский самолёт-разведчик американского производства RB-57D. Затем на протяжении нескольких лет Китай, используя С-75 и его копии «Хунци-1» собственного производства, сбил над своей территорией аж пять U-2 ВВС Тайваня, вылетавших на разведку, в том числе и атомных объектов КНР.
Физкультурники под грифом
В целях надёжного обеспечения режима секретности в ядерном оружейном комплексе СССР режимные гайки закручивались и подкручивались с должным постоянством. Ещё 25 сентября 1948 года Совет министров СССР разразился грозным постановлением «О дополнительных мерах по сохранению секретности сведений, относящихся к специальным работам». Целью его было исключить всякую возможность просачивания к кому бы то ни было секретных сведений. Постановление, учитывая возможности технических разведок вероятного противника по части радиоперехвата, запретило всем, кто имеет отношение к «спецработам», вести радиотелеграфную переписку и радиотелефонные переговоры даже несекретного содержания. Предписывалось всё это осуществлять, как считалось, более надёжным в плане защиты информации дедовским способом — по телеграфным проводам. Этим телеграммам присваивалась особая серия «П».
Любопытно, что ВЦСПС также впрягли в систему секретности — потому что он объединял добровольные спортивные общества (ДСО) оборонных предприятий, в том числе и минсредмашевских. С 1936 года они действовали под эгидой союзного ДСО «Зенит». Для того чтобы запутать иностранных шпионов, в 1957-м «Зенит» даже упразднили, передав зенитчиков в ДСО «Труд», включавшее и предприятия совершенно мирного профиля. Правда, в 1966-м «Зенит» восстановили, включив в его состав ещё и команды общества «Крылья Советов». Но Главлит (цензурное ведомство СССР) строго-настрого запретил не только говорить в открытой печати, по радио и телевидению, что в «Зенит» входят спортивные коллективы «оборонки», но даже и обнародовать сведения, указывающие на наличие где-либо (за исключением Москвы, Ленинграда, Горького) советов ДСО «Зенит».
Разумеется, ЦРУ США, не слишком полагаясь на открытую советскую прессу (хотя и её изучали до последней строчки), больше рассчитывало на специфические методы. Однажды американцы даже попытались отправить по Транссибу в стандартном железнодорожном контейнере аппаратуру, которая автоматически анализируя параметры воздушной среды, позволила бы косвенно свидетельствовать о наличии близ тех или иных точек стальной магистрали предприятий ядерного оружейного комплекса. Потом над интересующей Лэнгли точкой можно было бы повесить спутник детальной фоторазведки.
Как исчезла Балаклава
Ядерные оборонные секреты охранялись с тщательностью, доходящей иногда до абсурда — то есть от советских граждан засекречивалось то, что было уже известно на Западе.
В открытых советских источниках практически невозможно было встретить фотографии атомных подводных лодок проекта 675 — носителей крылатых ракет, предназначенных для борьбы с авианосцами противника. Хотя эти лодки под присвоенным на Западе условным обозначением ECHO-2 давно красовались на страницах иностранных справочников, в Союзе могли упечь за решётку даже за упоминание о них на жаргонном языке. Лодки эти сами моряки иногда называли «раскладушка». Потому что ракеты запускались исключительно из надводного положения, для чего атомарина всплывала, откидывала в передней части рубки ограждение антенны радара наведения и поднимала спрятанные в корпусе крупногабаритные пусковые контейнеры. Натовские самолёты-разведчики не раз фотографировали эти метаморфозы с советскими подводными «трансформерами» во время учений далеко за пределами наших территориальных вод.
Впрочем, Главлит милостиво разрешил упоминание в открытой печати названия одной почти из трёх десятков атомных лодок этого типа — «Красногвардеец». Правда, исключительно в плане помпезных реляций о достижениях в области боевой и политической подготовки экипажа, без каких-либо ненужных «граду и миру» моментов, номера проекта, натовской клички и тактического наименования лодки — К-22.
Также разрешалось упоминать в печати при соблюдении соответствующих ограничений названия атомных подводных лодок «Ленинский комсомол» (первая советская атомарина проекта 627 «Кит», даже попавшая на почтовую марку), «Ленинец» (проект 667 «Навага»), «50 лет СССР» (проект 671 «Ёрш») и «60 лет Великого Октября» (проект 667БД «Мурена-М»). Но при этом фотографии «Ленинца» и «60 лет Великого Октября» невозможно было увидеть даже во флотском журнале «Морской сборник» и газете «Красная звезда» тех лет. Для этого надо было бы заглянуть в «советские» разделы всемирно известных и совершенно несекретных зарубежных справочников типа английского Jane’s Fighting Ships, которые если и попадали в СССР, то исключительно в библиотечные спецхраны, куда праздно любопытствующим совгражданам путь был заказан.
Да что там фотографии подводных лодок! С общедоступных советских туристских карт, порой издающихся с намеренным искажением геоданных, однажды исчезла даже Балаклава, где, между прочим, во времена Крымской войны стоял британский флот, участвовавший в осаде Севастополя. И если в закрытый Севастополь тургруппы ещё возили на однодневные экскурсии, то вспоминать о Балаклаве журналистам, учителям и прочей широкой публике можно было исключительно в историческом аспекте. А всё потому, что в ней устроили подземное укрытие для подводных лодок и склад флотского ядерного оружия. Сегодня там можно свободно побывать, так как этот объект является частью крымского Военно-исторического музея фортификационных сооружений. Но надпись на одной из его стен — «Не всё говори, что знаешь, но всегда знай, что говоришь!» — действительно внушает трепет. Кстати, не так давно ЦРУ рассекретило свой документ со схемой объектов Балаклавы, в том числе подземных, но вот хранилище ядерных боеприпасов не указано. О наличии их там супостат не ведал вплоть до распада Союза.
Неслучайные утечки
Не менее строго, чем «чисто оборонные», охранялись общепромышленные и научно-технические факты, касающиеся атомной сферы. Даже сведения о проектировании, строительстве, местонахождении и эксплуатации мирных АЭС можно было публиковать исключительно с разрешения Государственного комитета по использованию атомной энергии и Минэнерго СССР. Недаром ту же Нововоронежскую АЭС первоначально, на этапе возведения легендировали как ГРЭС.
Впрочем, несмотря на всю секретность, утечки всё же случались. По разным причинам. Одна из них — предательство сбежавших за границу военных и гражданских профи. Можно, например, вспомнить бывшего сотрудника ГРУ Пеньковского, выдавшего США немало наших ракетно-ядерных секретов. Лётчика Беленко, угнавшего новейший истребитель в Японию. Предателя Резуна или служившего в ВМФ СССР Михаила Турецкого. Убыв на ПМЖ в США, последний разразился трудом «Внедрение ракетных систем в советском Военно-морском флоте (1945—1962)», где рассказал о первых отечественных баллистических ракетах для подводных лодок Р-11ФМ и Р-13, оснащённых соответственно ядерной и термоядерной боеголовками. Причём на момент выхода книги в свет Р-13 ещё состояла на вооружении.
А некий гражданский сотрудник Сибирского химкомбината, занимавшийся обработкой обогащённого до оружейной кондиции урана, имел обыкновение прихвастнуть в разговорах некоторыми секретными подробностями своей работы. За что и получил в 1972 году три года отсидки. В общем-то, приговор оказался довольно мягким, благо, среди собеседников, точнее — собутыльников того гражданина не оказалось лиц, причастных к шпионажу. А его непосредственные начальники отделались строгими выговорами.
В открытых западных изданиях можно было встретить обозначения, например, ядерных бомб для фронтовой авиации позднего СССР, даже намёка на наличие которых в советской открытой печати не допускалось. Западные авторы сообщали, что фронтовые бомбардировщики Су-24 и истребители-бомбардировщики МиГ-27 и Су-17 могли нести ядерные бомбы ТН-1000 и ТН-1200, истребители МиГ-29 — РН-40 и т.д. Именно оттуда информация об этих бомбах перекочевала в переводные публикации и в некоторые даже нынешние российские издания. Но иногда с этим на Западе попадали впросак.
1 декабря 1958 года американский журнал Aviation Week («Авиационная неделя») в сенсационном формате сообщил о русском стратегическом бомбардировщике с ядерными двигателями. Небольшая публикация вызвала немалый ажиотаж в США и даже способствовала некоторому всплеску уже начавшего угасать интереса к их собственной программе по созданию таких самолётов. Однако на сопровождавших тот материал рисунках редакционным художником был довольно похоже изображён не атомный, но действительно проектировавшийся в то время вполне «футуристического» вида сверхзвуковой тяжёлый бомбардировщик М-50 опытно-конструкторского бюро Мясищева, для которого были предусмотрены обычные турбореактивные двигатели. Первый полёт он совершил в октябре 1959 года, а широкой публике его представили только в июле 1961-го на воздушном параде в Тушине. Вполне возможно, информацию об «атомном» М-50 специально слили на Запад, чтобы прикрыть другие, более важные разработки мясищевцев.
Конечно, многое из того, что было наглухо засекречено когда-то, сегодня уже общеизвестно. Но не следует забывать, что многие тайны даже тех времён до сих пор находятся под грифом, о чём нельзя забывать. Поскольку режим секретности — важнейшее условие существования надёжного оборонного щита Российской Федерации.
Чуприн Константин
