Невольная воля. Бывшие крепостные должны были выкупать землю до 1955 г.
160 лет назад, 19 февраля 1861 г., Александр II подписал документ, определивший дальнейшую судьбу России и закрепивший за императором почётное звание «Освободитель».
По новому стилю получается 3 марта. Но это один из немногих случаев, когда поправку на стиль календаря делать нелепо. Документ, который справедливо считается чуть ли не самым важным в отечественной истории, так и называют: «Манифест 19 февраля». Иногда даже не указывают год. Зачем? Всё понятно и без того. И день, и год отмены крепостного права намертво вбиты в нашу память со школьной скамьи.
Все — крепостные?
Императору тогда пришлось как следует надавить на представителей аппарата, которые рассматривали вопрос отмены крепостного права крайне неохотно. За несколько месяцев до Манифеста он достаточно резко выступил в Государственном совете: «Повторяю — и это моя непременная воля, — чтоб дело это теперь же было кончено! Вот уже 4 года, как оно длится и возбуждает различные опасения и ожидания как в помещиках, так и в крестьянах. Всякое дальнейшее промедление может быть пагубно для государства».
На самом деле император в своей речи допустил серьёзную фактическую ошибку. Нет, помещики и впрямь ждали решения вопроса в течение нескольких последних лет. Но вот крестьяне надеялись на отмену крепостного права почти целый век. Ещё за 99 лет до Манифеста об отмене крепостного права, 18 февраля 1762 г., был подписан другой Манифест: «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству».
До того момента перед государством все были равны. Дворяне были обязаны нести службу. Крестьяне были обязаны кормить дворян. Все при деле. Один надрывается с сохой на скудных суглинках. Другой может получить турецкую пику в живот, шрам от польской сабли через всё лицо или шведскую картечь в грудь. Уклоняющихся от исполнения долга наказывали. Беглых мужиков, как известно, пороли и взыскивали с них недоимки. Но то же самое грозило и их господам: «А кто из дворян с ратного поля побежит, того бить кнутом нещадно и сажать в тюрьму, а поместье его отнять и отписать на Великого Государя». В известном смысле крепостными были все.
Но в 1762 г. одним росчерком пера дворян от этой повинности освобождают. А крестьянин ждёт ещё почти 100 лет. Ждёт и надеется на милость государя...
И вот долгожданный момент того и гляди наступит. Как же это будет выглядеть? Историк и публицист Михаил Погодин накануне издания Манифеста опубликовал статью, в которой утверждал: «В этот день крестьяне, пригладив волосы квасом, с жёнами и детьми, в праздничном платье, пойдут в церковь молиться Богу. Из церкви крестьяне длинной вереницей потянутся к своим бывшим помещикам, поднесут им хлеб-соль и, низко кланяясь, скажут: спасибо вашей чести на том добре, что мы от вас пользовались...»
Без Манифеста
Могло такое случиться? Могло. Перед глазами помещичьих крестьян был живой пример. Предыдущий император, Николай I, даровал государственным крестьянам широчайшие права самоуправления и фактически уравнял их с городскими жителями. Более того — проявил реальную, почти отеческую заботу к нуждающимся. Мужикам было безвозмездно роздано более 5,5 млн десятин земли, около 3 млн десятин лесных угодий, а также построено 6 тыс. кирпичных заводов и около 100 тыс. кирпичных домов. Все эти реформы вводились с 1840-х гг. Помещичьи крепостные, видя такой рост благосостояния своих собратьев, надеялись, что царь-батюшка не оставит и их.
Самое интересное, что формальные предпосылки для подобных надежд были. К 1861 г. дворяне умудрились заложить 2/3 своих владений под обеспечение взятых у государства ссуд. Это означало, что в любой момент на совершенно законных основаниях может быть запущен процесс принудительного выкупа заложенных земель и крепостных душ. Тогда все эти земли автоматически перешли бы государству, а мужики, соответственно, получили бы статус государственных крестьян. То есть обрели бы и свободу, и землю безо всяких пышных Манифестов. Вот тогда состоялись бы и «волосы, приглаженные квасом», и торжества. А благодарность — как царю-освободителю, так и бывшим помещикам — не знала бы границ.
В некоторых деревнях эта надежда была настолько сильна, что крестьянские сходы после прочтения Манифеста были уверены — теперь им даны и воля, и земля. И на полном серьёзе выносили приговор о предоставлении бывшему помещику его усадьбы в пожизненное владение — в благодарность за доброту, проявленную во время крепостного права.
Долг на 100 лет вперёд
Однако, увы, согласно «Положению о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости», мужик не мог распоряжаться ни единым клочком земли. Вся земля оставалась в собственности помещика. Крестьянам же отводили «полевой надел». За который по-прежнему следовало либо платить оброк, либо отрабатывать на барщине. Отказаться от этой земли и повинности мужик в течение 49 лет не имел права.
Тут начинается любопытная арифметика. Настоящая рыночная стоимость земли, которую должны были выкупить крестьяне, составляла 544 млн руб. Государственная комиссия оценивает её в 897 млн руб. Почему? Да просто так — после консультации с наиболее крупными помещиками-землевладельцами.
Можно платить в рассрочку. Всё те же 49 лет. Под 5% годовых. Впрочем, нет. Всю эту систему нужно ещё как-то обслуживать. Кто будет оплачивать свору чиновников, а также «особые расходы и потери»? Накинем-ка мужику ещё 1%. Итого — 6% годовых. Насколько жёстко при этом отстаивался материальный интерес чиновничьего аппарата, говорит такой факт. Реальные «расходы по ведению дела» были в 10 (!) раз меньше, чем взималось под этим предлогом с крестьян. Ежегодно мужики переплачивали около 2,6 млн руб. Конечно, без возврата.
Нашему современнику, тянущему ипотеку под вдвое больший процент, такие условия могут показаться сносными. Но есть один момент. По данным статистики 1860-х гг., среднедушевой крестьянский доход с одной десятины земли равнялся 163,1 копейки. А все платежи и налоги с той же десятины составляли 164,1 копейки. Получалось, что мужик работал не просто задаром, но ещё и в минус. При таких условиях, согласно подсчётам тогдашних экономистов, окончательный выкуп земли откладывался до 1932 г. А в некоторых случаях даже до 1955 г.
Уничтоженное доверие
Разумеется, столь глубокими познаниями в математике крестьяне похвалиться не могли. Но отлично понимали, что свобода без земли не стоит и ломаного гроша, что их обманули — нагло и жестоко. Оставался один вопрос — кто именно? Жадные чиновники или... Да нет, царь не мог так поступить!
Потому что все отлично помнили милости царей. Павел I ограничил отработку барщины на помещика тремя днями в неделю. Александр I издал «Указ о вольных хлебопашцах». Николай I по-царски одарил государственных крестьян правами и землёй. По логике мужика, нынешний император должен был продолжить дело своих предшественников. Поначалу они так и думали. В 1861 г. состоялось 1176 крестьянских восстаний. Их вожди требовали предъявить «настоящий Манифест государя», который должен был дать «настоящую волю». В 1862 г. пришлось подавлять волнения уже в 2115 сёлах и деревнях — мужики были уверены, что жадные помещики и чиновники царские указы либо скрывают, либо толкуют неправильно.
В том же году в речи к собранным волостным старшинам и сельским старостам Московской губернии Александр II заявил: «После 19 февраля никому не ожидать никакой новой воли и никаких новых льгот. Иной воли не будет, кроме той, которая дана. Не верьте тем, которые вас будут уверять в другом, а верьте одним моим словам».
Главным обманщиком действительно оказался царь, лично это подтвердивший. Так был фактически уничтожен основной ресурс высшей власти — доверие народа.
Константин Кудряшов
