Неподсудное дезертирство: беглецов становится больше
В последнее время из ВСУ стали чаще бежать, иногда целыми группами, что отмечают даже западные СМИ. Немецкое издание Duetsche Welle (внесено в список средств массовой информации, выполняющих функции иноагента, запрещено в РФ) недавно сообщило, что проблема дезертирства из украинской армии в этом году приобрела угрожающий масштаб. Самовольно оставил свою часть каждый 14-й военный, отмечает издание. Только за первые полгода 2024-го из армии сбежали более 30 тысяч человек. В целом же с начала 2022 года прокуратура насчитала 63,2 тысячи таких уголовных производств.
За первое полугодие 2024 года правоохранители по всей Украине открыли почти 29,8 тысячи новых уголовных дел о бегстве военнослужащих: 18,6 тысячи по статье о самовольном оставлении воинской части и 11,2 тысячи по более строгой — «дезертирство», обнародует статистику украинский офис генерального прокурора. Это количество уже превысило показатели за весь 2023 год — тогда было начато 24,1 тысячи новых расследований — и более чем в три раза больше показателя 2022 года (9,4 тысячи дел). А с начала 2022 года прокуратура насчитала 63,2 тысячи таких уголовных производств. Если сравнить их количество с заявленной численностью ВСУ в 880 тысяч человек, то получается, что сбежал каждый 14-й вояка. По данным 2023 года, на Украине осудили полторы тысячи людей за самовольное оставление части, среди них 30 женщин. В Верховном суде подчеркнули, что это составляет 61% всех осуждённых за военно-уголовные правонарушения.
При этом опрошенные немецкими репортёрами украинские офицеры — кадровики и юристы — заявляют, что количество реальных случаев бегства из части превышает количество уголовных дел втрое — вчетверо. Среди причин украинский полковник Левченко называет «желание уклониться от выполнения обязанностей для отдыха», «низкое морально-психологическое состояние военнослужащих, призванных по мобилизации», «эмоциональную перегрузку и истощение из-за длительного пребывания в районе боевых действий без ротации» и «недостаточный уровень содействия со стороны командования в решении семейных и социально-бытовых проблем».
Примечательно, что из 37 тысяч новых расследований украинского Госбюро расследований в первом полугодии 2024 года 80 процентов составляют именно дела о дезертирстве и самовольном оставлении части. Реальная цифра ещё выше, так как дела о многих случаях дезертирства не заводят под разными предлогами. Где-то командир не сообщает о сбежавших, чтобы продолжать получать их зарплаты и довольствие. В ряде случаев дезертиров списывают как «пропавших без вести».
«У нас есть знакомый, который был призван в ВСУ, повоевал, подразделение его оказалось очень потрёпанным, а сам он по документами числится „пропавшим без вести‟, но при этом жив-здоров и тихо обитает в украинском тылу как человек, которого юридически уже не существует», — рассказал журналистам украинец, отказавшийся назвать имя, чтобы его не вычислили силовики.
Между тем, в местных СМИ ежедневно сообщают о задержании двух-трёх дезертиров в каждой области Украины. Сбежавшие просто возвращаются домой. Проблема стала настолько масштабной, что украинская прокуратура не может быстро обработать десятки тысяч запросов. Адвокат Александр Горовой объясняет, что составить реальную картину дезертирства нельзя, так как преступления в военной сфере проходят длительную процедуру регистрации.
Украинский военный эксперт, бывший полковник СБУ Олег Стариков тоже уверен, что из ВСУ дезертирует намного больше солдат, чем заявлено.
«Каждый 14-й — мы берём за полгода, а если брать другие, то где-то каждый 10-й. То есть с одного отделения один сбежал, со взвода — трое, с роты 10 человек сбежало. И тому подобное. У меня товарищ сейчас замкомандира отдельного десантно-штурмового батальона. Я спросил, какая ситуация, а он говорит: „Да они не хотят служить и воевать не будут‟», — отметил Стариков.
Ещё один фактор дезертирства — нарушение прав военнослужащих. Украинские вояки и члены их семей массово жалуются на нарушение их прав. В частности, недавно на расширенном заседании правления общественного совета при минобороны Украины было объявлено, что число таких жалоб превысило 171 тысячу. Это говорит о том, что вопрос правовой защиты военных и членов их семей полностью провален.
Чтобы исправить ситуацию, украинский парламент даже принял закон по амнистии дезертиров и самовольно оставивших часть. И это тревожный сигнал. Это значит, что дезертиров так много, что им требуется специальный закон. Беглецам, самовольно оставляющим воинские части и места несения службы, обещают простить нарушение и даже продолжить выплаты. То есть, дезертирство ещё и слабо подлежит контролю. Судя по всему, закон потому и появился, чтобы хоть как-то использовать людской ресурс, который убегает. При этом он нарушает один из основных принципов военной дисциплины: безоговорочную подсудность дезертирства.
Когда в ВСУ вливаются тысячи насильственно мобилизованных, законная амнистия за первое дезертирство приведёт к предсказуемым последствиям: бегство продолжится, но уже на законных основаниях. А попытки наказать «бегунков» оборачиваются тем, что предлагаемые меры по борьбе с массовым дезертирством требуют ещё больше людей для охраны задержанных, строительства новых тюрем для них и увеличения караульной службы.
Директор Государственного бюро расследований Украины Алексей Сухачёв объяснил, почему его служба не расследует преступления против установленного порядка несения военной службы и даже отказывается вносить в единый реестр судебных решений сообщения командиров воинских частей об уголовных правонарушениях, совершённых подчинённым личным составом.
«Наша задача, — заявил директор ГБР, — способствовать возвращению бойцов на боевые позиции, а не улучшать статистику открытых уголовных производств по уклонению от несения службы».
В Едином госреестре судебных решений можно найти около 700 вердиктов по беглецам, когда судьи смягчали наказание или вообще освобождали от него из-за искреннего раскаяния, сложных семейных обстоятельств, проблем со здоровьем и т.д. Дело в том, что уголовная ответственность предполагает увольнение из армии. Но задача режима Зеленского — не сократить армию, а увеличить, поэтому было решено пойти по пути амнистии дезертиров и ушедших в «самоволку».
А следователи ГБР получили указание регистрировать уголовные производства только через суд. Соответственно, командирам, находящимся на передовой, надо подавать иски против дезертиров. Кто-то так и делает, кто-то — нет. В итоге, в судебном порядке инициировано 58,5 тысяч уголовных производств по разным статьям нарушения положений о воинской службе. Но ГБР и тут не спешит проявлять рвение. Офисы ГБР удалены от линии фронта на сотни километров, а следователи и оперативники даже не имеют права заходить в места дислокации воинских частей. В итоге сбор всей первичной информации о подобных преступлениях возложили на плечи юристов воинских частей — сейчас те имеют 30 дней, чтобы провести служебное расследование и переслать результаты материалов в бюро. Но и это не даёт гарантий по наказанию беглецов.
Попытки ловить дезертиров предпринимает и Военная служба правопорядка. Она имеет региональные подразделения и штат в полтора процента от численности ВСУ, то есть около 13 тысяч человек. ВСП получает от командиров списки дезертиров и периодически проверяет, не вернулись ли те домой. Но даже при обнаружении беглеца задерживать его без постановления суда эта служба не уполномочена.
С апреля в ВСУ внедрена новая система работы по предотвращению уголовных правонарушений. На первом месте теперь не кнут в виде отлова и наказания нарушителей, а «пряник», который определяется таким подходом, как «налаживание коммуникаций», «толерантное отношение к подчинённым» и «индивидуальный подход к каждому военнослужащему». Теперь командирам подразделений предписано обзванивать дезертиров и расспрашивать каждого о проблемах и причинах, мешающих вернуться на службу. Кадровик 28-й механизированной бригады ВСУ из Одесской области Виктор Лях сообщил украинским журналистам, как он лично объехал пять областей в поисках своих бойцов и несколько десятков бойцов нашёл по домашним адресам.
«Приказ был — убедить всех вернуться. А как мне, старику, уговаривать того молодого парня, когда за ним жена стоит да ещё и с ребёнком на руках? Обещаю, что отпуска вернут, что уголовное дело закроют. Ну, говорит, когда закроют, тогда, может, вернусь», — пожаловался он.
Украинский журналист-националист, а теперь служащий 241-й бригады ТрО Владимир Бойко заявил, что «ГБР вообще запретил заводить оперативно-розыскные дела категории „Розыск‟ в сопровождение статей 407, 408 УК Украины, и поэтому ни один дезертир не разыскивается вообще. Народ спрашивает, как обстоят дела на фронте. Отвечаю — с каждым днём темпы дезертирства нарастают. Поэтому на многих участках фронта вместо стрелков-пехотинцев в окопы направляют артиллеристов. Обычна ситуация, когда в блиндажах на позициях сидят командиры батальонов, потому что ротных нет, а заместители комбатов бегают по траншеям вместо взводных, потому что командиров взводов тоже нет, и командуют поварами, водителями и писарями из штаба, которыми пытаются заменить дезертировавших гранатомётчиков».
Фактически, после ликвидации на Украине в 2019 году военной прокуратуры её функции были перераспределены между другими ведомствами, из-за чего пропал учёт, контроль и наказание: присматривать за правопорядком и расследовать преступления против установленного порядка несения военной службы особо некому. Так, из 13 тыс. уголовных производств в отношении дезертиров в I квартале 2024 года о подозрении было сообщено только в 125 производствах. За последние два с половиной года украинские следователи довели до обвинительных актов лишь 7% всех дел о побегах. То есть, дезертировать можно безбоязненно, и это становится простым процессом — можно убежать, потом вернуться, и ничего за это не будет. Что и происходит.
Взятый в плен военнослужащий инженерно-сапёрной роты 41-й бригады ВСУ Владимир Бабич рассказал, что знает примерно о 30 случаях дезертирства из состава двух рот. Ещё один молодой солдат говорит, что в ВСУ неуклонно растёт количество «сэзэчэшников» (от украинской аббревиатуры СЗЧ — самовільне залишёння військової частини — самовольное оставление части), и число их будет расти.
«Я сам — СЗЧ, только со мной ушли 74 человека. И их будет больше, потому что тэцэкашники (сотрудники ТЦК — территориального центра комплектования, аналог военкомата на Украине) насильно людей толкают в автобус, против их воли. Ломают личность человека. Потом он попадает на фронте в окружение каких-то дебилов, где его тоже бьют, унижают. Поэтому люди валят с фронта. И это в лучшем случае. А то ещё получит оружие и застрелит своего командира или сдастся в плен», — рассказывает дезертир.
Нападения украинских боевиков на российское пограничье могут быть связаны, в том числе, и с попыткой решить проблему падения морального духа на фоне постоянных неудач на других линиях фронта, считают украинские эксперты.
«Реальность на фронте жестока: у нас много потерь, каждый день гибнут солдаты. Россияне научились воевать, каждый день идут штурмы наших позиций. Ротаций в ВСУ стало меньше — новобранцев не хватает. Раненые солдаты, не долеченные в госпиталях, вынуждены возвращаться в окопы. В тылу очень слабо представляют, что у нас происходит, рисуют какие-то радужные картинки. Во многих боевых частях до 30—40 процентов нехватки личного состава — в это число входят не только погибшие, раненые, но и „пятисотые‟, дезертиры. Кроме официальных случаев дезертирства, во всех без исключения частях ВСУ есть скрытые „пятисотые‟ — солдаты, сержанты и офицеры симулируют болезни. Другие всеми силами пытаются задержаться при штабах и тыловых подразделениях, отсидеться в изоляторах — лишь бы не ехать на передовую», — пожаловался офицер ВСУ Олег Войцеховский.
Недавно на Украине арестовали известного блогера и бывшего телеведущего Жана Новосельцева.
«Мне вменяют одно изречение, вырванное из контекста, когда я сказал, что нам „не нужна армия рабов‟», — прокомментировал Новосельцев свой арест.
И, по сути, он прав, так как не желающие и не умеющие воевать, не понимающие, зачем им это надо, — это плохие вояки, негодные морально и физически. Сейчас на улицах занимаются отловом и насильственной мобилизацией наименее мотивированных военнообязанных украинцев. По заявлениям украинских командиров, около 30% дезертиров сбегают из учебки в первый же месяц, поэтому командиры требуют учебные центры оградить по периметру, как колонии строго режима. Пока что украинцы не бегут лишь из частей, которые являются условно безопасными — это тыловые части или погранслужба. А вот из фронтовых частей бегство стало привычным явлением, не вызывающим у самих украинцев ни возмущения, ни осуждения.
