Наталья Поклонская: дипломатия — это умение превратить что-то плохое в хорошее
Назначенная чрезвычайным и полномочным послом России Наталья Поклонская проводит в Крыму последние дни перед отъездом в Кабо-Верде. Корреспонденты Крыминформа встретились с ней в лесу недалеко от её дома в Добровской долине. Поклонская рассказала, как готовится к новой работе, о перенесённом коронавирусе и о том, почему больше не общается с главой Крыма Сергеем Аксёновым.
— Все ли планы вам удалось реализовать за пять лет в качестве депутата Государственной думы?
— Пять лет назад, когда я шла в Госдуму, я была настроена оправдать доверие людей. Крымчан и не только крымчан — обычных граждан России, которые нуждаются в помощи депутата. Я считаю, что наши приёмы граждан и рассмотренные обращения — это и есть достижение той цели, которую я ставила перед собой.
Кроме того, нам удалось реализовать несколько гуманитарных проектов — это раненые дети, больные дети с Донбасса, которые нуждались в помощи, дети из Сирии. В этом у меня всё получилось. Это то, о чём я могу себе тихо сказать, что я молодец.
— На ваших депутатских приёмах всегда было огромное количество людей. Намного больше, чем у других депутатов Думы. Трудно работать с таким количеством обращений?
— Если честно, то было очень трудно и мне, и моим помощникам. Бедные мои помощники. Ведь провести приём — это только полдела. Потом нужно ещё разгрести все бумаги.
— Личный приём — это тоже огромная работа. С каждым пришедшим нужно поговорить. А если пришло 50 человек...
— Ко мне по 50 человек не приходило никогда, у меня всегда было больше 100.
— А вы не подсчитывали, столько за пять лет вы получили обращений, сколько провели приёмов граждан?
— Зарегистрированных письменных заявлений на моё имя, по которым даны ответы, за всё время было почти 16 тысяч. Приёмов граждан проведено больше ста.
— Вы же понимали, что всем, кто к вам обратился, помочь невозможно?
— Я помогала людям не только потому, что я депутат, а потому что уже был сформирован авторитет моей фамилии. Плюс, я была «прикомандирована» из прокуратуры. Поэтому я чувствовала это и знала, что ко мне относятся несколько по-другому. Многие чиновники думали и думают до сих пор, что шутки со мной плохи, потому что «она сумасшедшая» и так далее.
— То есть, этот ваш образ вам фактически помогал решать проблемы других людей?
— Как бы это смешно ни звучало, но помогал. Если первый депутатский запрос не помогает, то я второй раз пишу, подключаю прокуратуру. По многим обращениям мы добивались положительного результата для людей.
Конечно, в общем потоке есть обращения, по которым я не в силах была дать положительный ответ. Бывают вопросы, которые просто не вписываются в депутатские полномочия. Часто проблемы людей относятся к компетенции руководителей регионов, исполнительной власти. А некоторые депутаты не хотят ругаться со своим губернатором. Я мало депутатов видела, которые бы могли не согласовывать свой депутатский запрос с губернатором субъекта. Они приходят и буквально спрашивают: «А можно мы напишем?». Я этого не делала.
— Не становилось ли это причиной критики со стороны главы Крыма?
— У нас были истории, где не было обоюдного согласия и одинакового отношения к той или иной проблеме. У меня своё отношение, у главы республики — своё. Но здесь играло роль, что я ведь ещё прокурор. Сергея Валерьевича (Аксёнова, главу Крыма) его сотрудники могли вводить в заблуждение, я ему об этом говорила. Он же не в состоянии всё лично контролировать. Иногда так получалось, что потом понимание приходило, но могу сказать, что у нас было собственное мнение, а именно — у него своё, у меня своё.
— Но вам удалось при этом сохранить отношения с Аксёновым?
— Сергей Валерьевич — прекрасный человек, удивительный руководитель. Мы с ним прошли такой период, который ничто в будущем не сможет перечеркнуть. Я его очень уважаю.
Сейчас у нас нет необходимости поддерживать контакт. Потому что у меня совершенно другая работа, другие функции. Его же задача — процветание Крыма.
Я ему желаю большой удачи и хорошей команды. Чтобы не было громких задержаний и очередных отстранений от должностей. А чтобы были вручены медали, благодарности за достижения в работе, за улучшение жизни в Крыму.
— Кстати, вы слышали про претензии правоохранителей к руководителям вашей родной Евпатории?
— Конечно, слышала. Кажется, там идёт уже открытое противостояние представителей местных органов власти и правоохранительных органов.
Евпаторию знаю, я там выросла. И сейчас про город я могу сказать только одно: такой убогой Евпаторию я не видела никогда за всю свою жизнь. Я могу дать оценку самую негативную, самую отрицательную, самую низкую. Такую грязную Евпаторию, такую неухоженную я ещё не видела. Даже предыдущие руководители города, такие как Даниленко, Филонов, который отбывает наказание за должностные преступления, могли держать город в порядке, сегодня, к сожалению, этого нет. Очень жаль.
— Действительно, на ваших депутатских приёмах в Евпатории уж точно было больше 100 человек.
— Это может говорить только о том, что у людей в городе много проблем.
Но свой последний приём граждан в качестве депутата Государственной Думы я теперь запомню надолго. Я уже знала, что не буду больше избираться, участвовать в праймериз. Но хотела напоследок успеть хоть немного помочь людям. И после приёма в Симферополе мы заболели коронавирусом — и я, и помощница, и мама потом, и дочка, потому что она тоже на приём приходила со мной. Это был последний аккорд.
— Как прошла ваша болезнь?
— Болезнь понятно, неприятная вещь, но отдельные впечатления о крымском здравоохранении — самое ужасное. Возможно, такой низкий уровень оказания медицинской помощи не только в Крыму. Но отношение бывшего министра здравоохранения... Возможно, только ко мне было такое.
— Вы лечились в Крыму?
— Да, находилась в Крыму. Но меня консультировали врачи из Москвы и из Крыма, родной Евпатории и частной клиники «Генезис».
— В больницу вы не ложились?
Нет, я лечилась дома. Температура была недолго, но я вначале не понимала вообще, что это была температура. Очень сильно болели мышцы, прямо выкручивало всё. На три дня потеряла обоняние, потом запахи вернулись.
— После болезни поменялось ваше отношение к коронавирусу и к прививкам?
— Я никогда не была против прививок. Хочу уточнить: возможно, кто-то не так понял меня. Я против принудительных мер по вакцинации. Я считаю, что человек должен обязательно учитывать своё индивидуальное состояние здоровья. Он должен посоветоваться с врачом, а потом решать — ставить прививку или нет.
Я не могла поставить прививку из-за особенностей своего здоровья. Я консультировалась с врачами. И врачи мне сказали, что они не знают, как отреагирует мой организм на вакцину. Я не антиваксер. Но медики мне посоветовали подождать с прививкой. Фактически у меня был медотвод.
К коронавирусу я всегда советовала и советую относиться серьёзно. Нужно каждому заботиться о своём здоровье. Впрочем, это не только коронавируса касается, но и всех болячек.
После того, как я переболела коронавирусом, у меня появились антитела, и очень много. Но хочу сказать, что болеть — неприятно.
— Что у вас не получилось сделать за время работы в Госдуме?
— Мысль, которая не выходила у меня из головы, — наладить отношения с парламентом Украины. Это у меня не получилось. Я очень хотела поучаствовать в заседании группы российско-украинской дружбы между парламентами, но заседаний не было.
Что касается законотворческой деятельности, то я прекрасно понимала, что это очень сложный процесс и вряд ли у меня получится что-то изменить коренным образом в структуре правоохранительной деятельности, в борьбе с коррупцией именно на законодательном уровне. Потому что это вопросы настолько сложные в согласовании, очень сложная процедура. Конечно, здесь похвастаться я не могу.
Я вносила свои законодательные инициативы, но они не были поддержаны. За исключением тех законодательных инициатив, в которых я выступала в качестве соавтора.
Чисто моими инициативами было внесение поправок в Уголовный кодекс по поводу GPS-трекеров, внесение изменений в Уголовно-процессуальный кодекс по наказанию за прослушивающие устройства. Эти поправки были внесены по другой инициативе и приняты в совершенно другом формате, не в том, как я хотела.
Я инициировала внесение изменений в федеральный закон относительно Крыма, чтобы нашим ветеранам Великой Отечественной войны бесплатно устанавливали памятники. Но этот вопрос позже был решён указом президента.
Не получилось реализовать проекты, которые были задуманы в рамках комитета по международным делам по поездкам, встречам, налаживанию контактов разных стран с Крымом. Мне хотелось как можно большему количеству людей рассказать о настоящем крымском референдуме, что было его причиной. На это мне не хватило времени. Как только я перешла в комитет по международным делам, начались встречи, командировки — Турция, Индия, Сербия. И тут коронавирус, и всё закрыли.
— Многим вам удалось за пять лет рассказать правду о крымском референдуме и о происходящем в Крыму?
— Где была такая возможность, я обязательно ею пользовалась и рассказывала, как на самом деле проходил референдум, и что явилось причиной. Говорила об этом с депутатами Бундестага, представителями парламента Турции, выступала в Индии с большой речью по поводу крымского референдума.
— Как эти люди реагировали на ваши слова?
— Они говорили: «А вы знаете, мы ведь думали совершенно по-другому». То есть, люди меняли своё мнение. Некоторые старались подойти где-то незаметно и сказать: «Мы вас понимаем, но мы не можем официально пойти вразрез с государственной позицией».
Я рассказывала, а люди менялись в лицах. Многие меняли своё отношение, потому что их пропаганда совершенно по-другому всё преподносит.
— Кажется, Дмитрий Гордон (украинский журналист) вам не поверил во время интервью.
— Мы с Гордоном в самом начале интервью определились, что мы по разные стороны баррикад. И как бы его ни обзывали, мы достойно провели это интервью, он дал мне возможность высказаться. Хоть потом были определённые заявления про флешку и тому подобное, но это уже потом. Я ему благодарна, что он мне дал возможность на украинского зрителя, на моих соотечественников — там на Украине — рассказать, что на самом деле явилось причиной. Хотя они прекрасно знают, что явилось причиной, потому что сами всё это прожили.
— И Гордон практически не порезал ваше интервью.
Он молодец, сдержал своё обещание, и я ему за это благодарна.
— Во время работы в Госдуме вас часто критиковали за высказывания, которые шли вразрез с общественным мнением. Вы считаете это положительным опытом?
— Я получила опыт выживания в большой политике. Работа в Крыму даже в должности прокурора — это совершенно другое. Надзорная функция тянется за мной ещё со студенческих лет: ты знаешь, что тебе надо делать и как себя вести, в том числе в очень деликатных вопросах, связанных коррупционными проявлениями в рядах высокопоставленных чиновников крымской власти. Ты знаешь, что тебя всё равно будут многие ненавидеть и ты к этому готов, потому что у тебя есть твоя присяга, у тебя есть закон.
В политике всё по-другому — это искусство выживания. Должна работать на высоком уровне интуиция, нужно быть осторожным человеком. Там не всегда срабатывает книжечка под названием «Уголовный кодекс» или уголовно-процессуальное право. Там нет особых норм приличия и правил поведения.
Дума дала мне возможность окунуться и увидеть, как без прокурорского мундира можно помочь людям и себя не загубить. Это очень интересная работа, но она такая творческая.
— Ваше назначение послом в Кабо-Верде некоторые называют ссылкой, наказанием за непокорность. Как вы сами это воспринимаете?
— Это продолжение карьеры, это доверие руководителя нашей страны. Смешно слышать, когда люди называют это ссылкой. Я ещё не встречала такого неугодного человека, которому бы предложили быть чрезвычайным и полномочным послом нашей огромной страны. Мне кажется, такого быть не может. Для меня это карьера, к которой я начала готовиться задолго.
— А каким образом вы готовились?
— Три года назад я поступила в дипломатическую академию, в магистратуру на кафедру международной безопасности. Когда дело дошло до написания магистерской диссертации, я выбрала очень сложную тему: российско-украинские отношения. И в прошлом году я не смогла это заключение написать, я вообще не видела выхода, не знала, как решиться, у меня фантазии не хватало. Как можно закончить работу на тему российско-украинских отношений в контексте региональной безопасности в Восточной Европе? Как разрешиться этим отношениям? Я три года писала эту работу. И я её написала! У меня в декабре будет защита. Потом обязательно эту работу опубликую в интернете.
В дипломатической академии я увидела много профессиональных людей, которые отличаются от политиков, от депутатов и чиновников. Они вообще другие, и я ими восхищаюсь. Я хочу стать такой же. Вот посмотрите на Сергея Викторовича Лаврова — это ведь колоссальный опыт, это очень дипломатично, деликатно, благородно. Но он может так ответить, что мало не покажется.
— Вы можете на современном этапе жизни назвать Лаврова своим кумиром?
— Конечно, у Сергея Викторовича есть чему поучиться. Конечно, многому учусь у Владимира Владимировича Путина. Есть и другие люди. Я не могу назвать имя женщины, потому что опять вызову много негатива. Эта женщина, можно сказать, из стана врага, но она — мастер.
Для меня эта сфера деятельности очень интересна. Я уже себя изжила в прокуратуре, прокуратура уже другая, и я другая. Депутатская работа? Я не депутат в душе и не страдаю по депутатскому креслу, рыдая в подушку. Поэтому я рада, что у меня появилась возможность — новый глоток воздуха на новой работе.
— Очень много разговоров по поводу того, почему именно Кабо-Верде. У вас были другие варианты?
— Понятное дело, что не было такого, чтобы мне кто-то сказал: «Вы будете послом и выбирайте страну из этого списка». Такого же не бывает в принципе, я думаю, что это вообще малореально.
— То есть, Кабо-Верде — это некая государственная необходимость?
— Любое дипломатическое представительство нашей страны в любых странах пребывания — это уже государственная необходимость. Я хочу выполнять ту работу, которая нужна, я хочу чувствовать, что от моей работы есть какая-то польза.
— У депутатов Госдумы — коллективная ответственность за страну. Теперь у вас будет персональная ответственность. Вас она не пугает?
— К персональной ответственности я привыкла с момента вхождения во взрослую жизнь. Я всегда знала, что только я буду отвечать за свои решения — правильные, неправильные — будь то в прокуратуре, будь то в Думе. И в прокуратуре я тоже не подмазывалась под коллективную ответственность.
Это меня не пугает абсолютно. Я считаю, что человек, занимающий руководящие должности, либо принимающий на себя ответственность за какую-то часть населения — за свой коллектив или за свою семью — он всегда несёт именно персональную ответственность.
Я понимаю масштабы своей ответственности в должности посла — они намного выше, они намного серьёзнее. Но я буду стараться сделать так, чтобы никого не подвести и на достойном уровне выполнить свой долг.
— Как вы относитесь к угрозам Украины устроить вам неприятности на посту посла?
— Украина ко мне вообще никакого отношения не имеет. Разве что мы можем выстраивать дипломатические отношения — к этому я готова и буду делать всё зависящее от меня. убеждена, что и украинцы и русские меня в этом поддерживают.
— Они считают по-другому, до сих пор видят в вас гражданку Украины.
— Понятно, что я не могу быть гражданкой Украины, поскольку я высокие должности занимала и занимаю в России, это ясно как белый день. А те заявления, которые делают представители МИДа Украины и Верховной рады — это сделано специально для того, чтобы накалять обстановку. Я даже не знаю, зачем разумному человеку и человеку, который понимает, что такое конфликт, что он ведёт к упадку, к разрухе, а может привести и к войне, зачем этого хотеть? Это, наверное, не очень здоровое состояние духовного мира, психики, когда человек играет с огнём и грозит разжечь конфликт.
— У вас есть опасения за свою безопасность?
— Любой человек всегда дорожит своей безопасностью, даже просто выезжая в соседний город. Конечно, нужно всегда думать о том, что существуют везде какие-то опасности. Но чтобы об этом бесконечно переживать или бояться... Я отношусь к этому по-философски, я еду работать.
— Наверняка, за свою жизнь вы слышали угрозы много раз?
— Не только угрожали: были покушения, и когда я поддерживала обвинения по бандам, и когда работала прокурором Крыма. Чего только Ислямов (Ленур Ислямов, один из организаторов украинских блокад Крыма) мне не говорил — что моя судьба, как у Каддафи и тому подобное. Я к этому реально привыкла. Если никто не будет угрожать, значит в моей жизни что-то не так.
— Какие первостепенные задачи перед вами стоят на новом посту?
— Первостепенная задача — это, конечно, пообщаться с коллективом, осмотреться там, познакомиться. И дождаться приглашения для вручения верительной грамоты президенту страны пребывания. Затем уже дальше буду делать всё, чтобы укреплять дружественные отношения между Россией и Кабо-Верде.
— У вас опять уникальный статус — вы лишь третья действующая женщина-посол России.
— И этим я горжусь. Заметьте, всё женщины-послы — они прекрасные, и я вошла в эту категорию. Поэтому у меня большая ответственность, мне нужно соответствовать.
— Вопрос, который тоже часто задают: почему Поклонскую не отправили обратно прокурором в Крым?
— Потому что в Крыму есть свой прокурор.
— Прокуратура для вас уже пройденный этап в жизни?
— Прокуратура — это моё хорошее прошлое, сейчас уже совсем другая жизнь.
— Вы с сожалением об этом говорите?
— Не с сожалением, а с теплотой, с любовью к той прошлой жизни. Но её сейчас у меня уже нет. Я теперь дипломат, я не прокурор. Надо идти дальше. Жизнь ведь она такая, нигде в правилах жизни не написано, что ты получил одну специальность и до конца своих дней только этим и должен заниматься.
Я счастливый человек, у меня есть возможность реализоваться с учётом уже полученного опыта в моей любимой профессии. Я знаю, что прокурором я справлюсь, куда бы ни направили, куда бы меня ни назначили, я это умею. Но я хочу научиться ещё и другой работе, потому что она мне нравится, потому что мне кажется, что сейчас в нашем современном мире не хватает стабильности и уверенности в том, что завтра не будет войны.
— В статусе посла вы намерены действовать с помощью «мягкой силы»?
— Я еду туда абсолютным дипломатом с учётом моих плюсов и моих минусов. Минус — это совершенно маленький опыт в дипломатической работе. Но я должна превратить этот минус в плюс. Дипломатия — это умение превратить что-то плохое в хорошее.
— Как продвигается у вас изучение языков?
— Английский понимаю, но говорить не могу, потому что произношение не моё, это ужасно.
Учу португальский язык, он очень сложный. Грассирующий «Р», как во французском, даётся сложно. Мне говорит преподаватель: «Наталья, да ладно, не рыкайте, говорите украинское «Ґ». Вот я и говорю: «Ґуссия». Украина пригодилась, есть много слов, которые похожи на украинские, например, «краватка», «шкарпетки». В Кабо-Верде язык не чисто португальский, скорее, португало-креольский, и он намного проще, говорят.
Выучила итальянский — это самый красивый язык, просто бесподобный. Я даже хочу устроить среди своих итальянских подписчиков в соцсетях чтение «Божественной комедии» Данте Алигьери.
