«На случай плена у меня с собой всегда граната, потому что снайперы проходят все круги ада». Интервью из зоны СВО в Донбассе
Тонкая, весёлая, всегда на позитиве и с красивыми яркими глазами, которые светятся, когда она смеётся. У неё детский позывной — Лёлик, и опасная работа — снайпер. В строю — с 2014 года. Среди наград — только боевые «За отвагу», «За ратную доблесть», «За боевые заслуги» и много других. Работала на всех самых опасных участках фронта в составе мотострелковой бригады. Когда мы с ней приезжали на место прошедших боёв на Саур-Могиле, Лёлик показала небольшую нишу, выдолбленную в каменистом грунте, и просто сказала: «А вот и мой окопчик, где всё начиналось».
— Всё тогда, в 2014-ом году, происходило стремительно. Помню, как пришла домой, включила новости и увидела, как какое-то чумазое чучело, сидя на покрышках на киевском майдане, вещает, что «будем вырезать Донбасс от мала до велика». Я гневно подумала: «Ну и ублюдок выискался!». Это и дальнейшие события, когда уже начали погибать наши бойцы в Славянске, подтолкнуло идти в ополчение. Думала о родных, о моей Родине — Донбассе, и о том, что надо убивать вот таких «Потрошителей». Оружие прежде никогда в руках не держала, но приходила к нашим на блокпост, дежурила с ними, помогала, чем могла.
5 июля 2014 года, когда наши начали оставлять города Донецкой области, в том числе и мой город, пока ещё оккупированный Украиной, я ушла с ополчением. Нам тогда всем казалось, что этот уход — это временно, и через 10 дней, максимум, месяц, мы вернёмся домой с победой. А получилось всё совсем не так. Как была в одной футболке, так и ушла. Без вещей, без документов. В городе осталась моя квартира, собака, за ними потом присматривали родные. А 6 июля я и ещё несколько девочек уже ждали построения на базе батальона «Восток» в Донецке. Мы, как вновь прибывшие, стояли группкой, уставшие, не спавшие, оглядываясь по сторонам. Всё было ново и дико, но я осознавала суть происходящего и сильно волновалась.
В тот момент наши бойцы вышли на ротацию с Саур-Могилы. Среди них были опытные российские добровольцы. Они взяли под опеку новобранцев. Нас подвели к видному парню, командиру, добровольцу из казаков, и приказали ему — «забирай, обучай снайперов». Вот так 6 июля 2014-го года был начат мой боевой путь. В тот же день отправились на полигон, где выдали винтовку, показали, как собирать-разбирать. Вещей нет ни у кого. Командир осмотрел это «потешное войско» и скомандовал: «Пигмеи, за мной». Одежду, рюкзаки, плащ-палатки, накидки «кикиморы», тёплые пайты, даже вилки, ложки, фляги — всё ребята купили на свои личные сбережения.
Началась подготовка. СВД (снайперская винтовка Драгунова — ред.) выдали новую, она ещё в масле вся была. Чистила её, училась обращаться, правильно лежать, а 7 июля уже надо было идти в бой. Узнав о предстоящем, одна девочка не выдержала, всё бросила и сбежала. Хотя всем нам было страшно, командир сказал — «не плачьте, не брошу». И, правда, — на всех выездах он был рядом, всегда всё показывал, учил и прикрывал.
На Саур-Могилу приехали ночью, шли гуськом, соблюдая дистанцию, всё вокруг заминировано. Добрались, уставшие, и сразу спать повалились. Я винтовку обняла, вцепилась в неё и так заснула. Командир сказал «с винтовкой не расставаться!», я с тех пор так и поступаю. Затем был ранний подъём и распределение по боевым позициям. Мы были в балаклавах, нам сразу её снимать не разрешали, мы даже есть в ней приноровились. Бойцы-мужчины были шокированы и разочарованы, что приехали женщины: «Кого ты нам привёз?». Они ожидали подкрепления, а не нас. Это уже потом сложилось боевое братство, и мы все не один пуд соли вместе съели.
В общем, вышли мы на боевое дежурство, и сутки там промелькнули за мгновение: под жуткими обстрелами, потом украинская «сушка» прилетела и начала нас бомбить, потом «Грады» били, не переставая. Неправда, будто снаряд в одну воронку не падает. Падает, и ещё как. Первый раз страшно было очень. А потом начали приобретать опыт. Прислушивались, наблюдали за малейшим изменением на местности — куда сместилась кочка или кустик. Там же и был мой первый выстрел.
— И что потом почувствовала?
— Знаешь, меня командир так учил «прожила день и перевернула страницу», чтобы психологически не зацикливаться. Да и убить врага — это не грех по любым канонам. Это они пришли на нашу землю убивать, пытать, грабить, унижать. Руки у меня не трясутся, в снах не снятся, призраки не мерещатся. У каждого психика разная. У кого она слабая, тот в снайперы не идёт. Не надо в крайности бросаться ни в чём. Поэтому никаких зарубок на прикладе не делаю, потому что снайпер — это просто такая военная работа. Это война, а не художественный фильм. Счёт есть, но бахвалиться им неуместно. Помню, как некоторые приезжие командиры постоянно требовали от нас видеоотчёты и подначивали в духе: «А ухо принесла?». Отвечали: «Тебе надо, ты и неси. Это же не игры в индейцев со снятием скальпов». Вообще мифов о работе снайперов создано много, в реальности всё обыденно, трудно, грязно и холодно.
— А что такое особенности снайперского почерка, в чём они заключаются?
— Это набор приёмов, маскировки, стрельбы каждого стрелка. Кто в голову целит, кто в грудь. Моё правило — подранков не добивать. Но остальные наши ребята и девчата не обязательно им пользуются. Раненый враг уже выведен из строя. Укропы, кстати, таким правилом не пользуются вообще. Наоборот, ждут группу эвакуации и бьют по ней, чтобы убить всех.
Людям, не знакомым с особенностями стрелковой работы, надо понимать, что один-два лишних выстрела — и снайпера засекают, а потом накрывают миномётами весь квадрат. Мы уже знаем, если два дня укропы жёстко бьют по нашим квадратам, значит, накануне мы хорошо отработали, результативно. Открыв огонь, снайпер демаскирует свою «лёжку», которую тщательно выбирал и устраивал, чтобы в нужный момент поймать цель. Типичное заблуждение, будто если вышел, должен убить. Иногда нужную цель надо ждать сутками. Никто не будет просто так подставляться типа «на, бей меня».
— Трудно ли вычислить позиции вражеского снайпера? Были ли такие случаи?
— Была у укропов на донецком фронте снайперша, некая Маричка, так её в радиоперехватах называли. Полгода нервы нам трепала, совершенно безжалостная гадина. Никак не могли понять, откуда она стреляет, пока она не допустила серьёзную оплошность и вышла без прикрытия, засветилась. Наши её нашли и отработали с РПГ (ручной противотанковый гранатомёт — прим. авт). Она сидела на дереве и на нём же и повисла. Обычно украинские снайперы работают с прикрытием, с пулемётчиком, а в нашем подразделении мы работаем парами. Один работает, второй номер наблюдает, корректирует, потом меняемся местами.
Вообще украинские снайперы — весьма обученные и профессиональные, у них преимущество и в оружии — дальнобойных винтовках иностранного производства, которые бьют на дальность до 1,5 км. Но и СВД они тоже используют. У укров было много времени на обучение, среди них много наёмников с большим опытом действий в разных странах, а мы в ополчении с нуля начинали и всему учились уже в ходе боевых действий. Учились и благодаря нашим наставникам, и по книге Потапова, в том числе, как летит пуля, какие бывают траектории, чем стрельба зимой отличается от летней, использовали хитрости охотников, другие приёмы. Ну и, конечно, важен снайперский блокнот с таблицами, поправками на ветер, движение и так далее, это такая шпаргалка снайпера. Кроме терпения, внимания и сосредоточенности, надо постоянно думать, рассчитывать и размещение позиции, и пути отхода, и удачный выстрел. Напарники были очень хорошие, опытные, требовательные, заставляли и маскировку изучать, и досконально знать ТТХ (тактико-технические характеристики — прим. авт) оружия и уметь с ним справиться в любых условиях. Всё это сильно пригодилось. Очень многое зависит от напарника, когда ты уверен, что спина прикрыта. Слаженность пары — один из самых важных моментов в нашей работе.
Определяем лёжки укропов по бликам оптики, наблюдаем за теми местами, которые сами бы выбрали. Но если снайпер опытный, это бесполезно. Только если по глупости, случайности или усталости сам себя выдаст. Как-то наша группа прошла мимо лёжки вражеского снайпера и ничего не заметила, а он начал по нам бить в спины, но в темноте промазал, попал по отбойнику. Когда понял, что мимо, скорректировал по нам огонь миномётов. Повезло, что мы вышли без потерь.
— А в снайперских дуэлях приходилось участвовать?
— Чтобы через оптику сразу в глаз? Не было такого. Но дуэль однажды состоялась, прошла буднично и без эксцессов. Это случилось год назад, на авдеевской промке. Работали в паре, увидели вспышку, начали бить по ней, сняли вражеского снайпера и не простого, а офицера. Потом получили подтверждение, укропы его сразу не смогли вытащить, настолько плотным был огонь. Вообще в приоритете, конечно, офицерский состав — ротные, взводные. Самый дальний успешный выстрел у меня был на 800 метров. Так называемый дурной выстрел, когда дистанция большая, а положение неудобное. Увидела в оптику укропа, сориентировалась по решётке на окне. Потом украинские СМИ выставили его данные. Он был комвзвода корректировщиков.
— Какие главные правила маскировки снайпера?
— Выбор маскхалата под местность и погоду должен быть максимально точным. Уметь использовать затемнение и подсветку. Солнце должно быть со спины, чтобы оно ослепляло противника. Маскироваться в поле или в застройке — это разные вещи. Но на местности надо постараться быть неотличимым от камней, бугров или кустов, смотря, где ты прячешься. У нас идёт долгая позиционная война, где присмотрен и пристрелян почти каждый метр фронтовой территории. И мы, и враги очень хорошо изучили местность. Поэтому нужно быть изобретательным и предусмотрительным, чтобы и задание выполнить, и уцелеть. На открытом пространстве каждый новый холмик или канавка вызовут подозрение, и туда моментально прилетит. Надо уметь сливаться с окружающей средой среди травы, деревьев, везде. При этом всегда помнить о солнце, об отбрасываемой тени, об опасности отблесков оптики. Эти моменты стоили жизни многим снайперам. В застройке — свои нюансы маскировки. Например, позицию следует занимать в глубине помещения. Кроме общих правил, каждый снайпер, исходя из своего опыта и поставленной задачи, имеет свои индивидуальные приёмы, но распространяться о них, по понятным причинам, никто не будет, и нельзя оставлять подсказки врагу. Он умён, подл и безжалостен.
Нас в живых не оставляют. Нашим пленным снайперам дробят пальцы, отрезают руки, выбивают глаза, ломают все кости на руках. Они проходят все круги ада, прежде чем погибнуть. Поэтому у меня с собой всегда граната. Она со мной с 2014-го года. Что там говорить, если украинские снайперы издеваются даже над мирными людьми? Просто развлекаются, охотясь на них. Помню историю, которую рассказала женщина из Петровского района Донецка, когда её маленькая дочка играла во дворе, а украинский снайпер стрелял ей под ноги и рядом. Девочка плакала и кричала, а подонок забавлялся её страхом и отчаянием. Мать тогда не испугалась, кинулась к ребёнку и выхватила из зоны обстрела. Или ещё случай, который произошёл зимой в Волновахе, которую мы освободили. В больнице я встретила юношу. Он шёл набрать воды, когда ему в голову просто так, от скуки и злобы, выстрелил укрснайпер. Пуля вышла через глаз. Мальчик чудом выжил, но теперь изуродован и остался на всю жизнь инвалидом. Ему заново пришлось учиться всему — говорить, понимать, ходить. После таких случаев вообще не должно оставаться сомнений, правильно ли мы поступаем с врагами и нужно ли с ними поступать гораздо жёстче.
— У меня таких сомнений нет. Но всё будет трудно и долго...
— Но это не повод падать духом. На войне есть место и горю, и радости, и даже юмору. Хочешь забавную историю? К нам в часть приехал генерал-лейтенант российской армии с инспекцией и устроил смотр бойцов. Подошёл к нашей группе, где всё женщины. «Все военнослужащие?», — спрашивает. Отвечаем: «Так точно!». «Должность, звание?». Мы представляемся, а он начинает интересоваться разными деталями службы. Дошёл до меня, прямо звёздами с погон ослепил, чуть не растерялась от удивления. Представилась. Генерал уточнил, действующий ли я снайпер? Получив утвердительный ответ, засыпал вопросами. Спросил про прицел, дальность, количество патронов в магазине, другие детали. Всё ответила. Он посмотрел, улыбнулся и говорит: «И напоследок. Кого знаешь из снайперов Великой Отечественной войны?». «Людмила Павличенко — мой кумир. И интервью с ней читала, и книги о ней, и фильм смотрела». Генерал широко улыбается, жмёт руку, благодарит, желает удачи и беречь себя, а потом рассказывает: «Я просто сражён. Ты прости за недоверие. Недавно в другой части был, там на плацу стоит такая вся из себя дамочка, с длиннющим маникюром. Я ей пару самых простых вопросов задал, она только ресницами хлопает. Спросил должность, она рапортует: «Оператор ПТУР». А сама даже расшифровать не может, что за ПТУР такой (ПТУР — противотанковая управляемая ракета, прим. авт). Сразу уволил, конечно». Вот такая была история, смеюсь, когда вспоминаю.
От автора. В 1942 году легендарный советский снайпер Людмила Павличенко, приехав в США в составе официальной делегации, всему миру сказала хлёсткие и сильные слова: «Мне 25 лет, на фpoнте я успела уничтожить 309 фашистских захватчиков. Не кажется ли вам, джентльмены, что вы слишком долго прячетесь за моей спиной?». И эти же слова всем спрятавшимся и испугавшимся может сказать и наша героиня, которая без страха и упрёка восемь военных лет защищает Донбасс и всю Россию.
