Миномёты возмездия против украинских десантов и диверсантов

Возле Донецка продолжаются тяжёлые бои. Самые горячие точки — это марьинское и авдеевское направление, где продвижение пехоты обеспечивает артиллерия. Приехавший с фронта в город на короткую побывку командир миномётчиков Александр, позывной Матрос, рассказал «Антифашисту», что происходит на передовой, и почему наших миномётчиков проклинают украинские боевики.

— Стодвадцатые миномёты крошат конкретно. Это оружие — самое простое и при этом эффективное, если умеешь с ним работать. Артиллерия вообще — борьба мозгов. Ты пытаешься понять, кто воюет против тебя, они пытаются понять, кто воюет против них. Там такой же командир, который так же рассчитывает координаты, а я пытаюсь понять его стиль боя. Но минометная батарея — это не только математика, знание, умение, опыт и земляные работы. Ещё важны военная интуиция и удача. Каждый день выполняем разные задачи — подавить опорный пункт ВСУ, накрыть их диверсионно-разведывательную группу и другие цели. Но главное — прикрыть наших ребят, нашу пехоту. Противник находится от нас всего в 3—5 км и постоянно пытается продвинуться к нашим позициям, найти слабые места, чтобы прорвать их. Действуют или высадкой десанта с бронетехники, или налётами диверсионных групп. Несут потери и опять пытаются где-то пройти. Времени на отдых у нас практически нет, так как постоянно получаем координаты новых целей. Так что от слаженности и скорости работы расчёта многое зависит.

— Страны НАТО поставили украинской армии оборудование, позволяющее быстро засекать наши артиллерийские позиции. Как быстро оно засекает наши позиции и насколько эффективно?

— Очень быстро определяет, за три-пять минут. Потом придёт ответка от противника. Но и мы — давно не новички, воюем с 14-го года, плавали — знаем. Тактика известна: стреляй — беги. Расчёты подготовлены, у тебя есть пять минут жизни на позиции, поэтому так важно правильно и продуманно оборудовать основные позиции, запасные, если противник прорвётся не там, где его ожидают, и ложные. Ещё один приём применяется, когда миномёты расставляются во всех разбитых накануне украинской артиллерией местах, а ночью уже мы стреляем и всё время меняем позиции. Когда наша пехота недавно брала в плен украинских вояк, те жаловались, что проклинали наших миномётчиков, так как не могли понять, как нас достать. Но надо признать, враг тоже опытен и хитёр. Например, он прячет свои миномёты под железными сооружениями, хорошо их маскирует и в складках местности, и даже под мусорными баками.

— А какой из боёв особо запомнился?

— Каждый бой имеет свою изюминку. Часто возникали интересные ощущения. Когда ты понимаешь, что уже всё — выхода нет, конец, ты просто молишься. И почему-то всё получается, и выход находится. Я верю, что есть ещё и военная интуиция: вот сейчас туда идти нельзя, поэтому начинаем окапывать новую позицию. А были бы там час назад, всех бы накрыло прямым попаданием. И много раз такие вещи случались. Бог, ангел, нечто неизвестное и логикой необъяснимое, безусловно, существуют. Неоднократно в этом убеждался. Разрывается снаряд, автомат в решето прошит осколками. А в меня ничего не попало. Ребята во время боя заводятся очень сильно, адреналин зашкаливает. Обычно, когда иду в бой, оставляю по два человека на миномёт, а сам стою сверху, принимаю, как командир, решения, наблюдаю за работой расчётов. И несколько дней назад попали в передрягу. Укропы устроили обстрел, я ощущаю, что снаряд летит прямо к нам. Чисто интуитивно прыгаю вниз и сдёргиваю бойцов в угол окопа. Снаряд взрывается в окопе, нас выбрасывает из него, но земляной угол спасает от осколков. Но наводчика сильно контузило, ему наводить надо, а он не видит и не слышит.

— Недавно показывали украинских артиллеристов, которые рассказали, что не испытывают ни капли раскаяния или вины за зверские обстрелы Донецка, когда гибнут мирные люди, старики, дети. Вот чем вызвано такое оскотинивание?

— Ненавистью. Безнаказанностью. И какими-то препаратами, возможно наркотиками. Помню случай, когда нас атаковала пехота. Это надо видеть, начинается бой, они поднимаются и с отсутствующим взглядом двигаются в нашу сторону. Как в фильмах про зомби: идут цепью. В них мины попадают, пули, гранаты, а они идут. Из тех, кто выжил в той атаке, двоих в плен взяли. С утра они попросили воды, выпили очень много воды и умерли. Хотя ранения были нетяжёлые, у одного колено прострелено, у второго ключица выбита. Накануне они перевязались, но сидели молча, как в каком-то дурмане, даже друг с другом не разговаривали.

Я на войне давно и так скажу — наш противник чужд обычной человечности. Вот пример. Начала стрелять батарея. Я уже её на карту наношу, смотрю, какой-то домик, спрашиваю разведчиков, а что за домик, они отвечают — это детский сад. Вражеская батарея находится метрах в 50—70 за детским садиком. Как стрелять? Ну нашли способ, чтобы и батарею подавить, и детсад не задеть. А вот украинцев ничто не останавливает, никаких тормозов нет, да и не было. Когда я служил в луганском ополчении, мы освобождали село Круглик. Это небольшой населённый пункт, где все друг друга знают. И люди рассказывали, что когда они побежали прятаться в бомбоубежище возле сельсовета, то украинские боевики подъехали к нему на двух БТРах и закидали людей гранатами. Хотя люди просто прятались.

Но в одном уверен — и на этом, и на том свете украинские вояки всё равно ответят за всё горе, что принесли в Донбасс. Вы посмотрите в их глаза: они тусклые, стеклянные, вид понурый, нерадостный. И посмотрите на наших бойцов, которые за своих детей и свой дом воюют — у них глаза горят. Думаю, нынешние события выкуют новых лидеров, обновление неизбежно. И сейчас нельзя терять присутствие духа. Просто мы живём на таком тяжёлом историческом этапе. Но наша победа неизбежна. Очень хотелось бы, чтобы о людях, наших героях, мы помнили. Когда хоронишь боевых прекрасных ребят — это самое невыносимое. Потому что бойцу было всего 23 года, ни жены, ни детей не осталось, мама рыдает взахлёб... Помню, когда началось первое перемирие, я предупреждал: «Ребята, перемирие перемирием, но не расслабляйтесь». Не услышали меня, потеряли бдительность, и тут же — один убитый и трое раненых. До минских соглашений мы имели такой боевой дух и потенциал, что уже выбили ВСУ из нескольких населённых пунктов. Я иду в штаб, докладываю, что нужна пехота, а мне отвечают — нет, начинается перемирие, следующий пункт брать категорически нельзя. Спецоперация наконец-то развязала нам руки, дальше тянуть было просто невозможно.

— Все восемь лет, пока длились так называемые мирные минские соглашения, ДНР и ЛНР находились под обстрелами в ежедневном режиме. И в основном ВСУ применяли миномёты. Почему?

— В условиях пересечённой и труднопроходимой местности, как в Донбассе, миномёт был, пожалуй, главным оружием и у нас, и у противника. Миномёт достаточно грозное оружие, на его счету очень много потерь и разрушений. Миномёт дёшев в изготовлении, он простой и понятный, без хитрой электроники и сложного управления. Удобен и незаменим в бою. Миномёты дополняют, а иногда и заменяют огонь артиллерии. К тому же, определить координаты хорошо скрытого миномёта нелегко. Ещё один плюс — это мобильность. По нормативам позиция миномётов калибра 120 мм должна разворачиваться за шесть-семь минут, а собираться за две.

— А каким был твой мотив воевать за Донбасс, когда ты к нам приехал восемь лет назад?

— Наблюдая за украинскими событиями, начавшимися на Майдане в Киеве, не верил, что это реальность. А потом увидел факельные шествия националистов, обезумевших людей. Было ощущение, что это уже не Украина, а фашистская Германия образца 1933-его года. По чужой указке, не колеблясь, своими врагами они сделали русских и пророссийских людей и стали их убивать. За плечами у меня был опыт войны в Афганистане, и я решил, что он пригодится. Так я и приехал в ЛНР, где начал воевать на линии Северного фронта. Он проходил у населённых пунктов Сокольники, Славяносербск, Смелое, Жёлтое и других, расположенных вдоль реки Северский Донец.

Нас была горстка, а противник бил артиллерией днём и ночью, пытаясь прорваться к Луганску. В этих боях погибли мой командир, мой заместитель. У казаков погибли хорошие ребята. В нашем батальоне танкисты погибли. Ниточка людей держала фронт, за счёт разведки мы устояли. Они оперативно приносили расположение огневых точек, давали точную информацию, когда ВСУ начинают группироваться, готовиться к атаке. А мы работали на упреждение и разносили их. Прорыв тонкой линии обороны означал бы катастрофу. Ополчение, стоящее по Донцу, днём и ночью сдерживало постоянные атаки. Линия фронта изгибалась, проваливалась, несколько раз даже была прорвана, но горстки ополченцев, имена которых канули в историю, ценой своих жизней не дали врагу войти в Луганск. Вечная им память...

Не встречал более отважных и надёжных бойцов, чем горняки. Ребята моего подразделения, бывшие шахтёры, были отчаянными, бесстрашными парнями, с деловой смёткой и быстрой реакцией. Чего не умели делать — тому быстро учились: стрелять, выбирать позиции, корректировать огонь. Окапывались настолько ловко, что я за ними никогда не успевал. И сейчас они на передовой, не отступают и не сдаются.

Краткая справка. История отечественных миномётов насчитывает больше ста лет. Первоочередная задача миномётов — истребление живой силы и нанесение ей поражения, при котором теряется боеспособность. Также миномёты необходимы для уничтожения огневых средств (пулемётов, орудий, миномётов) противника, расположенных в укрытиях, окопах и траншеях. Навесная параболическая траектория полёта мины позволяет поражать противника на минимально близких (от 150 метров) дистанциях для миномётов малых калибров. Дальность стрельбы миномётов крупного калибра ограничена дистанцией семь километров. Основные преимущества миномёта — высокая огневая мощь, скорострельность, внезапность огневого налёта.