Мария Бузина: «У меня всегда было желание защитить отца и его имя»
13 июля исполнилось бы 50 лет нашему коллеге — одному из самых ярких украинских публицистов современности Олесю Бузине. Наверняка он отметил бы этот юбилей изданием своей новой книги или запуском телепроекта.
Находясь в зените славы, востребованности и популярности, он фонтанировал идеями и получал различные предложения о сотрудничестве.
Накануне трагических событий у Олеся состоялась поездка в Петербург — одно из крупнейших книжных издательств Северной столицы подписало с ним контракт на издание его книги.
10 апреля на своей странице в соцсети Олесь Бузина написал: «Кому что, а мне — дореволюционная Россия. Был три дня в Петербурге. Выступил по телевидению, а заодно походил по местам героев романа о 1905-м годе, который пишу. На Загородном проспекте остались казармы лейб-гвардии Семеновского полка. А буквально за углом меня удивил ресторан с названием «Порт-Артуръ» — с твердым знаком в конце. Понял, что попал в правильное место в правильное время. Порт-Артур — это тоже 1905-й. В общем, ждите интересную книгу»...
Он не успел ее написать. 16 апреля 2015 г. Олесь Бузина был убит во дворе собственного дома. Киллеры выпустили в него пять пуль. Последний выстрел был контрольным — в голову...
Позже станет известно, что утром 14 апреля имя журналиста с его домашним адресом и личными данными появилось в расстрельных списках сайта с циничным названием «Миротворец», где значились сотни имен «врагов украинской нации». Этот ресурс, созданный в августе 2014 г. по инициативе Антона Геращенко, советника министра внутренних дел, стал одним из инструментов запугивания инакомыслящих, оружием политического террора.
Буквально через час после убийства писателя на «Миротворце» в разделе «Чистилище» напротив его фамилии появилась отметка: «ликвидирован»...
Несмотря на заявления представителей высшего украинского руководства о том, что быстрое и объективное расследование резонансного преступления — дело их чести, убийство Олеся Бузины до сих пор не раскрыто, имена заказчиков и исполнителей не названы.
Творчество журналиста в Украине — под негласным запретом, его имя маргинализировано официальными СМИ, а память о нем стремятся предать забвению.
А он по-прежнему остается одним из самых читаемых современных украинских авторов. Олесь прожил короткую, но головокружительно яркую и достойную жизнь. Он многое успел: написать девять книг, построить дом и вырастить дочь. Мария Бузина, как и ее отец, продолжила семейную династию — стала филологом, сделала первые шаги в журналистике. Сегодня она впервые дала развернутое и откровенное интервью «2000», добавив новые штрихи к портрету Олеся, о которых мы не знали.
— Маша, вспомни, пожалуйста, самые яркие эпизоды своего детства, связанные с отцом.
— Для меня, наверное, вся наша жизнь с ним — это яркий эпизод, подарок судьбы. Если бы мне предсказали, что в 19 лет я останусь без отца, и предложили бы появиться на свет в другой семье, я бы никогда не согласилась. Несмотря на все ужасные события, я благодарна Богу за то, что он послал мне именно этих родителей.
А самое первое воспоминание... Папа был очень юморной человек. Он любил устраивать розыгрыши, с перевоплощениями, и меня это в детстве иногда пугало. Но как я позже поняла, в этом проявлялись его актерский талант, творческая натура.
— Значит, Дедом Морозом у тебя был папа?
— И не только. У меня папа скорее ассоциируется с духовным общением, нежели с материальным. Самым ценным подарком для меня был зимний день, когда мы с ним обошли весь Киев и он рассказал о знаковых местах любимого города: домике Булгакова, «белой шапке генерала», об Андреевском спуске. Я помню, сыпал густой снег, мы зашли в уютное кафе на Ярославовом Валу, ели пирожки, пили какао... Там до сих пор не поменялась обстановка. Я иногда прихожу туда и сажусь за тот столик, где мы сидели с папой...
Однажды на даче мы с ним спасали брошенных щенков, и я помню, с каким трепетом папа к ним относился. Когда я случайно уронила щеночка, он меня отругал, и я даже увидела в его глазах вспышку гнева. Тогда меня удивила такая реакция — я ведь не специально. Сейчас я вижу в этом истинную заботу о маленьком создании — ведь щенок мог сломать себе косточки. Вот в этом эпизоде — вся папина сущность, суть его гуманизма.
Он верил в свою звезду
— Такая нежная душа скрывалась за брутальной, как теперь говорят, внешностью. Казалось, в доме у такого человека должен царить культ отца, когда его слово — закон.
— Однажды женщина, которая не была с ним лично знакома, сказала: «Я видела его на экране и не могла подумать, что у этого человека есть семья, жена и дети». Тогда меня очень огорчила неспособность разделять экранный, эпатажный образ и понимание того, что человек может быть абсолютно другим в жизни. Папа был прекрасным семьянином, очень мягким человеком. И — очень ранимым. Он не стеснялся скатившейся по щеке слезы во время просмотра фильма, не скрывал эмоций, когда читал нам с мамой свои статьи...
— А он читал вам вслух свои статьи? Это было для него важно?
— Конечно! Он обязательно читал нам свои статьи, которые писал от руки, а позже набирал на компьютере — долгое время папа не хотел осваивать эту технику. Мама ему помогала, набирая текст будущей публикации под диктовку. Одну из последних своих статей он посвятил двум своим друзьям, воевавшим на Донбассе по разные стороны фронта. Помню, папа писал ее, лежа на ковре, — он любил так работать. Из соседней комнаты я слышала, как дрожал его голос, когда он читал написанное, — настолько эмоционально он это переживал.
— Есть расхожая, но очень точная, на мой взгляд, фраза: «Ребенок учится тому, что видит у себя в дому». Чему ты училась на примере мамы, отца, их отношений?
— Родители сформировали во мне правильную систему ценностей. Я понимаю, что меня привлекают такие сильные мужчины, как мой папа. Он не побоялся взять на себя ответственность, и на втором свидании предложил маме выйти за него замуж, потому что сразу почувствовал, что это его человек. Вот эта история для меня пример. И мама тоже не испугалась, что не знает этого человека досконально — говорит, он был настолько умен и талантлив, что хотелось слушать его ночи напролет. Правда, поженились они только спустя полгода — в загсе тогда давали время обдумать свое решение.
— Были в вашей семье какие-то традиции, правила, заведенные отцом?
— Самое интересное, что наша семья всегда была далека от каких-то условностей, правил и надуманных традиций. Единственной традицией можно считать праздники в кругу семьи. У меня никогда не было желания на Новый год сбежать от родителей. И папа очень любил принимать гостей. Самые приятные воспоминания — это когда у нас за столом собирались все родные, вся наша семья.
А в последний папин Новый год к нам пришли только его друзья, Сергей с женой Оксаной. В последние годы папа и Сережа очень дружили, засиживались до полуночи, споря на политические темы. Если взгляды расходились, могли вспылить, поссориться. А спустя несколько часов я видела, что папа набирает номер друга и говорит: «Мы с тобой немного повздорили, но разве политические разногласия могут развести настоящих друзей?»
— Это правда, что он по натуре был «волком-одиночкой»? Общался со многими, но близко не подпускал.
— Мне кажется, что фраза про волка-одиночку — это попытка романтизировать папину натуру, и она далека от реальности. Да, он не любил праздных пафосных мероприятий, потому что понимал их фальшивую суть.
Особенно в последние годы папа был редким гостем на подобных мероприятиях. Он никогда не стремился окружать свою жизнь «статусными» людьми и вещами. Был сторонником искренних отношений и интеллектуального общения.
Для него более ценным времяпрепровождением была возможность полежать на мансардном этаже дачи и почитать книгу, выпить сладкого черного чаю с лимоном. Он как-то больше ушел в себя, в творчество. У него было много планов, он торопился их реализовать.
— Торопился, потому что предчувствовал, что мало осталось?
— Нет. Совершенно не предчувствовал. Он говорил: «Я верю в свою звезду путеводную, она меня ведет». Папа был убежден, что впереди у него яркое, насыщенное событиями будущее, долгая творческая история. Он говорил об этом, когда ушел с должности шеф-редактора газеты «Сегодня» и некоторое время был без работы. Но он не мог изменить принципам, которым следовал железно. Папа никогда не писал «заказуху» и делал материалы только на темы, которые считал важными и интересными.
— Ему трудно далось решение оставить престижную должность в популярном издании? Оказавшись перед выбором, он советовался с тобой, с мамой?
— Для меня вся эта история с шеф-редакторством абсолютно ассоциируется с папиной личностью. Вот в этом он весь. Не секрет, что финансовая составляющая этой должности была весьма неплохой, и папа открыто говорил об этом. Но отказался от нее, когда понял, что его искренние намерения что-то поменять в этом издании не находят поддержки по вертикали. Быть марионеткой в чьих-то руках или пешкой в чьей-то игре ему не хотелось.
Конечно, он болезненно воспринимал происходящее, очень переживал. Я помню, как подошла к нему: «Папочка, я тебя понимаю». Он посмотрел на меня с благодарностью: «Правда?» Для него было очень важно, чтобы его поняли.
— Он часто делился с тобой своими проблемами, тревогами?
— Да, он советовался во многих вещах — и по работе, и в покупке одежды. Любил, например, потратить деньги на очередную, 45-ю, пару джинсов и всегда приходил к нам с мамой посоветоваться. Называл нас «коротышками». Показывал свою обновку: «Ну, коротышки, как вам?» Очень огорчался, если мы говорили, что не очень. Мог даже позлиться, но недолго. Как мне хотелось бы вернуться в то время и сказать: «Папочка, тебе безумно идут эти джинсы!» Я бы многое отдала, чтобы его не огорчать...
Беда сделала нас прочнее
— Твоего отца знают как яркого публициста и писателя. А ведь он еще и рисовал, писал стихи, прекрасно справлялся с ролью ведущего, постановщика, актера и сценариста в телепроекте «По следам пращуров», который шел на канале «К-1». Жаль, что об этом не все знают.
— Я наблюдала, как создавались эти фильмы, и очень благодарна, что папа уделил такое внимание фольклору. Во время учебы на филфаке мне очень помогли эти передачи — я черпала оттуда информацию. Узнала, например, что богиня Хельга в скандинавской мифологии — это повелительница мира мертвых. В одном из фильмов папа снимал ее: она сидела на террасе кафе на Подоле, в современном образе молодой женщины с... костяной ногой.
— Олесь пробовал себя в разных телеформатах. Я, например, удивилась, увидев его в качестве эксперта в ток-шоу «Холостяк». Мне показалось, что для публициста это низкий жанр.
— Не согласна. Мне кажется, он очень органично смотрелся в этой программе. Как тонкий психолог, который хорошо знает женскую душу. Кроме того, для отца это стало прекрасной возможностью заинтересовать аудиторию через большой экран: ему, творческому человеку, была необходима узнаваемость, публичность. С другой стороны, я понимала, что телевидение — это тяжелый труд, съемки на протяжении суток, без особой возможности поесть и передохнуть.
— Что ты можешь еще добавить к перечню талантов Олеся Бузины? Мог он, допустим, взять гитару и спеть?
— Музыкальные инструменты — это не его история. А вот пел он очень хорошо. У него был приятный глубокий голос. В кругу семьи папа любил а капелла исполнять романсы — «Ямщик, не гони лошадей».
Был у папы еще один выдающийся талант — хорошего хозяина. Он любил создавать домашний уют. Очень аккуратно относился к деньгам, никогда их не транжирил и всегда приносил в дом. Папа со вкусом обставил нашу квартиру, уделяя внимание деталям, каким-то багетам, картинам, венецианским маскам. Он был активный ходок на антикварный рынок, откуда постоянно приносил «трофеи» — красивые салфетницы, конфетницы с ажурным плетением, изящные ложечки, какие-то старинные фигурки. Часто и я с ним ходила, наблюдала, как тщательно он выбирал, торговался. Но если что-то особенно нравилось, моментально загорался и брал.
— Человек, как правило, проявляется в поступках. Можешь вспомнить случай, о котором можно сказать: «Так поступить мог только он»?
— Да, был очень показательный случай. Я думаю, он сам об этом никогда бы не рассказал. Но для меня это очень важный момент. Когда очень серьезно заболела мама и ее жизнь висела на волоске, я видела, как папа работал буквально на износ — без выходных, по ночам, собирая деньги на лечение. Однажды мы с ним шли из больницы, папа заплакал и сказал, что больше всего на свете хочет, чтобы мама жила, чтобы мы по-прежнему вместе пили чай и проводили время на даче. Я знаю, что многие семьи распадаются, когда тяжело. А нашу семью эта беда сделала еще прочнее. И я очень благодарна папе за это.
— Говорят, что Лев Толстой, возможно, не стал бы великим писателем, если бы рядом с ним не было Софьи Андреевны. Насколько твоя мама была вовлечена в профессию отца?
— Мама была вовлечена вся, целиком. А когда папу пригласили на должность шеф-редактора, она просто стала его личным водителем. Папа купил машину, но никогда ее не водил: все, что связано с концентрацией внимания и сдержанностью во время вождения, — это не его. И мама организовала жизнь семьи так, чтобы он чувствовал себя комфортно. Она ушла с работы, когда отец ее об этом попросил. Она наполняла и продолжает наполнять наш дом особенным уютом. Это отмечают все, кто бывает у нас. В нашем доме всегда вкусно пахло кофе, потому что мама варила «кофеек для папы». Зеленый чай и мед — это по утрам после сна, а кофе — днем, ближе к 12-ти. Мама настолько растворилась в отце, что когда произошла трагедия, казалось, она совершенно не понимает, что ей делать и как дальше жить, — разрушился ее мир, ее вселенная.
Я взяла на себя папину роль
— Твоя бабушка, Валентина Павловна, часто говорит: «Машуня — вылитый Олесь», имея в виду не только внешнее сходство. Ты замечаешь за собой какое-то сходство?
— У меня такое же трепетное отношение к вещам. Я очень не люблю, когда что-то приходит в негодность. Так же, как папе, мне больно, если корешок у книги заломился или страничка в пятнах. У нас есть семейное правило — очень аккуратно следить за всем, что в доме. Я никому не разрешаю притронуться к папиным книгам, папиным вещам, если руки немытые. Никогда не кладу раскрытую книгу на стол, потому что корешок портится. Это передалось от отца.
— Предвижу ответ на вопрос: что сейчас в папином кабинете?
— У него два кабинета. И все вещи по-прежнему на своих местах. Там живет его дух. И если я надолго уезжаю в командировку, то, вернувшись, прихожу в папин кабинет, вдыхаю его запах, наполняюсь его энергией.
— Отец умел делать подарки? Дарил что-то особенное, искал, выбирал со смыслом или не придавал этому значения?
— Он не дарил соболиные шубы, но у него было тонкое внимание к мелочам. Он мог с легкостью подобрать какую-то вещицу из одежды для мамы. Из Венеции привез ей отличный купальник и попал с размером. Я не была избалована вещами и никогда не требовала дорогие подарки от родителей. Мне всегда хотелось на что-то серьезное заработать самой и показать папе, что я ничем не хуже, — смотри, я могу, я умею, я сделаю наш дом еще лучше!
— Ты успела сделать отцу такой подарок?
— Не успела. Но сейчас живу и обустраиваю наш дом так, как если бы в него мог вернуться отец и оценить мой выбор. Мы с мамой — маленькая, но сплоченная команда. Она по-прежнему окутывает дом уютом. А я в каком-то смысле взяла на себя папину роль — мне доставляет необычайное удовольствие обустраивать жилище — любимую дачу отца, которая для него была, как хутор Суботов для Хмельницкого. Для меня — это честь и один из главных интересов в жизни, любимое место на земле. Мне удалось немного поездить, посмотреть мир, и в какой-то момент я поняла, что способна собственными руками создать на своем клочке земли то, что не сравнится ни с какой заграницей.
— Ты закончила факультет русской и английской филологии в университете имени Драгоманова, продолжив семейную династию. Определяясь с выбором профессии, ты советовалась с отцом?
— Да. Правда, поначалу я навострила лыжи в Институт журналистики, и папа долгое время меня отговаривал. Но я очень амбициозная, целеустремленная, и если поставила перед собой высоту, должна обязательно ее взять. В этом смысле я в папу. Я уверенно шла к своей цели, хотя он меня отговаривал, объясняя это тем, что журналисту не обязательно иметь профильное образование, ведь в этой профессии важны знания, а форму можно постичь за несколько недель практики. Он мне объяснял, что хороший журналист может получиться из врача и инженера. А обо мне он говорил, что в XIX веке я была бы хорошей гувернанткой для дворянских детей. И очень обрадовался, когда я провалилась на экзаменах в Институт журналистики и поступила на факультет иностранной филологии.
— Это несмотря на золотую медаль?
— Там была загадочная история. Папа объяснял это тем, что «с нашей фамилией тебя не возьмут туда. Там совершенно другие правила, им нужны другие люди». Я отлично знала, что мой уровень знаний позволяет пройти конкурс, дополнительно серьезно готовилась, но результаты оказались — как у круглого двоечника. Люди, чьи фамилии я не стану называть, откровенно признались: «С вашей фамилией у вас не было шансов».
Мы даже подавали на апелляцию, но первое, что нам сказал председатель комиссии: «Не думайте, что это из-за вашего папы», будто уже знал, какая Бузина перед ним стоит. Именно тогда я поняла, что такое крах иллюзий. Уже спустя время стало ясно, что в Институте журналистики я бы не чувствовала себя комфортно, особенно в период всех этих майданных событий — меня бы там «съели». А на факультете иностранной филологии подобрались совершенно «мои» люди, дисциплины, среда, где я чувствовала себя относительно спокойно в то время, когда вокруг бушевали политические страсти.
Роман с журналистикой — до лучших времен
— По окончании института ты попробовала свои силы в журналистике, в утренней программе на «Интере». Почему ушла?
— Честно говоря, я шла на «Интер» с радостью, потому что мне очень импонирует программная политика канала, ценности, которые они исповедуют, сохраняя им верность в эти нестабильные времена, когда наносятся удары и по русскому языку, и по гражданской позиции многих людей. Прекрасно помню, как наш офис пикетировала агрессивно настроенная молодежь. Я благодарна «Интеру» за то, что он сохраняет нашу историю, чтит культуру, проводит такие прекрасные масштабные праздники, как День Победы и День Крещения Руси, хранит наши традиции.
Что касается моих личных моментов... Я расцениваю свою работу на канале как полезный опыт и определенный этап, который остался позади. Давайте напишем так: «Свой роман с журналистикой я отложила до лучших времен». Приоткрою вам тайну: грядет небольшая премьера. Это телеформат, один из нереализованных папиных проектов, где интереснейшим образом переплелись его составляющая и моя. Думаю, что в скором времени мы этот проект представим на суд зрителей. И их не разочаруем.
— 13 июля твоему отцу исполнилось бы 50. Я пытаюсь представить, как он отметил бы эту дату. Может, так, как свое 45-летие, на «афганской войне»? Ты помнишь, как это было?
— Я, кстати, была очень рада, что он в таком оригинальном формате отпраздновал свой день рождения, потому что человек должен заниматься тем, что ему интересно. Мы привыкли к папиным спонтанным решениям — он моментально загорался и начинал воплощать идеи. Он был чрезвычайно увлечен всеми этими историческими вещами — собирал костюмы, мундиры, фуражки, эполеты... Как отметил бы сейчас? Скромно, без пафоса, дома — с семьей, близкими друзьями и любимым тортом «Барвинок».
Папа говорил, что с детства мечтал стать известным писателем. Он этого достиг и в одном из своих эссе написал, что нужно носить дорогие вещи так, будто ты их не замечаешь на себе. Несмотря на свою публичность, он оставался простым человеком — ездил в метро, в трамвае, бегал в парке по соседству с домом, ходил в магазин на первом этаже нашего дома. Ему удалось избежать звездной болезни.
— У тебя есть любимая книга среди написанных отцом?
— «Воскрешение Малороссии». В какой-то момент я стала задумываться, почему мне так комфортно в Полтавской области. Мы с бабушкой много лет отдыхали в Миргороде. И однажды я поняла, что чувствую себя там как рыба в воде. Что река Хорол, залитая солнцем, уходящим в закат, березовая роща, скульптуры гоголевских героев — это абсолютно мое, родное. А потом поняла, откуда это ощущение: на тех землях родились мои предки. Одни — выходцы из Полтавской губернии, другие — из Черниговской области. Все это во мне переплелось, и я нашла ответы на многие вопросы в книге отца «Воскрешение Малороссии».
Мне нравится, с какой любовью он описывает Гоголя, Котляревского. Это те исторические личности, которых стоило бы вплетать в украинскую современность. Я бы очень хотела видеть в Киеве скульптуры их литературных героев, потому что многое забывается. Сейчас вот непонятно, чей Гоголь — русский или украинский? Чей Булгаков? Нельзя делить гениев по принадлежности, нельзя отрекаться от своих героев.
— На памятных мероприятиях, посвященных твоему отцу, многие говорят о том, что нужно ставить ему памятники в Украине и России, называть его именем улицы, изучать его произведения в школах и вузах. Что ты об этом думаешь? Какой должна быть память об Олесе Бузине?
— Я бы хотела, чтобы в Киеве вандалы не уродовали памятник Щорсу, не обливали краской Владимира Крестителя. Вот тогда можно будет поговорить о том, как увековечить имя Олеся Бузины. Вы же помните историю с мемориальной табличкой на стене нашего дома, которая провисела там менее суток. Это было очень больно.
— Как тебе живется с фамилией Бузина? Что она значит для тебя сегодня? Будешь ее менять, когда в определенный момент встанет такой вопрос?
— У меня всегда было желание защитить отца и его имя. Еще в школе я активно отстаивала его позицию. Недоброжелателям я всегда советую: прочитайте его книги, постарайтесь проникнуться его истинной идеей.
Фамилию свою я менять не буду, потому что я единственная папина наследница и считаю, что эта фамилия должна продолжаться. Для меня это большая ценность, самая яркая проявленная социальная составляющая. В этой фамилии мои корни, мой род, вековые переплетения судеб. У нас ведь в роду были казаки, гайдамаки, и для меня очень ценно, что моя фамилия очень украинская.
Но я предвосхищу ваш следующий вопрос. Если у меня когда-нибудь родится сын, я не стану давать ему папино имя. Папа — единственный и уникальный. Я хочу, чтобы в нашем роду Олесем остался только папа.
Елена Вавилова
