Когда страна знала Басаева, но не слышала о Путине
Ровно 22 года назад, 7 августа 1999 года, отряды «исламской миротворческой бригады» под руководством Шамиля Басаева и Хаттаба вторглись с территории Чеченской республики — Ичкерии (самопровозглашённой, но полупризнанной Россией в 1996 году) на территорию провозглашённого накануне «Исламского государства Дагестан»: началось то, что потом получило название второй чеченской войны.
Если бы 8 августа в России провели опрос «Знаете ли вы, кто такой Басаев?», то подавляющая часть населения ответила бы утвердительно: все помнили захват больницы в Будённовске летом 1995 года. И если бы в этот же день граждан России спросили о том, знают ли они, кто такой Владимир Путин, едва ли даже каждый десятый дал бы положительный ответ. Особо политизированные граждане вспомнили бы, что уже год человек с такой фамилией возглавляет ФСБ, а последние несколько месяцев работает ещё и секретарём Совета безопасности. Но чиновники на этих должностях в 1990-е менялись неоднократно, так что особого внимания широких масс Путин не привлекал.
Но уже спустя два дня, 9 августа, всё изменилось: фамилию Путин услышали практически все в стране. Потому что в этот день президент Ельцин не просто назначил его исполняющим обязанности главы правительства, но и заявил, что видит в нём своего преемника на посту главы государства. То есть страна узнала о существовании Путина практически в тот момент, когда стало понятно, что это её будущий руководитель. И он стал им уже через пять месяцев — после отставки Ельцина.
Конечно, 9 августа 1999-го далеко не все были уверены в том, что Путин выиграет президентские выборы — но то, как он показал себя уже в первые месяцы своего премьерства (в том числе и в ходе чеченской кампании), не оставило сомнений в его победе в результате общенародного голосования. Путин понравился людям — и стал президентом-надеждой.
Спустя 22 года даже сложно представить себе, в каком тяжёлом положении была Россия в 1999-м: что-то забывается, что-то искажается со временем, и, самое главное, всё больше новых поколений не застали того времени в сознательном возрасте, а то и просто ещё не родились тогда. Поэтому чем дальше, тем больше спекуляций на тему «власть специально преувеличивает проблемы 90-х, чтобы на этом фоне скрыть сегодняшние провалы, да и вообще — что это за привычка такая, всё сравнивать с ситуацией прошлого века!» Но без понимания ситуации, в которой оказалась страна тогда, невозможно ни понять происходящее сегодня, ни оценить направление движения.
Что такое Россия 1999-го? Это практически несостоявшееся государство: после распада СССР его остов, Российская Федерация, не сумела стабилизировать ситуацию в собственных границах. Чеченская рана не просто зудела — она могла пустить метастазы и привести к потере всего Северного Кавказа, что, в свою очередь, аукнулось бы и в других регионах страны. Многие из них уже жили если не в полуавтономном режиме, то без особой оглядки на Москву (которая всё больше ассоциировалась в их глазах со столичными олигархами, захватывавшими собственность в регионах) — и сложно даже представить себе, что произошло бы в тех же мусульманских республиках Поволжья, если бы запылал весь Северный Кавказ, и искры от его пожара перелетели на Волгу.
То есть страна реально стояла на грани выживания: потеря Дагестана (или даже его части) могла привести к цепной реакции. При этом сепаратизм был лишь частью проблем России, не меньшей бедой была ситуация во власти в целом. Власть была не просто слаба — в ней было огромное количество проходимцев, некомпетентных и (или) коррумпированных до мозга костей ставленников олигархата. Более того, реальными правителями страны считали себя как раз олигархи — и хотя после дефолта 1998 года Примакову удалось немного прижать их, олигархат был уверен в том, что после Ельцина посадит в Кремль полностью своего президента и укрепит позиции.
Если бы они победили, Россию ждало бы дальнейшее ослабление — слабая, манипулируемая власть, да ещё и вполне возможный переход к парламентской республике, этому любимому формату олигархов. Путин не просто равноудалил олигархов, не просто заставил их платить налоги — он лишил их политических амбиций и влияния на власть. Путин сформировал новый управленческий политический класс — да, в нём всё ещё хватает проблем и недостатков, немало и «пережитков прошлого», но это уже принципиально иная работа с кадрами.
Стоит ли напоминать о внешнеполитических позициях России 1999 года? Их просто не было — да и как они могли быть у продолжающей разваливаться страны с огромным внешним долгом и с лишённой национального самосознания, космополитической олигархической «элитой»? Весной того года бомбили Белград — и Россия, сжав зубы, наблюдала за продолжением расчленения Югославии, понимая, что многие на Западе считают это репетицией того, что хотели бы сделать с нашей страной.
Сейчас всё это кажется многим глубокой историей — в том числе и потому, что столь многое изменилось и в самой России, и во внешнем мире. Но эти изменения не произошли сами по себе — к ним приложил свою руку Владимир Путин. Тот самый Путин, которого никто не знал 22 года назад, и которого так хотели убрать десять лет назад те, кого он лишил власти после 1999-го. Тогда ещё у них были надежды на реванш, на то, что, избавившись от Путина, они смогут взять власть в России — недаром он сам тогда говорил, что всё держится на «живой нитке». Они не оставляют своих надежд и сегодня — но это пустые мечтания, потому что за прошедшие десять лет Путин не только существенно укрепил фундамент государства, но и сделал так, чтобы «святые девяностые» с их апостолами Басаевым и Березовским никогда не вернулись. И при этом его работа над укреплением России ещё далеко не закончена.
Петр Акопов
