Как изменится китайский коммунизм в будущем?
О том, усилит ли XIX съезд Компарии Китая власть Си Цзиньпина, куда развивается китайский коммунизм и стоит ли России бояться экспансии КНР, «Газете.Ru» в рамках проекта «Мир через 100 лет» рассказал Владимир Петровский, главный научный сотрудник Центра изучения и прогнозирования российско-китайских отношений.
Произойдет конвергенция — уже сейчас мы видим, что Китай, который находится несколько десятилетий в процессе реформ, очень уверенно движется вперед, и строится рыночная экономика с элементами госрегулирования. И это проблема.
На самом деле Китай проводит очень большой эксперимент всемирного масштаба, и на Китай смотрят все другие страны, особенно страны с развивающейся экономикой. Каково должно быть оптимальное сочетание рынка свободных механизмов рынка и госрегулирования? У Китая есть своя модель, основанная на том, что Компартия Китая является политическим ядром системы и руководит экономическими процессами. Но я не думаю, что КПК руководит процессом экономического строительства на основании каких-то идеологических догм. О них сейчас в Китае вспоминают все реже. Хотя и говорится о том, что Китай строит социализм с китайской спецификой. Но на самом деле мы наблюдаем абсолютно прагматичный подход, когда поддерживается то, что работает.
Мы знаем известное высказывание Дэна Сяопина, родоначальника китайских реформ, что неважно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей. Вторая часть этого высказывания так звучит: «А китайская кошка очень хорошо ловит мышей». Это Дэн Сяопин сказал еще 1970-х годах. Вот это подход, который, я думаю, будет практиковаться.
Что мы увидим? Мы увидим совершенно новую китайскую экономику, мы увидим совершенно новую политическую систему, внутри которой коммунистическая идеология не будет доминирующим элементом. Более того, мы уже сейчас наблюдаем в сфере идеологии и культурного строительства процесс, когда Китай возвращается к своим культурным корням, к конфуцианской этике, и все больше элементов конфуцианской этики. Понятие о добродетели, о правильном поведении, о взаимоотношении государства и граждан идет из конфуцианства в том числе. Чем дальше, тем больше это будет происходить. С точки зрения политической системы мы увидим, я думаю, конвергированную модель, и будет очень сложно определять ее как социализм или капитализм. Я думаю, что это будет достаточно эффективная система с точки зрения того, что мы называем благое правление (good governments). И Китай как раз, я думаю, через сто лет всему миру покажет на своем примере оптимальную модель благого правления, которая не привязана к идеологии.
Власть Си Цзиньпина: есть ли у нее ограничения?
С процессом кадрового обновления связан вопрос о том, что председатель Си Цзиньпин захочет остаться еще на один срок у власти, якобы будут сняты возрастные ограничения на нахождение на высших государственных и партийных постах. Здесь происходит некоторая путаница, как мне кажется. Существует некая норма, в соответствие с которой по достижении 68 лет партийный лидер, занимающий пост второй срок, уходит на пенсию. И его команда тоже уходит. Эта норма, на самом деле, неформальная, была введена генсеком КПК Цзян Цзэминем в 2002 г. Она была введена по его настоянию для того, чтобы его конкуренты на предстоящих выборах не получили каких-то преобладающих позиций, и здесь был субъективный фактор. Норма о двух сроках и возрастных ограничениях не прописана в уставе компартии. Эта норма внутрипартийной жизни, которая неформально была принята высшим руководством, и если необходимость в ней отпадет, то, я думаю, каким-либо образом: либо на съезде, либо на партийном пленуме будет объявлено, что такие или иные ограничения больше не действуют или действуют с изъятиями. В западной прессе делаются намеки, что нынешний председатель Си Цзиньпин готовит такую для себя возможность. Но сейчас ему 64 года — он еще спокойно, даже с учетом вышеуказанной нормы дорабатывает полный срок, а потом мы еще посмотрим, что будет. Я считаю, что все будет привязано к выполнению масштабных экономических задач. Компартия Китая как управленческий класс должна быть эффективной. То есть это проблема эффективности государственного управления.
Как XIX съезд Компартии Китая изменит экономику страны?
Просто происходит настройка политической системы, и новое поколение руководства во главе с председателем Си Цзиньпином ставит определенные задачи перед партией, которые должны быть решены, в том числе, с использованием выборных механизмов съезда. Сейчас действительно очень много говорят о том, что произойдет какая-то кадровая чистка, называются цифры членов ЦК, кандидатов в члены ЦК, чуть ли не сотни человек, которые якобы будут заменены, что постоянные члены комитета Политбюро якобы уйдут в отставку. Это все, как мне кажется, во-первых, гадание на кофейной гуще, потому что это все партийная жизнь, достаточно закрытая. Мы на самом съезде узнаем, какие кадровые решения будут приняты. Во-вторых, мне кажется, это не главное. Механизм кадрового обновления — это некий инструмент, который должен помочь нынешнему руководству партийному решить задачи.
Главное – это задачи. И XIX съезд будет посвящен тому, каким образом Компартия Китая как ядро политической системы продвигается к решению задач, поставленных ранее. Сейчас Китай приступил к выполнению планов 13-ой пятилетки. К 2020 г. планируется увеличить ВВП на душу населения вдвое по сравнению с 2010 г. Это самая масштабная рубежная задача, которая будет означать, как на XVIII съезде было заявлено, что в Китае будет построено общество средней зажиточности. Это, что называется, вековая мечта китайского народа. Сначала была задача накормить всех, спасти от голода, обеспечить какой-то минимальный уровень жизни. Китай сначала строил общество малой зажиточности (сяокан). А вот сейчас общество средней зажиточности, и если это произойдет, а пока нет оснований считать, что задача не будет выполнена, то мы увидим совершенно новый Китай, с очень большим средним классом, который будет выражать свои политические и экономические интересы. Китай, таким образом, превратится в развитую страну.
Сейчас, когда мы видим, что происходят кризисные процессы в мировой торговле, китайское руководство берет курс на то, чтобы перестроить вектор экономического развития с упором на внутреннее потребление. Опять же, если мы увидим, что будет расти в Китае средний класс, он будет потреблять, модель экономики будет уже ближе к американской. Это обеспечивает большую устойчивость экономического роста, во-первых. Во-вторых, очень многое делается сейчас для того, чтобы привнести элементы инновации и научно-технического прогресса в модель экономического роста, очень многое делается для того, чтобы провести реформу госсектора, который достаточно силен в китайской экономике, но который порождает кризисные проблемы, в частности, есть проблема очень большого долгового навеса, долговой нагрузки, которые порождают зачастую госпредприятия и крупные холдинги. Их предстоит реформировать. Это масштабные задачи, которые требуют соответствующего качества и уровня государственного управления, и партийное руководство во главе с Си Цзиньпином это видит, и, я думаю, что будет какое-то кадровое обновление.
Стоит ли России бояться китайской экспансии?
Я думаю, что в этом временном периоде, который мы обозначили как ближайшие сто лет, все эти проблемы и фобии, которые связаны с китайской экспансией, будут сняты окончательно. Причем, я хочу заметить, что это исключительно внутренние фобии. То есть, это некие страхи, которые российское общественное сознание само генерирует в виде психологической компенсации ощущению внутренней слабости.
Что такое вообще боязнь китайской экспансии? Это некие опасения по поводу того, что российское государство будет не в состоянии должным образом отрегулировать процессы торгово-экономического сотрудничества и человеческих обменов. Но это же российская проблема, а не китайская. Насколько я знаю, Китай действительно ощущает себя срединным государством, центром земли, если угодно, Китай очень редко занимается внешней экспансией. Если мы посмотрим всю историю китайского государства, Китай самодостаточен в принципе. Все инициативы, которые касаются торгово-экономического сотрудничества, опять же исходят из самого Китая. Инициатива «Один пояс — один путь» должна обеспечить китайским товарам беспрепятственный доступ на европейские рынки и т.д. и т.п. То есть то, что служит интересам китайской экономики. Для этого нет необходимости оккупировать, захватывать, заниматься территориальной экспансией в том смысле, в каком мы видим сейчас. Это не имеет смысла, гораздо проще купить то, что нужно. Уже сейчас Китай покупает все, что ему нужно у России: энергоносители, товары минерально-сырьевой группы, какие-то привлекательные вещи в сфере производств с высокой добавленной стоимостью: космос, атомная энергетика и т.п. И потом очень важно понимать, что для Китая Россия — это действительно дружественное государство. Китайские геополитики говорят, что Россия для Китая — это стратегический тыл, а главный фронт — это все-таки противостояние, если угодно, конкуренция с США и в геополитике, и в геоэкономике. И зачем же портить отношения со своими соседями, что называется, в тылу у себя? Совершенно в этом нет никакого смысла. Плюс, с точки зрения экономической, я не вижу вообще экономической основы для китайской экспансии, и я думаю, в будущем мы ее не увидим, потому что китайским избыточным трудовым ресурсам совершенно неинтересно ехать в холодную Сибирь на вечную мерзлоту. Там холодно и неуютно, необустроенно. Среднестатистическому китайскому мигранту гораздо проще поехать в страны Юго-Восточной Азии: во Вьетнам, Таиланд, Филиппины, где его сородичи уже живут много лет, они ему там помогут, и там тепло, и там есть инфраструктура. И уже сейчас мы видим, что процессы китайской трудовой миграции направлены на юг.
Владимир Петровский, Главный научный сотрудник, Центр изучения и прогнозирования российско-китайских отношений ИДВ РАН
