«Истоки того, что сейчас происходит, лежат в глубине веков»
История, геополитика, идеология — практически этот узел сегодня разрубается на наших глазах, узел всей мировой истории. Мне особенно обидно, тяжело и одновременно трепетно это всё переживать, потому что всё это мною было предсказано в годы, когда об этом не принято было говорить.
Людей с такими взглядами затыкали, обвиняли в непонимании того, что век национальных интересов безвозвратно ушёл, что есть общечеловеческие ценности и я, мол, не понимаю нового мышления. Правда, весь мир, пока мы упивались этим так называемым новым мышлением, прекрасно воспользовался испытанным старым...
Главный труд моей жизни, я считаю, исследование «Великие войны ХХ столетия», из которого я беру иногда намеченные и поставленные вопросы, но не разработанные до конца, и их уже разрабатываю на основе моего сегодняшнего знания.
Речь идёт о геополитическом противостоянии, сравнении тех силовых стрел, которые направлены на Россию, когда она находится в трудной ситуации. Это — и Первая мировая война, и революция, и Гражданская война, и Вторая мировая — Великая Отечественная, и 90-е годы.
Оказывается, что эти стрелы абсолютно идентичные. Прежде всего, они нацелены на отделение России от морей — Балтики, Чёрного моря. Именно выход к этим позициям Петром I, 300-летие Ништадтского мира мы отпраздновали осенью.
Так вот, именно выход России к Балтике и потом закрепление в Крыму, а это было невозможно без того, чтобы выйти сначала к Прибалтике, делало Россию великой державой. И канцлер Безбородко, екатерининский вельможа, возглавлявший внешнеполитическое ведомство, принимая на работу молодых дворян, говорил им: «Не знаю, батенька, как при вас будет, а при нас ни одна пушка уже в Европе не стреляет».
То есть стала необратимой масштабная геополитическая трансформация Европы. Уходят на задний план ранее могущественные государства — Польша, Швеция, Голландия. На это место приходят Англия и Россия. Швеция и Польша потихоньку утрачивают своё влияние, теряют захваченные ранее земли. И начинает Россия развиваться как империя, как великая держава. И постепенно проясняется (Наполеон это первый понял), что для того, кто хочет стать господином мира, обязательной целью становится — устранение России. Не уничтожить её физически, это, во-первых, оказывается, невозможно, даже Гитлеру не удалось. И Бисмарк об этом предупреждал в конце жизни. А именно отстранить её от решения мировых дел. Потому что одно её существование в этих границах и то, что это альтернативная часть той же европейской цивилизации, делает невозможным управление миром из одной точки.
И Наполеон это первым понял. И пошёл на Россию, как считают некоторые, по наущению своей соперницы Англии, а перед этим у него уже были успехи, тем более что он и в Африке воевал, и, как считают русские политические географы — тот, кто контролирует оба побережья Средиземного моря, тот становится господином мира. В своё время только после Второй или Третьей Пунических войн, когда Рим окончательно победил Карфаген и овладел африканским побережьем, вот тогда Рим стал той Великой Римской империей.
Но переходим к Украине.
Истоки того, что сейчас происходит, лежат в глубине веков. Разделение Московской Руси и того, что постепенно формировалось как малороссийская народность, как часть православных россов, вышедших из Киевской Руси, в значительной мере, проистекало из буквально физического вторжения огромного монгольского клина, нашествия, которое на два века практически затруднило общение между близкими народами.
Постепенно расходятся языки. Хотя в XIX веке украинский язык, малороссийское наречие — это местный язык, он отличался от литературного русского не больше, чем баварский от саксонского.
Отрыв Малороссии от Московии был давней целью Речи Посполитой. Ещё Казимир Великий в 1349 году захватил Галицко-Волынское княжество, которое принадлежит к колыбели Киевской Руси. В его усыпальнице в Кракове я увидела, за что же он стал Великим: «Сильно расширил территорию государства». Оказывается, если ты расширил за счёт чужих земель территорию, ты становишься великим. А вот когда у тебя другие великие эту же территорию назад забирают, то они — проклятые страны-расчленительницы, о которых ты сегодня услышишь в любом польском музее, даже если это музей фарфора. Так, по нынешней трактовке украинских историков, обслуживающих новую геополитику, Владимир Мономах — великий киевский князь, а его сын, шестой сын, Юрий Долгорукий, основатель Москвы, — проклятый кацап, москаль. Но это не главное.
Очень важен религиозный фактор. Истоки подлинного украинского сепаратизма и антимосковитской версии украинской идеи — в униатстве. Ещё Папа Урбан VIII в начале XVII века, вскоре после Брестской унии 1596 года, говорил: «О, мои русины, через вас-то я надеюсь достигнуть востока».
Пять епископов, во главе с Михаилом Рогозой, принявшим католический догмат при сохранении православного обряда, были отвергнуты православными. А крестьяне в деревнях, поскольку обряд оставался прежний, на местном языке (в отличие от католических служб, которые велись на латыни) так ничего и не поняли: что там филиокве — кто это из крестьян знает такие богословские тонкости. А потом, когда узнавали, в ужас приходили, что они, оказывается, теперь подчиняются Римскому Папе, а не Вселенскому Патриарху.
И вот такой буфер — не католик и не православный, а униат, — это сгусток, который побуждал ненавидеть друг друга. Именно он родил вот это политическое украинство. Кстати, украинцами называли перед Первой мировой войной только униатов. Остальные были малороссами. Этот феномен греко-католика — ни русский, ни поляк, самостийник, украинец — основа того самого галицийского индентитета, а потом и москвофобской версии украинской идеи. Щедро субсидируемая Веной и Ватиканом, эта церковь и родила политическое украинство.
Особенно ярко это проявилось уже во второй половине XIX века, когда польский провинциальный историк Францишек Духинский в Париже для невежественной в славистике публики на кафедрах витийствовал о том, что москали, русские, — это помесь финно-угров с татарами и не имеют ничего общего с арийцами Украины.
И что якобы ради того, чтобы приукрасить своё варварство, московиты украли и киевскую историю, и присвоили себе Софийские Ризы, и что вообще это совершенно разные народности, даже этнически.
На мой сайт ещё в 90-е годы заходил какой-то щирый украинец, всё время оскорблял. У него с моими читателями была полемика. В конце её он написал: «Ишь, мордва зашевелилась!».
Когда русская армия по просьбе австрийского правительства перешла Карпаты и спасла во время революции 1848 года Австрийскую империю (тогда она ещё не Австро-Венгрия была, она в 1867 году провозглашена была двуединой дунайской монархией) от неминуемого распада, потому что в Венгрии благодаря присутствию русских войск восстание потерпело крах, и армия возвращалась. И проходила через галицийских русинов, которые тогда себя называли Галицкой Русью. Трудно сейчас представить, что в этом оплоте самых москвофобских настроений тогда зародилось необычайно москвофильское течение среди интеллигенции.
Интеллигенция, говорящая либо на немецком, либо на польском, начала переходить на русский язык. И тут Вена очень обеспокоилась. Стали сажать людей и интеллектуальных деятелей якобы на измену, хотя мы не были в состоянии войны, первый процесс состоялся уже в 1882 году. Перед Первой мировой войной академик Грушевский, потом советский, именем которого сейчас названы там улицы, пишет на грант Венского двора девятитомную историю Украины-Руси. И проводится очень интеллигентно и скрытно для непосвящённого та же теория Духинского о том, что Московия — это вообще другое. А вот истиной наследницей Киевской Руси является Украина-Русь.
В это время начинается деятельность митрополита-униата Шептицкого. Это австрийский граф, офицер, католик. Он действовал ещё в Первую мировую войну во Львове, а Галиция была до Первой мировой войны частью Австро-Венгрии, там был оплот тех, кто бдительно следил, чтобы не было сочувствующих среди галичан русской армии, практиковались доносы. Известные русские историки-эмигранты, которые себя считают именно Галицкой Русью — Ваврик, Аристов, Петро Гардый, у которого в Канаде вышел целый альманах про зверства униатов галицийских на австрийской службе. Он там стал Peter S. Hardy, я эту книгу держала в руках.
О том, какая была проделана работа по полному выхолащиванию сознания, говорит тот факт, что в конце 80-х годов XIX века в венский парламент была даже подана петиция за 100 тысячью подписей галичан. Где указывалось, что галицко-русский народ по своему происхождению, антропологии, языку, культуре есть часть русского народа, его племён, Белая Русь, что русский язык для нас является языком нашей литературы, искусства, мысли, интеллекта. И просьба — предоставить и не ущемлять право преподавания, образования на русском языке.
Но перед Первой мировой войной униаты начинают уже буквально люто действовать. И во время Первой мировой войны по доносам австрийским властям против якобы сочувствующих русской армии, было создано два концентрационных лагеря — Талергоф и Терезин.
Сейчас это музеи, там счёт идёт на тысячи замученных, расстрелянных, якобы за сочувствие России.
Ваврик пишет, что одним из виновников такой политики и таких бед, народной мартирологии были проклятые украинцы — униаты, вырекшиеся от Руси, и предатели. Тягнибок — внучатый племянник одного из активистов, Лонгина Цегельского, который доносил на неблагонадёжных, как он считал, русинов. И его имя фигурировало даже на Версальской конференции, где комиссия разбирала виновность в войне и военные преступления. Он с трудом избежал приговора, потому что не доказали смертей по его вине, но аресты благодаря его доносам были. Он умер в Соединённых Штатах, а дед Тягнибока сидел в советском лагере как сотрудничавший с Гитлером. Вот откуда это тянется, а вовсе это не наследие последних 30 лет.
Во время Первой мировой войны эта идеология оформляется. Когда начинается революция, Украина уже показала себя каким-то несостоявшимся государством. Потому что единой национальной идеологии, идеологии с позитивным содержанием национального проекта не было. Это бесконечные батьки, враждующие гетманы — Скоропадский, Петлюра, Махно. Вот воспоминания полкового священника Центральной Рады Иоанна Теодоровича, который в эмиграции в Канаде, несмотря на своё героическое националистическое прошлое, подвергся чудовищным унижениям и поношениям со стороны заправлявших там униатов. Он пишет с горечью: «Поскольку ты православный, а не униат, ты проклятый кацап, проклятый москаль».
Был обнаружен архив Андрея Шептицкого, замурованный во Львове, и в 1918 году опубликован в газете «Петроградское дело». Там он говорит о том, что есть возможность всю Малороссию подчинить их идеологии, надо воспитывать украинцев, потому что им чужда держава царей.
В 1917 году, когда объявили свободу, за сепаратистские партии на территории Украины не было отдано ни одного голоса, а за федералистские и за общероссийские — 85%!
Советская власть взяла на вооружение галицийскую идеологию, перекодировав её в коммунистические клише, — дескать, это цари всегда угнетали, а при коммунизме будет иначе. И там началась страшная украинизация. Публикуются документы об украинизации: как сопротивлялся малороссийский народ, как никто не хотел идти в школы, где преподавание велось на украинском языке, где не было даже научной терминологии. Всего с десяток мировых языков обладают всей полнотой терминологии и понятий для всех отраслей науки, и русский туда входит, но — ни украинский, ни молдавский, ни румынский.
Начинается украинизация, действует тот самый Чубарь, председатель Совнаркома, который подписал приснопамятное постановление о борьбе с саботажем в области хлебозаготовок, после которого начался голод на Украине, подобный тому, что был в то время и в Поволжье, и в Казахстане. Потому что большевистская политика была нацелена везде на унижение крестьянства: в каждой революции есть своя Вандея. Потому что крестьянство — носитель национального консервативного религиозного начала, и ему чужды эти марксовы идеи. Не говоря уже о том, что на Украине частнособственнический инстинкт, особенно к земле, очень сильно развит, это все отмечали. Крестьяне после этого постановления отказались сеять хлеб в колхозах, голод ещё и из-за этого начался.
Так вот, Чубарь был ярым украинизатором, а вовсе не борцом с националистическими архаичными пережитками. Он насаждал украинизацию в школах, боролся с малороссийской интеллигенцией, которая стояла на общерусских позициях. Почему только сейчас печатают эти документы, историки начинают поднимать их?
У нас господствовала такая идея, что, мол, это всё только при царях было, а вот коммунистическая идеология — дай всем одинаковый кусок хлеба и не будет разницы между узбеком и русским, будет одинаковый менталитет, одинаковое всё.
Однако, жизнью доказано, ничего подобного не получается.
Украино-австрийская партия, одним из лидеров которой был Шептицкий, очень много работала над распространением этой идеологии на Украине.
Но национально-территориальное деление ранее единого государства — это на самом деле трагедия. В мире нет успешных федераций, которые бы произошли из деления ранее единого государства. И наоборот — есть успешные федерации, возникшие из соединения.
Бандеровцы боролись якобы против Советов, против коммунизма. А их деды и прадеды — украинский государственный деятель Цегельский, например, за что? Тогда не было никакого большевизма, была царская Россия, — против кого они боролись? Это совершенно рушит представление обо всём. Причём идея украинского национализма и его антимосковитской версии, к сожалению, возобладали. А это и есть крах государства, его несостоятельность, когда нет собственного позитивного, сформулированного национального проекта за что-то, а не против кого-то. Стать анти-Россией — вот и всё!
Украинский политический и общественный деятель В. Винниченко говорил, что православие завело их под царей. Ну, да, казаки Богдана Хмельницкого проголосовали: «Волим под царя московского, православного». Потому что поляки их ненавидели, считали быдлом, угнетали всячески.
Если бы поляки не вели себя на православных землях хуже, чем тевтоны, они бы могли остаться великой державой. Но нет. И потеряли всё. Амбиции необузданные всегда губят.
Грушевский был ректором Киевского университета, который заканчивал мой отец, поскольку он из Чернигова. Отец рассказывал, что Грушевский, сноб, нисколько не скрывал презрения к пролетарской культуре, он никого не боялся. За национализм его и держали. Он умный, образованный, он создавал эту идеологию в исторической науке. Когда в коридоре студенты-пролетарии обращались к нему громко «товарищ профессор», он, не скрывая отвращения, гримасы, поворачивался и говорил: «Гусь свинье не товарищ». Не боялся этого. И это в 1930-то годы!
Кстати, об амбициях униатской церкви. В 1929 году, до того, как Западная Украина вернулась (а это и есть Галицко-Волынское княжество) в Советский Союз, тот же Шептицкий говорил: «Бог ещё окажет нам милость проповедовать на Кубань, Тобольск и Москву». Вот какие амбиции.
Сталин присоединил Галицию, о которой царский министр Дурново в 1914 году в записке предупреждал, что никаких обретений в результате даже победы в Первой мировой войне не будет. Война надвигается, она неизбежна. Избежать её нельзя. Но, к сожалению, надо быть готовым, что истощится экономика России и Германии, и там вспыхнет революция. Так оно и случилось. Баварская республика была советская. Единственным призом в войне, писал Дурново, могла бы быть Галиция, потому что грядёт неминуемый распад Австро-Венгрии.
Но только безумец может хотеть присоединить Галицию. Кто присоединит Галицию, потеряет империю. Потому что 400 лет не делила униатская Галиция свою судьбу с православной Украиной. Это другой менталитет, другое всё. Но Сталин в 1939 году решил присоединить её к СССР, а надо было Польше её оставить.
Легко говорить потом, после драки кулаками махать.
И ещё вот что написал Дурново: никаких обретений не будет, потому что «мы воюем на стороне нашего главного геополитического противника — Великобритании». Они обеспечат, чтобы ничего там не получить такого. Какой там Константинополь?! На самом деле это приписывается России. Разговоры и мысли об этом были. Но, как пишет Михайловский, сын Гарина-Михайловского и крестник государя, который в юном возрасте, в 24 года, стал заместителем начальника правового отдела Русского внешнеполитического ведомства с правом докладывать министру, владевший пятью языками, доживал свой век в Чехословакии. Он писал, что, когда подписали соглашение Сайкса-Пико, то возникли мысли: как бы вот сделать так...
Невозможно было овладеть Константинополем, не побудив протест всех держав. Всегда государевы пометы были: «Ах, если бы это было возможным...». Как бы Константинополь под международным контролем, но с русскими пушками на Босфоре! Вот это устраивало. Но это невозможным оказалось.
Возвращаясь к СССР и Украине.
У Путина в докладе много сказано, как отдали Украину, как присоединили туда всю Новороссию. Есть карта «Подарки русских царей». Она так лихо названа в интернете, но она очень красноречивая.
Чигиринская республика Богдана Хмельницкого — это небольшая часть нынешней Полтавской и несколько других губерний, Киев ещё даже не входил. Поляки отказались от претензий на Киев через 32 года после Переяславской Рады, она была в 1654 году, и в 1686 году был так называемый договор «Вечный мир с Польшей». Только тогда поляки отказались от претензий на Киев и признали право Москвы защищать интересы православных и их права на захваченных Польшей территориях, понимая, что права эти, конечно, угнетаются. Ненависть поляков к схизматикам была куда больше, даже чем ненависть Ватикана.
Первое послание вдохновителю первого крестового похода Бернарду (орден бернардинцев, из Клерво, 1145 год) от епископа Краковского Матвея было, что не туда крестовый поход направлен, надо против русских варваров, где другой обряд евхаристии, где они многочисленны, как звёзды, и гораздо хуже, чем греки. И это вообще другой мир, который надо искоренять и уничтожать. Всё, что против России — превозносится в польской истории. Единственная карта Польши XVI века, которую я, кстати, своими глазами видела в королевском дворце в Варшаве — это Польша от моря до моря, и перед ней учительница, помню, семилеткам на ковриках что-то рассказывала.
А Новороссия вообще никакого отношения не имеет к Польше. Днепропетровск — это Екатеринослав, Кировоград — это Елисаветград, и так далее, Одесса — никакого отношения. А вот западные области — Хмельницкая, Винницкая — постепенно Польшу оттесняли, и эти земли переходили к России.
Ивано-Франковск — это Станислав, названный по польскому королю. Там одни поляки и были в городе. А в деревне были украинцы, малороссы, униаты в основном. И жить им там было непросто. Отсюда и бандеровский террор — ужасный, зверский против польского населения на Волыни. Я не знаю, как Польша может это простить? Это уже нечеловеческое что-то, ни одно животное не наслаждается так физическими страданиями своего противника. Они просто раздирали руками человеческие тела, они разрезали живым беременным женщинам животы и живую крысу туда сажали. Это всё материалы процессов. Это нельзя читать. Детей пятилетних связывали букетом и вешали на деревья, писали — «венок для будущей славной Украины».
Это колоссальная территория, стратегическая, с выходом к Чёрному морю. Если бы Украина была где-нибудь на Ленской губе, на Северном морском пути, англосаксы бы никогда так внимательно не ухаживали за ней. Но как только Россия вышла к Причерноморью, сразу этот регион стал критическим. И антирусская внешняя политика конца XVIII и, прежде всего, первой четверти XIX века, была нацелена на то, чтобы предотвратить там влияние России.
Тогда в 1833 году был подписан между Турцией и Россией договор, так называемый Ункяр-Искелесийский, — это редкостный успех балканской политики. Никогда больше в XIX веке такого не удавалось. Две черноморские державы — Россия и Турция без войны тогда договорились о черноморском режиме.
Англия и Франция этого, конечно, не признали. Хотя ни один фунт их товаров не проходил через черноморские проливы. Просто потому, что не признали. Началось движение к Крымской войне, которая для России обернулась временной утратой черноморских позиций. Так называемая иезуитская формула «нейтрализации Чёрного моря», это означало уничтожение флота и обязанность срыть береговые укрепления. О борьбе Горчакова за эти преодоления написала книгу моя покойная матушка, к столетию которой мы её переиздали. А когда было 200-летие Горчакова, то все доклады, в том числе, и Лаврова, ссылались на её книгу.
Так что это всё тянется очень давно. Стратегическое положение Украины делает её предметом ухаживаний Запада. Ещё Бжезинский после распада СССР написал, что без всего остального, но с Украиной, Россия — великая держава. Вот без Украины, даже со всем остальным, это ещё вопрос. И вот с тех пор мы имеем то, что имеем.
Коммунистическая номенклатура немедленно перехватывает галицийскую идеологию, чтобы остаться у власти. Поднимает её на знамёна с самого начала.
И Кравчук здесь один из первых подсуетился, — постепенно, не радикально, (он вообще-то сам с Западной Украины), и Кучма — такой красный директор больше... Начались гонения на русский язык. Вся их философия, идеология доказывает, что логика «если бы москали проклятые так не расплодились, не стали такими огромными, с ядерной бомбой, такими мощными, от Буга до Тихого океана не дошли, мы могли бы стать тем, чем стала Россия» — здесь терапия бессильна, здесь только скальпель.
Мы подходим к тому, с чем мы столкнулись сейчас. Ставка на Украину была сделана с самого начала. С заигрыванием на Западе уже не стеснялись. Был переворот. Я, ещё будучи депутатом, обсуждала в Совете Европы вопрос о том, что Украина категорически не подписывала Конвенцию о языках меньшинств. Турция не подписала, Украина. Начинается накачивание Украины оружием. Это всё — правда, даже больше, чем у нас открыто об этом говорят, чтобы особо не пугать население.
Об украинском национализме есть замечательная работа историка зарубежья Николая Ульянова — об истоках украинского сепаратизма. Он пишет, как меняются исторические названия, как выхолащивается русский дух. Он писал это 50 лет назад!
«Всё это не понимание и не утверждение, а искоренение национальной души. Именно национальной базы не хватало украинскому самостийничеству. Оно выглядело движением не народным, не национальным, страдало комплексом неполноценности. Потому что отсутствие позитивной программы и от противного строительство государства — это и свидетельствует о какой-то неполноценности». Если у прибалтов есть основания для неполноценности, потому что, кроме Литвы, никогда не было государственности у Эстонии, у Латвии, и то я бы нашла в их истории какие-то позитивные моменты, чтобы на них выстроить своё будущее, а не на кратком эпизоде сотрудничества части элиты с гитлеровцами только.
Главной заботой всё ещё остаётся доказать отличие украинца от русского. Мысль до сих пор работает над созданием антропологических, этнографических и лингвистических теорий, долженствующих лишить русских и украинцев родства. Сначала их объявили двумя русскими народностями, потом двумя разными славянскими народами. Потом возникли теории, по которым славянское происхождение оставлено только за украинцами.
Галицию присоединили. Насколько мне известно, там до 60-х годов происходили теракты, кто-то в лесах прятался. Все 30-е годы там готовились схроны, дань собирали с крестьян. Была колоссальная организация эшелонированная. Там многие сидели в лагерях.
Но после развенчания культа Сталина Хрущёв дарит к юбилею Переяславской Рады Крым, вместе с Севастополем, который вообще не входил в Крымскую область и в 1949 году был выведен из состава области, став городом республиканского подчинения РСФСР. Потому что там стоял стратегический флот, он не мог управляться из Киева.
А кого выпустили на Украине как жертв НКВД? Тех самых гитлеровских коллаборационистов, бывших бандеровцев, их семьи и так далее. Всё было готово для того, чтобы расцвести потом снова пышным цветом. Такая агрессивная идеология сразу берёт верх у маргиналов, потому что у нормального человека возникает оборонительная позиция, он морщится, как было с гитлеровской идеологией. Сначала немцев коробило это, интеллигенцию коробило. Кто-то эмигрировал, кто-то морщился, но замыкался в своём круге. А потом уже возникла молодёжь, новые поколения. Если бы вы видели, что там, в детских садах, происходило, какие картинки детям показывали! Я видела, это страшно просто: чудные птички очаровательные — это украинцы, они летят по небу, а внизу этакие монстры мерзкие, птичка плюёт на него, и монстр разрушается, в пыль превращается.
Казалось бы, получив такую территорию, составленную, если брать народ, из несовместимых идеологически частей, такого типично постсоветского промышленного и атеизированного, к сожалению, востока, который помнит совместное прошлое, битвы Великой Отечественной войны, и вот эта Галиция, можно было жить, только нейтрально, вместе. И можно было «доить двух коров» сразу. Россия бы за ними ухаживала, как бы платила за лояльность. Запад бы ухаживал. Боже мой, процветай! Единственная республика Советского Союза с передовой наукой, промышленностью, с квалифицированным населением, с сельским хозяйством, обеспечивающая себя продовольствием, экспортёр пшеницы. Нет, такая Украина не была нужна ни галицийцам, ни Западу. И вот началось то, к чему мы пришли.
Что произошло за эти восемь лет? Шла фактически подготовка к войне против нас. Украина накачивалась оружием, в людях воспитывалась ненависть. В сентябре 2021 года начинают вдоль всей границы летать американские разведчики, самолёты E-8 JSTARS.
В Болгарии, Румынии и в Чёрном море размещены американские боевые истребители. Восстановлен заброшенный аэродром на острове Шемья, это Алеутские острова, в 300 километрах от нашей Камчатки. Считай, это как пистолет, приставленный к виску Камчатки. Эти острова когда-то были открыты нами. Вместе с Аляской в 1867 году они были проданы: мы боялись, что англичанам достанется. Они перед этим высаживались в Петропавловске. А Америку никто не боялся тогда.
На Украине меняют министра обороны. Ставят Резникова, который рядовым только служил. Огромная группировка, цвет украинской армии, 125 тысяч приблизительно, пришла и была эшелонирована уже на границе с Донецкой и Луганской областями, республиками. Наша разведка тоже работает. Начинается процесс, задним числом, через семь лет, против адмирала Березовского, который перешёл на нашу сторону в 2014 году. И сейчас командует нашим Тихоокеанским флотом. Чтобы неповадно было генералам, идёт чистка в Министерстве обороны Украины.
Польская армия четыре дивизии ставит в октябре на границе с Белоруссией. Помните, с беженцами там была какая-то неприличная история? Это всё было раздуто специально как повод для того, чтобы четыре дивизии поставить.
План такой. Массированное нападение на Донецк и Луганск. Они не выдерживают, разумеется, больше 5—8 дней, по их расчётам. Если мы не вступаем на защиту, это — крах России, президента, социальный взрыв. Недовольных у нас много, и есть за что.
Чтобы спровоцировать нас, стали выкручивать руки Майе Санду, чтобы она закрыла границы Приднестровья полностью. Мы ей сразу отключили газ тогда. Она обратилась в ЕС, ей отказали: нам самим мало. Тогда мы показали ей цену лояльности. По её условиям, с 25-процентной скидкой мы ей даём газ, она через неделю начинает опять вести себя очень антирусски. Тогда ей звонят из нашего «Газпрома», что вы запаздываете с этой ежемесячной оплатой, завтра газ будет перекрыт.
Молдавия — это то место, которое вообще не может выжить без наших энергоресурсов. Если другим плохо, но есть какие-то источники, то там совершенно ничего нет. Абсолютно прозападная гражданка Румынии Санду, понимает, что если её втянут в противостояние с Россией, то от Молдавии просто ничего не останется.
А тут уже и перед американцами встаёт вопрос: до чего это может дойти? Они фактически нарушают договор о нераспространении ядерного оружия. Принимается решение, что американские ядерные заряды может нести немецкий самолёт. Раньше этого не было. Потому что ядерное оружие — это не просто бомба. Это система наведения, управления, это носитель. В американских кругах прямо разбирается теория ограниченной ядерной войны, которую они вытащили, и с некоторых пор вопрос этот периодически, лет 20—30, возникает. У них есть запас, создан арсенал небольших ядерных бомб, которые не всю Европу уничтожают. Они вполне допускали, что могут сбросить ядерную бомбу на наши силы на Украине. И просчитывали, что мы, вычислив, с какого аэродрома этот бомбардировщик пришёл, можем ударить по Западной Германии, скажем. Это им не жалко.
И дальше у них возникал вопрос, они размышляли, насколько далеко и решительно может наше руководство пойти.
На такую тему был разговор Байдена и Путина 31 декабря, о котором в прессе — расплывчатые фразы: что, мол, стороны удовлетворены, что разговор был откровенным. Эксперты, с которыми я консультировалась, считают, что Путин дал тогда чётко понять, что Россия не остановится и будет решительной.
А если бы он этого не сказал, то для США невозможно было бы пойти на ничью. Держава, претендующая на то, чтобы быть господином мира, должна только выиграть. Не должно быть даже 5:4. Должно быть 5:0, 5:1. А этого не получается никак.
Они отступили. Но наши поняли, что всё это просто отложено. На Западе уже приготовили пакет санкций, который сразу после начала этой нашей операции был и введён. А он весь был приготовлен, он нашей разведке был известен, в январе уже готов. Они только этим решили ответить.
Получается, что три возможных сценария, которые Запад разбирал, ни один из них не прошёл. Мы перехватили и решили, что, чем ждать, пока один из этих сценариев будет на нас проигран, лучше это предотвратить и быть уже в положении не оборонительном.
Дальше всё происходит на наших глазах.
Вся западная аналитика говорит о том, что Украина проиграна Западом. Но их задача — не дать нам победить триумфально и истощить нас, сделать нашу жизнь как можно труднее, на годы это продлить, чтобы истощить нашу экономику, чтобы нам было тяжело.
Чем больше украинцев сейчас погибнет, тем для американцев лучше. Потому что тем труднее будет наладить нам с украинцами диалог, что и так невозможно при жизни одного поколения, но хотя бы в будущем какое-то умиротворение, оздоровление отношений. Ведь даже, если вы не русофоб, но где-нибудь в Сумской области или в Черниговской, вашего сына, брата, дядю призвали в армию, и он погиб, то как вы будете относиться к этому? Это драма. И это тяжелейшее испытание для национального самосознания.
Это не пропутинская пропаганда, это правда, что они совершенно просчитались. Они были уверены, что 90% граждан России будут вести себя так, как те, которые уехали. А у нас, наоборот, консолидация происходит всегда, когда появляется у ворот внешний враг.
Весь мир сейчас смотрит с вниманием на эту ситуацию. Мир будет другим уже. Шатается американское доминирование. Они же откровенно сказали: мы против России и Китая, должны сдерживать их, потому что они осмелились бросить вызов нашему глобальному доминированию. Так просто и откровенно: чур, я главный, или вы будете уничтожены.
Сложно говорить о будущем, но оно работает, скорее, на нас. Европа оказалась более уязвимой от международного разделения труда и мирового товарообмена. А в Соединённых Штатах экономика зиждется на вавилонской башне из зелёной бумаги. И от эмиссии доллара, и от долларового ценообразования всего мирового рынка. Если это нарушается, для них это гибель.
Потому что долларовая эмиссия — главное оружие доминирования и власти в мирное время, разумеется. А воевать никто не хочет.
Европа воевать не может. Военные аналитики пишут о том, что даже, если НАТО захотело бы объявить нам войну, без американцев они это сделать не смогут, им нужен минимум год, чтобы создать серьёзное боеспособное вооружённое объединение для противостояния. Да европейцы и не хотят воевать. Идеологическая ярость у них от того, что опять Россия, как во времена Наполеона, единственная поднимает перчатку и не боится, и говорит: «лучше в гробу, чем быть рабу». Это непонятное для них «варварское племя» всегда из всех чудовищных катаклизмов, которые уничтожили бы иную нацию, выходит как птица Феникс, возрождаясь. У меня нет розовых очков, но и абсолютно нет апокалипсических настроений. Будущее будет зависеть от нашей способности это выдержать, от нашей способности понять, я имею в виду нашу элиту, что мир будет другим. Он не вернётся к прежнему. Здесь нужно потерпеть.
Наталия Нарочницкая
Лекция была прочитана в Международном деловом клубе Союза Женских Сил
PS. Наталия Алексеевна Нарочницкая — оссийский общественный деятель, политолог, доктор исторических наук, президент Фонда исторической перспективы, президент Европейского Института демократии и сотрудничества, член Общественной палаты РФ.
