Горловка: апокалипсис сегодня
Давно не была в Горловке, последний раз, наверное, еще до войны посещала этот большой, серый и душный город трудяг в 20 минутах езды от Донецка. Сегодня Ясиноватская развилка закрыта, объезд через саму Ясиноватую. Дольше, но значительно безопаснее. Что ждет в конце пути я знаю из СМИ и рассказов очевидцев, но к увиденному оказываюсь не готова…
Пустота, нищета и разруха – не так уж далеко ушли от истины укроСМИ. Конечно, это первое впечатление, и я буду только рада, если оно окажется ошибочным, но в «красных зонах» Донецка нигде я не видела такой абсолютной безнадеги среди жителей. Маршрут начинаю с оптовой базы на улице Минина и Пожарского, прямые попадания сюда были еще в начале 2015 года. Сегодня база наполовину пуста и в плане открытых киосков, и в плане покупателей. Ассортимент товаров тот же, что и во всех магазинах республики. Естественно, гораздо дешевле. Например, пирожное «корзиночка» в Донецке стоит 14-15 рублей за штуку, в Горловке на оптовой – по 9 рублей. Свежей рыбы нет, только замороженная. Продукты производства ДНР, российские, белорусская молочка. Украина тщательно постаралась придушить свою же экономику, заблокировав провоз сюда продуктов собственного производства. Хотя горловские колбасы дадут фору многим украинским производителям, так что в этом плане люди не сильно переживают.
Другое дело – цены. Спрашиваю у рабочего базы, как они сейчас живут, на что жалуются и как часто слушают и «принимают» «перемирие». Молодому человеку на вид чуть за 20, представляется Александром, говорить на камеру не хочет: «Работы в городе нет. По специальности тем более не устроишься, повезло хоть грузчиком взяли, и на приеме товара работаю. Цены такие, что с голоду сдохнуть можно (оставляю слова собеседника – прим. автора). Раньше гривна завалялась где-нибудь – да и черт с ней, гривной больше, гривной меньше – не страшно. А теперь понимаю, что рубль – это же целый рубль! Без него до следующей зарплаты можно и не дотянуть. Из дома тормозок не беру, это дорого выходит, покупаю на обед пару пирожков и чай, это 40-50 рублей, получаю за день 120 рублей». Министерство экономического развития ДНР недавно опубликовало данные по средним зарплатам в республике: несчастная Горловка оказалась на последнем месте с показателем в 4685 рублей. В общем-то, это нормальная зарплата нормального специалиста в Москве за один день. Александр живет недалеко от работы, далековато от эпицентра обстрелов, но к свисту снарядов привык: «Раньше возле дома «ложились» подарки от киевской власти, сейчас бог миловал».
Еду дальше. Рекламные щиты в основном пусты и оборваны. Правда, сами дороги местами подлатали (в Горловке дороги всегда были словно кротами изъедены). Навстречу мне едут старенькие трамвайчики, списанные где-нибудь в Европе 40 лет назад, и заботливо презентованные ранней Украиной городу-труженнику, и «ЛАЗы» модели конца 70-х гг. «Вонючки» или «душегубки», как назвал их народ. На каждом троллейбусе вверху надпись крупными буквами: «Горловка» вместо указания маршрута или следующей остановки, как принято в том же Донецке. Оставляю позади забитые фанерой магазины, разбитые снарядами остановочные павильоны, и доски объявлений, предлагающих удрать отсюда без оглядки в Москву, Ростов, Воронеж… В крайнем случае, на Украину, единственное объявление на белом листе о содействии в получении электронного пропуска, затерялось среди десятков прочих.
Доска объявлений – самое яркое сегодня, что есть в Горловке
Раньше отсюда много людей ездило в соседний Артемовск, подконтрольный ВСУ. Переоформляли документы, получали пенсии, да и скупиться можно было подешевле и повкуснее (чего скрывать, в ДНР крайне невыгодный обывателю курс рубля к гривне, и украинские продукты в большинстве своем будут повкуснее российских). Останавливаюсь у жилого массива по улице Рогозина, мое внимание привлекает разбитый прямыми попаданиями дом №2. Здесь живут люди, первая же уцелевшая квартира над разрушенным стояком смотрит глазами Божьей Матери.
Иконы на окнах. Вера дает надежду
Останавливаю женщину преклонного возраста, вопрос тот же: как живется в Горловке? Ее подбородок начинает трястись, на глазах выступают слезы: «Я не здесь живу, в соседнем дворе. Что сказать? Сделали из нас врагов народа (на Украине – прим. автора). Смотрят так, будто это мы в чем-то виноваты. А у меня стажа 52 года, со школьной скамьи работала, а Украина пенсию перекрыла и стреляет. Вот такая благодарность. В нищете и умру…». Сердце обливается кровью за наших стариков. Следующий прохожий живет в разбитом доме, и он также зол на весь свет: «Какой комментарий? Это мой дом. Что говорить? Все и так видно, как живем».
Несколько прямых попаданий оставили людей без жилья
Еще дальше нахожу на ветвях спиленного дерева мягкую игрушку. Вспоминаю предупреждение: «Сотрудники Государственной службы по чрезвычайным ситуациям обнаружили на территории ДНР и ЛНР 760 взрывных устройств, которые были замаскированы под бытовые предметы, в том числе под детские игрушки».
Плюшевый слон может таить смертельную опасность
Какая гнида осмеливается покушаться на детские жизни, причем в городе, где каждый день ложатся снаряды со стороны Украины, уму непостижимо. К счастью, такие долго не живут по собственной дурости. Вспомнились жаркие разговоры сторонников «единой страны»: «Взорвать «Стирол», устроить им (горловчанам) второй Чернобыль». Сколько одобрений было в соцсетях и реальных попыток подорвать химический завод – не счесть. Воздержусь от комментариев, и без моих пяти копеек ясно, что пострадал бы не один город, и даже не одна страна.
… Во многих дворах совершенно пусто, в других – мужички играют в карты или настольные игры, где-то даже выпивают («даже» - потому что по деньгам это стало накладно). По излюбленной русско-украинской забаве ругают власть, причем начиная от Кучмы. Очень редко встречаются родители с колясками, хотя на улице теплая апрельская погода. У работающих магазинов копеечкой просят помочь люди внешне не похожие на бездомных, а обычные горожане, вполне чистые и опрятные. И «понтов» в Горловке куда меньше, чем в столице ДНР. Например, за полдня я насчитала только 6 машин с непризнанными, но «патриотическими» номерами Республики, или просто с новороссовским флагом на месте украинского. Не до лишних трат нищему городу, ежедневно умывающемуся слезами и кровью своих детей.
Тяжелый осадок остается от увиденного и услышанного – это не просто «город, где идет война, чего ты хочешь?», это десятки тысяч людей, у которых нет будущего. Можно верить в успех ДНР, но даже власти республики отдают себе отчет, что здесь, например, не может идти речи о каких-то новых рабочих местах, потому что под постоянным огнем невозможно запустить предприятия и заводы в полную мощь. Тот же «Стирол» опасно запускать из-за недоразвитых личностей, призывающих ко «второму Чернобылю». С них станется. Оставляю Горловку позади с надеждой, что она выстоит в этой войне, и ее дети и старики получат сторицей за каждую их пролитую слезу.
На пути к Донецку меня встретят сгоревшая недавно церковь на трассе у поселка Красный партизан (еще недавно, возвращаясь из Углегорска, храм был цел, а ныне, остался лишь обгорелые крест на костяке и колокола).
Слезы жильца разрушенного дома в Ясиноватой, невидящим взглядом смотревшего на то место, где была его квартира в девятиэтажке с рухнувшим стояком. И более «живая» Макеевка. Будто все хорошо, будто в нескольких километрах отсюда не идет война, не рвутся снаряды, и не решается судьба всего Донбасса.
Улица Бессонова. Горловчане все еще ждут Россию и ставят крест на Украине
