Горбачев — Щербицкому: «Не проведёшь парад — сгною!». К годовщине аварии на Чернобыльской АЭС.

Этот материал о чернобыльской катастрофе 1986 года «Комсомольская правда» опубликовала 9 лет назад. Мы решили напомнить, как вели себя руководители Украины в то время. В статье приведены многочисленные свидетельства очевидцев и непосредственных участников тех событий.

Привычная жизнь киевлян перевернулась за одну ночь. Опасным для жизни стало буквально всё: вода, еда, воздух. Официальные сводки молчали о реальных масштабах трагедии, и город полнился слухами о невидимой угрозе. Все говорили только о Чернобыле и радиации.

Партийное руководство страны пыталось убедить граждан в беспочвенности истерии западных СМИ относительно взрыва на

ЧАЭС. Но когда из 30-километровой зоны потянулись автобусы с тысячами эвакуированных, среди жителей столицы началась паника. Толпы людей стали штурмовать вокзалы и аэропорты, спеша вывезти из заражённого города близких и прежде всего детей.

СЛУХИ И СТРАХ

27 апреля из Припяти в Киев стали прибывать первые эвакуированные жители «зоны отчуждения». 58-летний киевлянин Сергей Шеремёт до сих пор не может говорить спокойно о тех трагических днях:

— Друг нашей семьи просил приютить у нас его жену и маленькую дочку, покуда он, председатель колхоза, оставался в заражённой зоне. Через неделю он приехал, и вид у него был ужасный — измождённый, лицо землистого цвета… Он умер через семь дней.

Людей, приехавших к столичным родственникам в первые дни после аварии из зоны эвакуации, было немало, и совсем скоро по городу поползли слухи о радиации, которую нельзя ощутить или понюхать, но которая убивает даже самого здорового человека. Но из-за того, что информация о масштабах аварии тщательно скрывалась, многие киевляне продолжали жить, не подозревая об опасности. Праздничную демонстрацию 1 мая многие жители города до сих пор вспоминают с содроганием — в тот жаркий день большое количество людей получило колоссальную дозу радиации. В первые дни после аварии в Киевской области дул северный и северо-западный ветер, но перед первомайскими праздниками направление ветра изменилось, и радиационное облако окутало город. В некоторых местах дозиметры зашкаливало, на Крещатике норма радиации была превышена в 100 раз! Но праздничный парад не отменили, наоборот, неявка расценивалась, как подстрекание к панике и жёстко наказывалась вплоть до увольнения с работы, исключения из института и из партии.

«У НАС ТУТ НЕ КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ!»

Одним из тех немногих, кто знал о реальных масштабах угрозы, был председатель Киевского горисполкома Валентин Арсентьевич Згурский. До этого он возглавлял производственное объединение им. С. П. Королёва, где занимались, в том числе и изучением ядерной энергетики. Кто-кто, а Згурский прекрасно понимал, какую смертельную опасность несёт в себе радиация. Валентин Арсентьевич рассказал «КП», как он пытался убедить первого секретаря Компартии Украины Владимира Щербицкого отменить первомайскую демонстрацию, но из Москвы пришло жёсткое указание: парад на Крещатике провести!

— Владимир Васильевич сказал мне, что придётся выходить на Крещатик и взять с собой семьи, чтобы показать людям, что нет причин для паники. На первомайскую демонстрацию Щербицкий взял своего внука Володю, а я троих сыновей и двух внуков… Угроза для всех участников демонстрации была очень серьёзной. Воздушные радиоактивные потоки со стороны Днепра шли прямо на Крещатик. На то время в атмосфере был йод, который сильно влиял на щитовидную железу человека.

Учитывая все эти факторы, руководство республики всё же решило сократить время проведения демонстрации вдвое. Количество людей, участвовавших в ней, также ограничили, вместо 4—5 тысяч от каждого района привели по 2 тысячи, в основном молодёжь.

— В 10 часов должны были открывать парад, остаётся каких-то минут десять, самый ответственный момент, а Щербицкого всё нет! — вспоминает Валентин Згурский. — Члены политбюро и правительства нервничают, открывать парад должно первое лицо, кроме Щербицкого никто не имел права этого делать. И тут со стороны улицы Городецкого появился автомобиль Владимира Васильевича. Машина не ехала, а летела как пуля. Щербицкий выскочил из неё весь красный от возбуждения. Как он бранился! «Я ему говорю, что нельзя проводить парад на Крещатике, это не Красная площадь, это яр, здесь скапливается радиация! А он мне: я тебя сгною, попробуй только не провести! Да чёрт с ним, пойдёмте открывать парад». Всем стало ясно, что Щербицкий только что говорил по телефону с Горбачёвым.

ОБЕЗЗАРАЖИВАЛИ ВСЁ: ЛЮДЕЙ, ДОРОГИ, ПРОДУКТЫ

На ликвидацию аварии на ЧАЭС были брошены все силы. О Киеве тогда мало кто думал: где город, а где станция! Между тем угроза радиации для столицы советской Украины была колоссальной. Микрочастицы заражённой пыли, разнесённые ветром, несли смертельную опасность для всего живого. Те, кто это понимал, делали всё возможное, чтобы предотвратить угрозу. Оборону Киева возглавил Валентин Згурский. Работа предстояла огромная. Люди впервые столкнулись с воздействием радиации и не имели чёткого плана борьбы с ней, поэтому некоторые решения приходилось принимать на ходу, без раздумий, так как время работало против киевлян.

— Мы объявили чрезвычайное положение в городе, — говорит Валентин Згурский. — Первой задачей стало расселение людей, прибывавших из зоны эвакуации, и проведение комплекса мероприятий по обеззараживанию территории. Эвакуированных проверяли на радиацию, после этого отвозили в бани, где они мылись, а после брили всех налысо. Волосы и старую одежду забирали — они фонили, а людей развозили по больницам. Кроме эвакуированных, на радиацию проверяли и киевлян, и в тех местах города, где радиационный фон зашкаливал, всех направляли в больницы.

— Когда вопрос с расселением был временно решён, встал другой — безопасность пищи, в частности молочных продуктов. Интересно то, что на эту проблему нас натолкнул один японский журналист, — продолжает Згурский. — На третий день после аварии к нам приехали иностранные журналисты. Японец дотошно расспрашивал о том, где мы берём продукты для детей, в частности, молоко, творог, сметану, и очень возмущался, когда узнал, что молоко доставляют на заводы с ферм, расположенных на заражённых радиацией территориях. Это привело к мысли проверить молочные заводы, и выяснилось, что всё молоко было радиоактивно! Его немедленно слили в канализацию, после чего стали завозить из других областей. Только с молочной проблемой справились, возникла другая — питьевая вода. Город брал воду из Днепра, которая в свою очередь шла со стороны Припяти и была заражена. Тогда мы пробурили десятки бюветов, и киевляне смогли потреблять артезианскую воду. Однако этого было недостаточно, и мы проложили через Днепр трубы и стали брать воду из Десны, которая была гораздо чище. На это обычно уходит два года работы, но справились за два месяца.

ГРЯЗЬ ВЫВОЗИЛИ В ОБУХОВ

Проблемы, с которыми сталкивался город, нарастали подобно снежному кому. Очередной из них стал транспорт. Из Киева в Чернобыль следовало огромное количество машин. Колонна за колонной везли технику и стройматериалы. Назад на базы автомобили возвращались через Киев, и каждый привозил на колёсах радиоактивную грязь.

— Решено было на всех въездах в город поставить специальные барьерные стойки, которые проверяли автомобили на радиацию, — рассказывает Валентин Згурский. — Тут же на месте грязь смывали в специально построенные бетонные колодцы. Но на этом дело не заканчивалось. Грязь из колодцев нужно было вывозить, а куда? Закапывать нельзя, ведь радионуклиды могли попасть в грунтовые воды и разнестись по всей Украине. Тогда мы всего за пару месяцев построили огромное хранилище за Обуховом, в которое и свозили всю накопившуюся грязь.

Тем временем Чернобыль преподносил киевлянам всё новые сюрпризы. Порывы ветра то и дело приносили в город заражённую пыль, а из-за недостатка дозиметров (почти все увезли на АЭС — авт.) было сложно установить, в каких местах скапливается радиация.

— Был случай, когда из Ленинградского района (ныне Святошинский — авт.) мне позвонили и сообщили, что на территории детского садика не работают дозиметры. Дескать, стрелка упала и ничего не показывает. А она просто зашкаливала! Мы всё почистили и завезли новый грунт, — продолжает Згурский. — Я всё думал: как оперативно получать данные о радиационной обстановке в Киеве? С большим трудом удалось заполучить единственную в Украине машину «Утюг», которая делала топографию заражённой территории. С её помощью мы имели полную картину и могли принимать меры по обеззараживанию Киева. Над этим трудились день и ночь. Поливальные машины работали даже во время дождя — это был самый лучший момент, так как прибитая дождём пыль при поливе не поднималась в воздух. Кстати, не все в правительстве это понимали — говорили, что мы впустую сжигаем топливо.

САМИ СЕБЕ ДОКТОРА

Пока руководство занималось зачисткой города, рядовые киевляне искали свои способы спасения от радиации. Масштабы заражения не объявляли, однако на предприятиях и заводах с работниками проводили разъяснительную работу и давали практические советы: поменьше бывать на воздухе, не открывать окна, одежду с улицы в дом не вносить. О том, как обезопасить свой организм от радиации, люди узнавали у знакомых медиков.

— В очень короткие сроки в аптеках размели йод. Его по чуть-чуть добавляли в еду и воду, — вспоминает 64-летний киевлянин Владимир Стефанюк. — Потом начали разметать красное вино. Несмотря на «сухой закон», руководство предприятий с пониманием относилось к употреблению алкоголя на рабочем месте. Народ начал потихоньку спиваться. Вечером приходили домой подшофе, там догонялись водкой, а на следующий день всё повторялось.

Известный украинский хореограф Григорий Чапкис в 1986 году занимал должность директора Киевского концертного зала «Юность». Вместе с семьёй он не покидал город.

— Люди начали тревожиться, когда высокие чиновники стали вывозить из Киева своих детей, — вспоминает Чапкис. — Чтобы спастись от радиации, многие, и мы тоже, покупали красное молдавское вино, которые завезли в Киев в огромных количествах.

О ПЛАНАХ ЭВАКУАЦИИ ЗНАЛИ ТРОЕ

Из Чернобыля тем временем стали поступать тревожные новости о вероятности второго взрыва. Если бы это произошло, Киева, пожалуй, уже не существовало бы. Вероятная зона поражения — территория в радиусе 500 километров от станции, причём в радиусе 30 километров не осталось бы ничего живого.

— В тот критический момент, помню, мне позвонил Виталий Масол, член союзной правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Он тогда был в Чернобыле, — продолжает Валентин Згурский. — Он сказал: «Валентин, обстановка у нас критическая, может произойти взрыв, который уничтожит всё. Я тебя прошу, как друга, если будешь увозить своих детей, забери и моих, не забудь про мою маленькую внучку…»

Вот тогда в столице впервые задумались об эвакуации. Информация была строго секретная, о ней знали лишь три человека — председатель республиканского правительства Александр Ляшко, Владимир Щербицкий и Валентин Згурский. В специальном бомбоубежище разместили группу специалистов, которым дали две недели на разработку плана эвакуации города, но результаты проделанной работы оказались самыми мрачными.

— Эвакуировать Киев было нереально, — вспоминает Валентин Арсентьевич. — Железнодорожный вокзал не мог справиться с такой массой отъезжающих, план эвакуации по Днепру отпадал — не хватало кораблей, авиатранспорт даже не рассматривался. Автотранспорт тоже не годился — одновременный выезд большого количества автомобилей и автобусов из города создаст многокилометровые пробки. Хорошо, что план эвакуации так и не понадобился…

«Я ДОЛЖЕН БЫТЬ ТАМ…»

Информационную блокаду прорвало только 15 мая, когда Михаил Горбачёв выступил по телевидению с докладом о масштабах аварии на ЧАЭС. На киевлян хлынула такая лавина информации, что они просто не успевали её переваривать. Рассказывали, какие продукты нельзя принимать в пищу, как уберечь жилища от радиации. У многих это вызвало больше злобную реакцию, нежели чувство благодарности, ведь столько дней люди по незнанию подвергали себя смертельной опасности! В то же время были и те, кто по доброй воле согласны были ехать в самое сердце радиоактивного Чернобыля. Кого-то прельщали деньги — зарплату предлагали в 3-4 раза выше, но были и такие, которые ехали из чувства долга. Киевлянин Виталий Позняков — один из тех, кто без колебаний согласился поехать на ЧАЭС.

— Виталик работал начальником отдела в «Метрострое», его вместе с другими работниками забрали проводить земляные работы под реактором, — со слезами вспоминает вдова Виталия Александра Позняков. — Я умоляла его не ехать, но Виталик был настроен оптимистично: «Я должен быть там. Не переживай, ничего страшного не случится». Он считал это своим долгом. Виталик пробыл на АЭС всего пять дней — с 11 по 16 мая. Он уехал туда здоровым мужчиной, а вернулся осунувшимся, бледным. До последних дней своей жизни так и не поправился….

Кстати, Валентин Згурский рассказал «КП», как два месяца назад к нему приехала делегация журналистов из Японии. Гостей интересовало, как защищали такой большой город, как Киев, от радиации в 1986 году. Дотошно всё записав, японцы показали интервью по своему телевидению. И когда в марте случилась авария на АЭС «Фукусима», телевизионный сюжет пришёлся как нельзя кстати. Згурский уверен, что японское правительство воспользовалось его советами.

Фото с сайтов evangelia.ru, fototelegraf.ru, из архива Национального музея «Чернобыль» и из личных архивов.

ДЕТАЛИ

Без детей город опустел

— В то время выехать из Киева было нереально. Вокзалы, аэропорты были забиты людьми, — вспоминает 53-летний киевлянин Алексей Яценко. — Я попытался отправить жену и 3-летнего сына на поезде. Это было ужасно… Киевский железнодорожный вокзал напоминал кадры из фильма о войне. Толпы разъярённых людей штурмовали вагоны, расталкивая друг друга, влезали в окна уже уходящего поезда. Не меньше народу было и в аэропортах. Лишь по знакомству в «Борисполе» мне удалось достать два билета на самолёт до Ленинграда.

Только 9 мая правительство приступило к масштабному вывозу из Киева всех детей. Первый секретарь Московского райкома партии Эдуард Зинюк вспоминает:

— Из нашего района детей вывозили в течение 3—4 дней поездами со станции имени Кирпоноса. Собирали всех школьников и детсадовцев, везли их на юг, в пионерские лагеря.

Когда дети покинули город, Киев словно вымер. В жаркие весенние дни на улицах не было ни души. Опустели детские площадки, пляжи, парки…

ТОЛЬКО ЦИФРЫ

* Радиационный фон на Крещатике 1 мая превышал норму более чем в сто раз и составлял 2,5 тысячи мкР/час (норма — 20 мкР/час).

* Из Киева вывезли 250 тысяч тонн заражённых листьев.

* Дороги ежедневно мыли 50 поливочных машин.

* В городе пробурили 70 артезианских скважин.

* Было расселено 7,5 тысячи людей, эвакуированных из зоны отчуждения.

* Бутылка красного вина стоила около 3 рублей.

БЫЛО ДЕЛО

Ольгу Сумскую чуть не отчислили за раздувание паники

О ситуации в Чернобыле киевляне узнавали по слухам. Народная артистка Украины Ольга Сумская впервые услышала о радиации от родственников, которые общались с пожарниками и солдатами, проезжавшими через их село Катюжанка, расположенное на трассе Киев — Чернобыль.

— Я была студенткой третьего курса Театрального института им. Карпенко-Карого, — вспоминает Сумская. — Чтобы уберечься от радиации, я на несколько дней уехала из Киева к родителям в Полтаву и пропустила первомайскую демонстрацию. Когда вернулась, оказалось, что стоит вопрос о моём отчислении из университета. «Такие, как вы, Сумская, сеют панику», — сказали мне. Чтобы меня не отчислили, пришлось вместе с другими студентами ехать в Чернобыль, где мы давали концерт перед ликвидаторами. О масштабах аварии никто не говорил.

— Живя в общежитиях, мы, студенты, защищались от радиации, как могли — одежду, в которой приходили с улицы, оставляли в коридоре, а форточки не открывали. За это администрация общежития нас здорово ругала, обвиняя в раздувании паники. Информацию о Чернобыле мы получали в основном по «Голосу Америки», — продолжает актриса. — Помню, как вместе с сестрой бегали на набережную, где приём был лучше… Был ещё такой момент, о котором стараются не вспоминать: всем женщинам, которые лежали в роддомах на сохранении, настойчиво рекомендовали делать аборты! И многие следовали этому совету.

Александр Китраль (26 апреля 2011)

• Источник