«Давай, до свидания!» Русофобия не стала пропуском Украине в ЕС
События после 2014 года, а именно начало Brexit, приход к власти в США Дональда Трампа, санкционное противостояние, миграционный кризис и рост популярности евроскептиков, заставили Евросоюз искать формулу своего дальнейшего развития.
Напомним, что на сегодняшний день две ключевые концепции реформирования ЕС – это «план Юнкера» и «план Меркель-Макрона».
Первый предполагает углубление политической и экономической интеграции внутри ЕС, принятие в ЕС новых членов (до 30 к 2025 году), распространение Шенгенских соглашений на все страны ЕС, переход всех стран ЕС на евро и введение поста министра финансов Евросоюза, объединение должностей председателя Совета ЕС и главы Еврокомиссии, создание единой общеевропейской армии. Получается, что это заявка брюссельской бюрократии на всю полноту власти в Европе и на превращение ЕС де-факто в конфедерацию. Предпосылкой для «плана Юнкера» стала резолюция Европарламента от февраля 2017 авторства экс-премьера Бельгии Ги Верхофстадта об усилении централизации ЕС, создания поста министра финансов ЕС и общей европейской армии (в дополнение к силам НАТО).
Концепция Меркель-Макрона – это трансформация ЕС фактически в федерацию с жесткой финансовой дисциплиной, где первую скрипку будут играть Германия и Франция, роль евробюрократии должна быть снижена, а дотации для стран Южной и Восточной Европы необходимо серьезно сократить. Косвенно поддержал идею Меркель-Макрона новый канцлер Австрии Себастьян Курц, заявивший на днях, что Вена во время своего председательства в ЕС будет инициировать вопрос пересмотра выделения дотаций для «евроиждивенцев».
Какой из вышеуказанных планов будет реализован, либо же это будет гибридная концепция, предполагающая симбиоз «плана Юнкера» и «плана Макрона-Меркель», сказать сложно. Но очевидно, что брюссельская бюрократия не сдастся без боя: чем больше стран будут входить в ЕС и иметь статус кандидата на присоединение к последнему, тем больше будет политический вес евробюрократов. Хотя польза для ЕС от последней крупной волны расширения (2004-2007 годы) не очевидна. Вообще, с того момента евробюрократия подменила суть евроинтеграции: изначально планировалось, что интеграция будет происходить «вглубь» между странами исторической Европы (от Северного моря до Альп), а не «вширь» за счет восточноевропейцев.
До конца февраля в Страсбурге Еврокомиссия совместно с депутатами Европарламента должны обсудить документ, где речь идет о стратегии расширения ЕС к 2025 году. Наиболее вероятными кандидатами называются Черногория, соответствующая 28 из 35 Копенгагенских критериев (критериев вступления в ЕС), и Сербия (10 из 35). В документах ЕС также указано, что Албания, Босния и Герцеговина, Македония и Косово должны быть серьезно реформированы для получения перспектив членства в ЕС. Кроме того, в «списке Могерини», шефа внешней политики ЕС, одним из приоритетов на 2018 год значится активизация работы с Западными Балканами в контексте их евроинтеграции.
Брюссель активно использует перспективу членства в ЕС, привлекательного экономическими преимуществами для бедных балканских государств, в следующих целях:
а) уменьшение межнациональной напряженности в регионе, до сих пор до конца не оправившегося от многочисленных военных конфликтов конца прошлого века.
б) реформирование государств региона в интересах крупного европейского капитала: равно как и многие страны «Новой Европы», балканские государства в случае евроитеграции полностью распахнут свои двери для европейских товаропроизводителей и станут источниками дешевой рабочей силы, что в конечном итоге должно снижать издержки на оплату труда на общеевропейском рынке;
в) снижение политического и экономического веса России в регионе.
Очевидно, что наибольшие шансы на присоединение к ЕС по состоянию на сегодня имеет Черногория. Помимо того, что эта страна выполнила наиболее количество Копенгагенских критериев, она с прошлого года является членом НАТО (тем самым Альянс взял под контроль Боко-Коморскую бухту – это и важный транзитный узел, и гипотетическая точка присутствия ВМФ РФ, не случись присоединение Черногории к НАТО); а также численность населения Черногории (всего 600 тысяч человек – среди стран ЕС меньше только на Мальте и в Люксембурге) не создаст лишней нагрузки на структурные фонды ЕС. Кроме этого, Черногория не сумеет создать конкуренцию европейскому капиталу, так как основные источники ее доходов – туризм, зарубежные инвестиции в недвижимость и сельское хозяйство (что произошло с сельским хозяйством после вступления в ЕС хорошо видно на примерах Болгарии и стран Балтии).
Куда меньше шансов на евроинтеграцию у Сербии. Во-первых, у Сербии не решен вопрос территориальной целостности. На сегодняшний день ЕС настаивает на подписании договора о фактическом признании Белградом независимости Косово, что не поддерживается значительной частью сербского общества и, следовательно, грозит подорвать рейтинг новоизбранного сербского президента Александра Вучича, явно рассчитывающего переизбраться на второй срок.
Против легитимации Косово на международной арене выступает, в частности, Испания, столкнувшаяся с проблемой каталонского сепаратизма в прошлом году. Примечательно и последнее заявление главы Еврокомиссии Жана-Клода Юнкера о том, что до вступления новых балканских государств в ЕС до тех пор, пока бывшие югославские республики, а ныне члены ЕС Хорватия и Словения, не решат территориальный спор вокруг Пиранского залива Адриатического моря.
Во-вторых, Сербия, несмотря на оказывавшееся на нее давление со стороны Брюсселя и Вашингтона, так и не присоединилась к антироссийским санкциям. Определенные круги в ЕС рассматривают Сербию как «пропутинскую пятую колонну», что ставит под вопрос принятие Белграда в Евросоюз во избежание подрыва европейской солидарности в ультралиберальном значении этого термина.
Что касается иных балканских государств (Албания, Босния и Герцеговина, Македония, Косово), то шансы на их вступление в ЕС еще меньше, чем у Черногории и Сербии. Из этого списка выбивается разве что Албания – подспорьем для этого является членство в НАТО с 2009 года, однако термин «албанская мафия» в ЕС уже стал притчей во языцех.
Спрашивается, а где в этих планах Украина. Ведь есть же даже страны Балкан. А ее нет ни в каких планах. Хотя именно Украина, согласно легендам чиновников страны победившего майдана, «защитила всю Европу от российской агрессии», «борется за демократию во всем мире» и «провела 144 реформы». Одним словом – настоящий евроотличник, которого нужно принимать в ЕС буквально-таки завтра.
Отсутствие малейших перспектив Украины получить даже статус кандидата на присоединение к ЕС, что прописано в дополнениях к Соглашению об ассоциации с Евросоюзом (внесенных в декабре 2016 года по инициативе Нидерландов, где в апреле того же года прошел соответствующий референдум), – это еще одно ярчайшее доказательство «поддержки Украины всем цивилизованным миром».
Глядя на планы брюссельской бюрократии, а также Меркель и Макрона, можно сделать простой вывод - Украине в Европе не место. В любом виде. А ведь всего лишь 4 года назад и официальный Брюссель и официальный Берлин расписывали блестящие европейские перспективы для Украины. Но все эти обещания обернулись провалом, так как пришедшая к власти коррупционная элита развязала гражданскую войну и погрязла в коррупции.
Правда, остается вопрос - Порошенко и компания на самом деле были такие наивные, полагая, что русофобия станет пропуском в ЕС? Ведь и сам гарант и глава МИДа Климкин не устают в качестве своих достижений демонстрировать отрыв от России и в экономических и политических сферах. Однако европейские документы свидетельствуют, что все игры Запада с созданием «демократической и цивилизованной Украиной» были лишь уловкой замаскировать откровенный русофобский проект.
