Чужой среди «своих»: проукраински настроенные дончане выгнали ополченца из квартиры
Кажется, что люди, защищавшие Донбасс от укронацистов, мечтавших поработить, а потом и уничтожить свободолюбивый народ этого края, для всех жителей республики должны быть только героями.
Но, увы, как бы странно это не звучало, далеко не все граждане ДНР относятся позитивно к тем, кто помог им справиться с нашествием бандеровско-фашистской чумы. С неприятием и даже враждебностью со стороны рядовых граждан столкнулся недавно бывший ополченец Виктор Антонов (авт. - имя изменено).
Сейчас Виктор и его жена Алла остались ни с чем, и вынуждены скитаться по съемным квартирам. Из-за ранения и контузии он потерял здоровье. Многие родные и друзья остались на той стороне, за «линией разграничения». Рядом с Виктором сейчас только любящая супруга и пара бывших однополчан. А еще настороженность и враждебность некоторых дончан, узнающих о том, что Виктор воевал.
Нет, не о таком он мечтал весной 2014-го, когда началась «Русская весна». Житель западной части Донецкой области, оказавшейся впоследствии под оккупацией киевских карателей, Виктор приехал в Донецк, как только начались митинги в поддержку самоопределения Донбасса. Пример Крыма, легко уплывшего под крыло матери России, вдохновил и его.
- Я мечтал, что Донецкая Народная Республика, а потом и вся Новороссия, станут частью нашей исторической родины, частью Русского Мира, - рассказывает Виктор, - поэтому, узнав о том, что в Донецке формируется народное ополчение, я не раздумывая, туда записался.
В армии Виктор служил в танковых войсках и хорошо разбирался в технике, проработав водителем более 20-ти лет. На первых порах, в ополчении, когда наши защитники еще не разжились трофейной бронетехникой, пришлось служить простым пехотинцем. Сначала Виктор был в числе тех, кто дежурил у здания бывшей ОГА Донецка, затем поехал в Славянск.
- Это был конец мая 2014-го, - рассказывает он, - Кольцо ВСУ вокруг города почти сомкнулось. Курортную жемчужину, являющуюся еще и стратегически важным объектом, киевские фашисты планомерно разрушали. Вид разрушенных зданий, изможденные лица людей, мешки с песком, закрывавшие окна, производили гнетущее впечатление.
Здесь же Виктор получил боевое крещение и первое ранение. Осколок от мины угодил в руку. Ополченец даже не стал лежать в больнице. Как только свинцовый «подарок» от укропов был извлечен хирургами и Виктор понял, что рана не слишком серьезная - кость и сухожилия остались целы - он, написав отказ от госпитализации, был снова на передовой.
День, когда Славянск было решено покинуть, стал для него одним из самых трагичных в жизни:
- Отступление рушило все идеалы, ради которых, я был готов отдать жизнь, - рассказывает он, - многие боевые товарищи пытались вспоминать то, как русские войска отступали, оставляя Москву варварам Наполеона, а потом, собравшись с силами, погнали французов до самого Парижа. Но лично меня это не успокаивало и уж тем более не вдохновляло. Ведь мы бросали в пасть правосекам и прочей укрофашистской мрази наших мирных жителей. В том, что за них я переживал не напрасно, можно было убедиться позже, когда оккупанты начали так зверствовать, что даже немецкие фашисты могли бы у них поучиться.
К моменту возвращения Виктора в Донецк там его уже ждала жена Алла. Она бежала с оккупированной карателями территории, так как многие знакомые и соседи знали, что муж воевал на стороне ДНР. Мать и сестра Виктора остались там. Побоялись бросать жилье, хозяйство, резко менять что-то в жизни. Брать в руки оружие Алла не стала. Помогала ополчению, как могла: готовила, мыла полы, стирала. Тогда, летом 2014-го, еще не были налажены поставки гуманитарной помощи из России. Поэтому, часто, нехитрые супы и каши с тушенкой, приходилось варить из продуктов, которые неравнодушные люди сами приносили ополченцам.
Перерыв в военной биографии Виктора продлился не долго. Следующее ранение он получил под Иловайском. На этот раз это была контузия и серьезная черепно-мозговая травма в комплекте с множественными мелкими осколочными ранами. Двое суток врачи боролись за его жизнь. В результате, физические травмы и раны зажили и о них теперь напоминают только рубцы, а вот с психикой оказалось сложнее. Повреждения мозга обернулись разладами в психическом здоровье. Нет, число буйных умалишенных Виктор не пополнил. Но частые головные боли, кошмарные сны и редкие приступы агрессии в ответ на несправедливость, стали его постоянными спутниками.
К мирной жизни супруги приспособились не плохо. Виктор нашел хорошо оплачиваемую работу автомеханика. Алла могла ждать его дома, готовя ужин и поддерживая уют. Но, главной проблемой стало то, что дома у них не было. Он остался за линией фронта, на оккупированной территории. Не было даже самых необходимых вещей: посуды, постельного белья. Приходилось скитаться по съемным квартирам. Сначала жили у друзей, дети которых уехали в Россию. Но весной 2016 года молодежь решила вернуться на родину, и жилье пришлось освобождать. Нашли вариант недорогой аренды. Но здесь вмешался злой рок. В гости к Виктору заглянул бывший однополчанин. Мужчины посидели за столом, вспомнили прошлое, выпили, почтив память павших боевых друзей. И эти сто граммов водки стали роковыми для Виктора.
Встреча с другом совпала с переменой атмосферного давления. В сочетании с алкоголем, это превратилось в бомбу. На несколько минут бывший ополченец утратил разум, ему казалось, что он снова на передовой, под Славянском, что укропы идут в наступление, а у него нет оружия. Виктор схватил табуретку и швырнул ее в стену: он видел перед собой врагов и был готов снова биться с ними. Сослуживец пытался успокоить товарища, но в ответ слышал лишь брань, обращенную к солдатам ВСУ и боевикам «Правого сектора». Случилось это поздно вечером, и шум потревожил соседей из двух ближайших квартир. Утром к владелице квартиры, где временно обитали Виктор с Аллой, явилась целая делегация возмущенных соседей. Нет, возмущенных не столько шумом, сколько тем, что их новый сосед – бывший военный. В адрес ополченцев, властей республики и защитников Донбасса сыпался град оскорблений. Пожилая хозяйка даже не сразу поняла, чем, собственно говоря, не угодили соседям квартиранты. К жильцам она питала симпатию и позволила им остаться жить дальше. За Виктора заступился и представитель полиции, которую поспешили вызвать проукраински настроенные соседи.
Но не прошло и месяца, как снова обострилось его заболевание. Среди ночи он кричал. Его опять мучили кошмары. Жена попыталась его разбудить и успокоить, но это долго не удавалось сделать. Соседи проснулись. Телефонный звонок в доме владелицы квартиры раздался в 2 часа ночи. Разъяренная соседка, люто ненавидящая военных ДНР, и открыто ностальгирующая по Украине, разразилась нецензурной бранью в адрес Виктора и Аллы, одновременно угрожая пожилой хозяйке квартиры пойти утром в прокуратуру. Такого женщина не могла вынести. У нее начался сердечный приступ. Пришлось вызвать скорую. Утром она попросила Виктора и Аллу съехать, чувствуя себя очень неудобно перед жильцами.
Супруги отнеслись к произошедшему с пониманием. Хоть первым желанием, конечно, было пойти в МГБ республики и рассказать о том, что творят соседи. Но они пожалели их. У одной из скандалисток недавно умер отец, у второй была маленькая внучка. Сам Бог помог этим людям устроиться на новом месте. Дочь однополчанина Виктора забрала к себе бабушку, которую разбил инсульт. Частный, отдельно стоящий дом с огородом оказался свободен, и там смогли поселиться Виктор с женой.
Кого изберут в качестве новой жертвы проукраински настроенные соседи, пока не ясно. Но понятно лишь одно, врагами могут быть не только диверсанты, пробирающиеся через линию фронта со взрывчаткой и маячками для корректировки огня, но и мирные жители, чья ненависть тлеет, испуская зловоние. Так и приходит на ум роковой 1937-й. А вдруг и тогда черные воронки не всегда увозили в ГУЛАГ невинных?
