Будённый с баяном и пляски под патефон. Как встречали новый 1945 год на даче Сталина в Кунцево
«В ту ночь всё напоминало, что война приближается к финишу». Фрагмент из книги Сергея Матвеевича Штеменко «Генеральный штаб в годы войны» о праздновании Нового 1945 года на ближней даче Иосифа Виссарионовича Сталина.
В канун Нового, 1945 года, за несколько часов до полуночи, А.И. Антонов объявил: «Только что звонил Поскрёбышев и передал, чтобы мы приехали на „Ближнюю‟ к половине двенадцатого без карт и документов».
На мой вопрос, что бы это значило, Алексей Иннокентьевич ответил шутливо: «Может быть, нас приглашают встретить Новый год? Неплохо бы...».
Через несколько минут последовал звонок от командующего бронетанковыми и механизированными войсками Я.Н. Федоренко. Он в свою очередь спросил, не знаем ли мы, зачем и его вызывают на «Ближнюю», причём тоже «налегке».
Я сказал, что сами ломаем голову относительно странного приглашения.
В 23 часа вдвоём с Антоновым, как обычно, на его машине мы выехали, продолжая теряться в догадках о цели вызова. Ежедневные наши поездки на доклад к Верховному были, как правило, не в этот час, а на праздники нас никогда не приглашали. За годы войны мы и слово-то это забыли.
На даче у Сталина мы застали ещё нескольких военных — А.А. Новикова, Н.Н. Воронова, Я.Н. Федоренко, А.В. Хрулёва. Потом подъехал С.М. Будённый. Как выяснилось, нас действительно пригласили на встречу Нового года, о чём свидетельствовал накрытый стол.
За несколько минут до двенадцати все вместе прибыли члены Политбюро и с ними некоторые наркомы. Я запомнил только Б.Л. Ванникова и В.А. Малышева. А всего собралось человек двадцать пять мужчин и одна-единственная женщина — жена присутствовавшего здесь же Генерального секретаря Итальянской коммунистической партии Пальмиро Тольятти.
Сталин занял своё обычное место во главе стола. С правой руки, как всегда, стоял графин с чистой водой. Никаких официантов не было, и каждый брал себе на тарелку то, что ему хотелось. С ударом часов Верховный Главнокомандующий произнёс краткое слово в честь советского народа, сделавшего всё возможное для разгрома гитлеровской армии и приблизившего час нашей победы. Он провозгласил здравицу в честь Советских Вооружённых Сил и поздравил нас всех:
— С Новым годом, товарищи!
Мы взаимно поздравили друг друга и выпили за победоносное окончание войны в наступающем 1945 году. Некоторая скованность, чувствовавшаяся вначале, вскоре исчезла. Разговор стал общим. Хозяин не соблюдал строгого ритуала: после нескольких тостов поднялся из-за стола, закурил трубку и вступил в беседу с кем-то из гостей. Остальные не преминули воспользоваться свободой, разбились на группы, послышался смех, голоса стали громкими.
С.М. Будённый внёс из прихожей баян, привезённый с собой, сел на жёсткий стул и растянул мехи. Играл он мастерски. Преимущественно русские народные песни, вальсы и польки. Как всякий истый баянист, склонялся ухом к инструменту. Заметно было, что это любимое его развлечение.
К Семёну Михайловичу подсел К.Е. Ворошилов. Потом подошли и многие другие.
Когда Будённый устал играть, Сталин завёл патефон. Пластинки выбирал сам. Гости пытались танцевать, но дама была одна, и с танцами ничего не получилось. Тогда хозяин дома извлёк из стойки пластинок «Барыню». С.М. Будённый не усидел — пустился в пляс. Плясал он лихо, вприсядку, с прихлопыванием ладонями по коленям и голенищам сапог. Все от души аплодировали ему.
Гвоздём музыкальной программы были записи военных песен в исполнении ансамбля профессора А.В. Александрова. Эти песни все мы знали и дружно стали подпевать.
Возвращались из Кунцева уже около трёх часов ночи. Первая за время войны встреча Нового года не в служебной обстановке порождала раздумья. По всему чувствовался недалёкий конец войны. Дышалось уже легче, хотя мы-то знали, что в самое ближайшее время начнётся новое грандиозное наступление, впереди ещё не одно тяжёлое сражение.
Алексей Иннокентьевич вдруг предложил не возвращаться, как всегда, на службу, а поехать ночевать домой. Новый год начинался как-то совсем по-мирному. И праздничный приём у Верховного Главнокомандующего, и ночёвка дома — всё это было вопреки режиму, установившемуся в Генштабе во время войны.
Но облик Москвы всё ещё был военным. Мы ехали по тёмным, пустынным улицам, мимо промороженных домов с плотно зашторенными окнами. Лишь кое-где из-за стёкол пробивались робкие лучики. Комендантские патрули и дежурные бойцы ПВО уже не так строго взыскивали за подобные нарушения.
Словом, всё в ту ночь напоминало, что война приближается к финишу.
