Антиамериканская коалиция: Стратегическое партнёрство Китая и Ирана
Новый виток противостояния Вашингтона и Пекина стремительно набирает обороты. Завершившаяся скандалом встреча в Анкоридже не прошла даром для двусторонних отношений и вынуждает КНР форсировать проекты, идущие вразрез с интересами Белого дома.
Надежды на потепление отношений между США и Китаем рухнули в первые минуты эпохальной встречи, прошедшей 18 марта на просторах холодной Аляски. Американская делегация во главе с госсекратерём Энтони Блинкеном сходу припёрла к стенке представителей Поднебесной, обвинив их в нарушении прав человека, в кибератаках, а также в очередной раз пройдясь по китайском внешней политике. В свою очередь, тема прав человека, поднятая в Анкоридже, стала отличным дополнением к новым санкциям в отношении китайских чиновников из-за ситуации в Синьцзяне. Меры были утверждены Госдепартаментом аккурат накануне встречи. Таким образом, по накалу страстей «наезд в Аляске», пожалуй, сходу превзошёл самые яркие эпизоды вербальных атак Дональда Трампа. Особенно, если учесть тот факт, что Китай не был инициатором встречи, а был любезно приглашён на переговоры американцами — и как оказалось, для публичного порицания.
Скандальные итоги неудавшегося диалога вынудили Китай достать убранный из виду «топор войны». Первым делом в Пекине ввели санкции в отношении американских чиновников в ответ на ранее принятые меры из-за Синьцзянь-Уйгурского автономного округа. Ответным ходом Белого дома стал телефонный разговор Джо Байдена и британского премьера Бориса Джонсона. В ходе беседы президент США предложил совместно разработать аналог китайской инициативы «Один пояс — один путь» для «демократических стран». «Я предположил, что мы должны иметь, по сути, аналогичную инициативу, исходящую от демократических государств, которая поможет тем общинам по всему миру, которые на самом деле нуждаются в этой помощи», — заявил Байден. Впрочем, как это должно выглядеть на практике, и чем это будет отличаться от провалившихся Транстихоокеанского и Трансатлантического партнёрств, пока не ясно.
Между тем, ответный «залп» КНР в информационном поле прозвучал гораздо громче инициативы Байдена. На днях стало известно о том, что глава МИД Ирана Джавад Зариф и его китайский коллега Ван И подписали в Тегеране соглашение о всеобъемлющем стратегическом партнёрстве сроком на 25 лет, предполагающем китайские инвестиции на 400 млрд. долларов, что немногим меньше годового ВВП Ирана. И хотя подробности соглашения пока не раскрыты, можно предположить, что речь идёт о стандартном наборе тем, который будет включать реализацию инфраструктурных проектов в рамках «Шёлковых путей», включая логистику и развитие новейшего поколения телекоммуникационных технологий.
Впрочем, ключевую особенность партнёрства Китай поспешил раскрыть. Одно из условий многомиллиардных вложений — обеспечение Ираном стабильных поставок нефти в адрес китайских компаний. И в этом можно увидеть тревожный сигнал для Вашингтона.
В мае 2018 года администрация Дональда Трампа вышла из ядерной сделки и восстановила санкции в отношении Тегерана. Уже осенью того же года под ограничения попали нефтяной, банковский и транспортный сектор. В Вашингтоне тогда заявили, что «это самые жёсткие санкции США, когда-либо введённые против Ирана». Разумеется, меры против Ирана нужно было читать и как удар по Китаю на Ближнем Востоке, который является одним из важнейших регионов с точки зрения поставок нефти. Поэтому на заре антииранских санкций китайцы несколько сбавили объёмы её импорта. Правда, не совсем по доброй воле. В мае 2019 года в водах Ормузского пролива близ Ирана развязалась небольшая «танкерная война». Имела место серия атак с использованием дронов, в результате которой пострадали нефтяные танкеры под флагами Саудовской Аравии и Норвегии. Вашингтон обвинил в атаке Корпус стражей Исламской Революции (КСИР), однако там обвинения отвергли. Впрочем, кто бы ни стоял за обстрелами — КСИР или американские спецслужбы, Китай под угрозой блокировки «бутылочного горлышка» Ормузского пролива всё-таки сдал позиции в Иране, умерив закупки санкционной нефти.
Но это ещё не всё. В октябре 2019 года Китай неожиданно вышел из проекта по разработке крупнейшего нефтегазового месторождения в мире — Южный парс. Главным инвестором проекта изначально была французская корпорация Total, которая сразу после разрыва ядерной сделки с Ираном покинула проект под угрозой санкций, а китайская CNPC тут же выкупила долю французов, став крупнейшим бенефициаром разработки месторождения. Однако вскоре Пекин принял трудное решение и к большому удивлению оставил один из наиболее перспективных углеводородных проектов в мире.
Этим демаршем китайские власти рассчитывали компенсировать потери на торговом и технологическом фронте, выбив некоторые уступки у США. И некоторой разрядки добиться удалось — в январе 2020 года Пекин и Вашингтон провели одни из наиболее успешных переговоров с начала торговой войны. Это окно, приоткрытое Трампом, оставалось открытым до мартовского фиаско на Аляске. Теперь, когда окно громко захлопнулось, в Китае начали форсировать контакты со странами, которые формируют очертания «антиамериканской коалиции». В частности, 22 марта с визитом в КНР прибыл глава МИД России Сергей Лавров, также чтобы обсудить вопросы стратегического партнёрства. А на фоне подписания соглашения с Ираном китайцы резко увеличили закупки иранской нефти, доведя их в марте 2021 года до исторически рекордных 3,75 млн тонн.
Но раздражение у США вызывает не столько факт демонстративного подписания стратегического партнёрства и закупки нефти, запрещённой в самом Вашингтоне, сколько весьма неудачный момент, выбранный для контактов с Тегераном. Администрация Джо Байдена в последние недели готовилась передать правительству Ирана новое предложение по урегулированию ситуации вокруг ядерной сделки, ранее сорванной Дональдом Трампом. Вашингтон предложил отменить часть санкционных ограничений в ответ на приостановку некоторых видов деятельности в ядерном секторе. Однако в Иране на эти предложения ответили весьма категорично — сначала полная отмена санкций, затем всё остальное.
И ровно в этот момент Китай, предлагающий стратегическое партнёрство и инвестиции в масштабе ВВП Ирана, — перехватывает инициативу Белого дома по реанимации ядерной сделки, лишая её всякого смысла.
В свою очередь, задумка Вашингтона заключалась в том, чтобы втянуть иранцев в переговоры и попытаться «продать» им шанс на отмену санкций, которые отрезали иранскую экономику от 80% валютных поступлений. Эта возможность должна была мобилизовать прозападную либеральную группу в иранских элитах и привести к власти более лояльного США президента на грядущих выборах в июне 2021 года. Таким образом, Джо Байден мог бы похвастаться первым внешнеполитическим успехом. Однако рука, протянутая Тегерану Китаем, даёт новую точки опоры иранским консерваторам, которых будет одолевать большой соблазн демонстративных пощёчин в адрес Вашингтона, предлагающего отмену санкций в обмен на капитуляцию по ядерной программе.
Такой поворот в непростом треугольнике США—Китай—Иран даёт зелёный свет новому витку и без того динамично нарастающего противостояния. Теперь в Вашингтоне должны ответить на иранский манёвр Поднебесной. Очевидно, что противостояние вокруг Ирана традиционно может уйти в диверсионно-провокационную плоскость, и мир вновь услышит о новых провокациях в Ормузском проливе и около него. Впрочем, этот путь для Байдена обернётся повторением ошибок Трампа — его перепалка с Ираном закончилась ростом цен на нефть, бензиновым недовольством в США и замещением Китаем выбывающей иранской нефти на российскую.
