Амнистия – это еще не всё, или Одиссея Сергея Юдаева
Затянувшийся судебный процесс над харьковчанином Сергеем Юдаевым, стримером, арестованным за участие в антимайданных протестах 6-8 апреля 2014 года, стал чем-то из ряда вон выходящим. Маховик карательной системы, запущенный для образцово-показательных расправ над неугодными, неожиданно дал сбой. 1 декабря харьковский политзаключенный прибыл в Москву…
Однако – по порядку. 6 ноября Киевский районный суд Харькова вынес Юдаеву приговор – 8 лет лишения свободы с применением амнистии. К этому моменту политзаключенный просидел в СИЗО три года и семь месяцев (за это время он успел получить российское гражданство). А «по закону Надежды Савченко» год, проведенный в СИЗО, приравнивается к двум годам лишения свободы. Летом 2017 года этот закон был отменен. И в итоге к ноябрю нынешнего года было «погашено» более 6 лет 10 месяцев, что позволяло Юдаеву, к слову, так и не признавшему своей вины, выйти на свободу по амнистии. Но карательная машина не спешила так просто расставаться со своим «подопечным».
В те три дня, что предшествовали вынесению приговора, события развивались по ходульным сценариям криминальных сериалов. Планировалось зачитать приговор еще 3 ноября. Но в этот день заседание не состоялось, а Юдаева из СИЗО № 12 (где он просидел много месяцев) доставили не в здание суда, а в СИЗО № 27 – без личных вещей и без объяснения причин. Заключенный объявил голодовку.
На судебное заседание 6 ноября Сергея привезли с разбитой головой. Перед оглашением приговора он передал адвокату заявление о пытках, издевательствах и фальсификации нового уголовного дела, обращенное к представителям ООН, ОБСЕ, генконсулу РФ в Харькове. В заявлении говорится о том, что сотрудники СИЗО № 27, как только Юдаева доставили туда, угрожали «уработать» его до судебного заседания. Вскоре от слов перешли к делу. Юдаев был помещен в карцер. Туда же подсадили заключенного, которому поручили избить соседа или спровоцировать драку. Но он не стал этого делать и признался во всем Юдаеву. Политзаключенного из-за плохого самочувствия перевели в санчасть. На этот раз сосед попался более «сознательный» и избил его. Но сотрудники СИЗО представили дело так, будто это Сергей напал на заключенного.
После оглашения приговора, в ожидании документа об освобождении по амнистии Юдаев поведал журналистам подробности своего трехдневного пребывания в СИЗО № 27. Как только журналисты разошлись, в зале заседаний появились сотрудники Новобаварского отдела полиции г. Харькова – с тем, чтобы зачитать освобожденному политзаключенному новое подозрение.
Подобный грязный прием и раньше использовался, чтобы не выпускать неугодных из-под стражи: например, в отношении одесских политзаключенных Евгения Мефедова и Сергея Долженкова. Но в их случае новые надуманные подозрения и обвинения хотя бы притягивались к реальным событиям (например, к их участию в автопробеге, посвященному 70-летию освобождения Николаева). То есть проблема была в дурной интерпретации прокуратурой тех событий и выступлений трехлетней давности, которые действительно происходили.
Сейчас же карательная машина пошла дальше – совместила ранее практиковавшуюся методику (похитить политзаключенного в день его освобождения, переместить к месту нового «преступления», например к пограничному пункту пропуска для фабрикации очередного дела) с одесским опытом вручения свежеиспеченных подозрений прямо в здании суда, в момент выхода на свободу. В случае с Юдаевым для фабрикации нового дела понадобилось в спешном порядке придумывать новое событие: дескать, он позавчера избил человека.
Нетрудно догадаться, для чего в Киевский райсуд прислали следователя Новобаварского отдела полиции. Как только политзаключенному объявили бы о подозрении в совершении нового преступления, ему пришлось бы проследовать в другой суд для избрания меры пресечения, а потом, скорее всего, вернуться в СИЗО… Но Юдаев меньше всего нуждался в общении с полицейскими в связи с заявлением человека, избившего его. По факту инцидента в санчасти СИЗО № 27 ему, прежде всего, требовалась помощь врачей. Юдаеву дважды вызывали «скорую» в зал судебных заседаний. А адвокат Дмитрий Тихоненков вызвал патрульную полицию и заявил о преступлении, совершенном против его подзащитного.
Пребывая в полубессознательном состоянии (сказались избиение и три дня голодовки), Юдаев физически не мог слышать речь следователя Новобаварского отдела полиции. И люди, присутствовавшие в зале, так громко возмутились фабрикацией уголовного дела у них на глазах, что слова следователя не были слышны никому.
В конце концов, вечером 6 ноября, когда были готовы документы об освобождении, Юдаева вывели в туалет, находящийся в помещении конвоя на первом этаже. Возвращаться на второй этаж, где судья дописывала документы, ему, учитывая состояние здоровья после трех дней голодовки, было сложно. Документ об освобождении занесли в помещение конвоя. И оттуда Юдаев вышел на улицу. Человек, отсидевший в СИЗО более трех с половиной лет, на четвертый день голодовки исходил, прежде всего, из собственных интересов, продиктованных состоянием здоровья, и из соображений безопасности, а не из интересов следователя.
На следующий день начальник областного управления Нацполиции заявил на брифинге, что Юдаев объявлен в розыск, поскольку ему было зачитано подозрение, но он не явился в суд для избрания меры пресечения. То ли сотрудники Новобаварского отдела полиции неверно информировали начальство, то ли само начальство вольно истолковало ситуацию. Но такая трактовка событий, происходивших с 3 по 6 ноября, – это в лучшем случае глупость и профнепригодность.
Карательная система переключилась на начальника конвоя Олега Петухова, которому объявлено подозрение в злоупотреблении служебными полномочиями. По версии обвинения, конвойный содействовал «уклонению Юдаева от участия в другом уголовном производстве». 1 декабря суд избрал Петухову меру пресечения в виде содержания под стражей – с правом внесения залога. Однако следует отметить: конвой Киевского райсуда не имеет никакого отношения к уголовному производству, «затеянному» в другом районе Харькова. Получив копию приговора, начальник конвоя Петухов сделал то, что предписано законом, и недавний заключенный вышел на свободу.
5 декабря адвокат Д. Тихоненков сообщил в соцсетях: «Сегодня подал апелляцию на приговор Сергея Юдаева. Сергей должен быть оправдан. На судебную систему не рассчитываю, только на свои силы в борьбе за правду. Что касается розыска Сергея, то очевидно, что новое дело сфальсифицировано с единственной целью: не выпускать его на свободу. Бессмысленно потрачена куча государственных денег на розыск – хотят крайним сделать начальника конвоя, чтобы прикрыть свою задницу и отчитаться. У парня родители инвалиды, жена после операции, маленькая дочка».
* * *
Сергей Юдаев рассказывает, что происходило после освобождения: «Я плохо себя чувствовал и с трудом дождался, когда судья закончит оформлять документы. Из здания суда мой товарищ сразу повез меня в частную больницу. Немного восстановил силы и первое, что захотел сделать, – съездить в храм. Решил поработать во славу Господа. Я направился в один из районов Харьковской области, чтоб пожить у батюшки на послушании. Но там я заметил слежку, непонятное движение. Какие-то люди пришли за мной… Два дня я прятался в лесу. Узнал, что у священника были обыски. Потом только я понял, как происходила облава на меня. Весь Двуречанский район Харьковщины оцепили. По направлению к Харькову поставили усиленные посты. Нацгвардия, полиция, СБУ. Меня с собаками травили, как зверя. Не удивлюсь, если команда у них была убить при задержании, как будто я оказал сопротивление. Не буду рассказывать всех подробностей. Но хочу поблагодарить православных людей, помогавших мне, когда я валился с ног от голода и холода».
Лишь после череды неприятностей, опасностей, переживаний Юдаев оказался в безопасном месте. Там он продолжил лечиться, полежал под капельницами.
«Не буду распространяться, где, в каком населенном пункте я набирался сил, прежде чем попал в Москву, – завершает рассказ бывший политзаключенный. – Скажу лишь, что ко мне отнеслись хорошо. Почувствовал себя… как при Советском Союзе. С такой сплочённостью, взаимовыручкой, поддержкой я только в Союзе сталкивался: когда люди, абсолютно незнакомые между собой, так заботились друг о друге. Я никого из них не знал раньше. Но, видимо, Богу было угодно, чтобы я и те, кому в подробностях рассказал эту историю, осознали, что такое возможно, несмотря на всю нереальность произошедшего. Возможно, потому, что во всём этом была такая сила Веры, такое торжество православия!
Мне 41 год, и, поверьте, слёзы лились, когда я чувствовал в буквальном смысле, что Господь меня на руках несёт через те невзгоды. Я благодарен всем тем людям, с которыми мне пришлось встретиться в те дни. И благодарен Богу за всё».
Андрей Дмитриев
