Александр Ходаковский: всем, чем больны мы, больна и армия
Есть вещи, за которые несёт ответственность военное ведомство, и это, прежде всего, та итоговая бумажка о состоянии и потенциале противника, которая легла на стол Верховному и с которой всё началось. С другой стороны и она — тоже не сам в себе продукт: вот представьте, что доклад о противнике лёг бы объективный — противник, дескать, достаточно сильный. Всё равно прозвучал бы встречный вопрос: так мы, получается, после стольких лет вливаний в армию — слабее? Никто не ответил бы, что, как минимум, не намного сильнее без специальных мер.
Потом был первый этап, когда мы следовали самовнушению, что противник слаб и готов поднять руки. Принимались в силу этого такие дикие решения, что удивительно, как мы сумели отхватить вполне приличные территории — видимо, противник всё-таки опешил на какое-то время от нашей наглости, да и многие наши низовые командиры и личный состав оказались на высоте, — давайте вспомним, хотя бы, Гостомель...
Но под каким углом ни смотри на армию, изучая её изъяны — приходишь к выводу, что все проблемы имеют корни в новом мышлении общества, в новых ценностных ориентирах. Не может общество жить, полузабыв, что такое Родина, погрузившись в потребительство и вернувшись к состоянию «хлеба и зрелищ», а армия при этом будет отдельным анклавом, где будут процветать самопожертвование, самоотдача, высокие мотивы, бескорыстие — и ходят такие по российской земле военные с иконописными ликами и нимбами по окантовке офицерской фуражки....
Всё, чем больны мы — больна и армия. Только там это ещё сильнее, потому что там «непроветриваемое помещение», и все бациллы, попадающие из общества в армию, там множатся интенсивнее. Когда мне в четырнадцатом году сказали, что нас приписали к ЮжВо, и это плохо, потому что он самый коммерческий — я стоял и минуту переваривал информацию... Округ? Коммерческий?? А потом сам всё увидел и понял: когда пришло время передавать наши ополченческие соединения под командование кадровых военных из ЮжВо — мне прислали нового начштаба бригады. Он повёл себя так, что все в бригаде просто охренели: например, на заявках на дополнительное БК для уходящих на боевую задачу он размашистым почерком писал «нах...я?». Через две недели в Луганске местная военная полиция поймала каких-то военных, которые тащили колонну с металлоломом на продажу — ими оказались подопечные этого нового начштаба, которых он успел уже где-то найти и пристроить на свободные вакансии в разведроту. Он создал бизнес-подразделение, и такое стало довольно распространённым явлением.
Так что это, как не утрированная иллюстрация нового состояния общества, мораль которого сформировалась в постразвальные годы? Какой мотивации от армии можно ждать, когда все болячки общества проросли в ней махровым одеялом? Отсюда и пятисотые, отсюда и всё остальное — отсюда и генералы, у которых есть внуки, которых нужно обеспечить, потому что кто о них позаботится?
