Журналист Павел Волков: «Больше года меня держат за решеткой исключительно по политическим мотивам»
27 сентября исполнился ровно год, как украинский журналист Павел Волков находится в следственном изоляторе в Запорожье. Прокуратура предъявила ему обвинения по ст. 110, ч.2 УК Украины — посягательство на территориальную целостность Украины (группой лиц) и ст. 258-3 — иное пособничество террористам. Обе статьи ему инкриминируют за публикации в сети Интернет и якобы найденный бейдж наблюдателя референдума в Донецке. Суды каждые два месяца продлевают Павлу меру пресечения.
Дело Павла находится на постоянном мониторинге правозащитной платформы «Успішна варта».Очередное заседание по его делу 25 сентября не состоялось из-за болезни судьи. Суд над Волковым перенесли на неопределенный срок. Между тем, 25 октября истекает срок содержания журналиста под стражей и, если судья не выйдет с больничного до этого времени, существует риск, что слушание дела начнется с начала с новой судейской коллегией.
Вопросы для интервью мы передали Павлу Волкову через родных. Полученные в письменном виде ответы публикуем полностью, без изменений.
— Павел, Вы уже год как находитесь в следственном изоляторе (СИЗО) города Запорожья. По какой причине Вас задержали и в чем обвиняют?
— Меня задержали 27 сентября 2017 года. Сначала предъявив мне обвинение по ч. 3 ст. 110 Уголовного кодекса Украины — призывы к изменению границ Украины, которые нарушают порядок, установленный Конституцией Украины. Ну, а ч.3 — это вышеуказанные действия, которые повлекли массовую гибель людей или другие тяжкие последствия. При этом, меня обвинили в том, что мои действия привели к гибели около 2000 тысяч людей. Потом, поняв абсурдность своего обвинения, мои действия переквалифицировали по ч. 2 ст.110 УК Украины, которая предусматривает ответственность за вышеуказанные призывы, но группой лиц по предварительному сговору. В обвинительном акте написано в «неустановленном месте с неустановленными лицами вступил в сговор». Меня обвиняют в преступлении, совершенном по предварительному сговору группой лиц, которых никто не установил, да еще и не знают место, в котором я с этой группой «сговаривался». Теперь вы понимаете всю абсурдность обвинения.
Кроме этого, меня обвиняют в «ином содействии террористической организации ДНР» по ст. 258 – 3 ч.1 УК Украины. Мое «содействие» выразилось в том, что, пребывая по личным делам в Донецке (тяжелая болезнь родного дяди), я стал свидетелем событий 2014 – 2015 года, описывал их и снимал. В своих видео я говорил о войне словами великих писателей, поэтов и философов: Л.Толстого, А.Сент- Экзюпери, М.А. Лукана.
Иными словами, я просто выражал свои мысли, отношение к событиям, которые происходили в Украине. И Конституция Украины, и Всеобщая декларация прав человека, и Международный пакт о гражданских и политических правах, и Конвенция о защите прав и основоположных свобод предоставляют мне право свободно выражать свои мысли, собирать и распространять информацию. Вот за это меня и судят: за мысли, слова, информацию.
— Суд каждые два месяца продлевает Вам меру пресечения в виде содержания под стражей, хотя Вы не совершили никакого насильственного преступления. Как Вы оцениваете перспективы изменения меры пресечения в ближайшее время?
— Во-первых, я не совершал не только насильственных преступлений, но и вообще никаких преступлений. В октябре 2014 года в криминальный процессуальный кодекс Украины было внесено поправку, в статью 176 часть 5, которой предусмотрено, что по определенным статьям (по которым власть привлекает к уголовной ответственности всех несогласных с ней) громко говорящих об этом, к обвиняемым применять только одну меру пресечения – содержание под стражей. Я считаю, что больше года меня держат за решеткой исключительно по политическим мотивам. В сегодняшней Украине говорить, что у русского и русскоязычного населения есть права, а также выступать за выполнение Минских соглашений и восстановление мира на Донбассе уже считается преступлением.
Каждые два месяца прокурор требует продолжить меру пресечения в виде содержания в СИЗО, не предоставляя никаких доказательств моей опасности для общества.А суд идет у него на поводу якобы из-за того, что статьи тяжелые, а все доказательства еще не рассмотрены. Кроме того, на мой взгляд, на суд оказывается давление. В сентябре мы ожидали, что ситуация изменится, т.к. по ходатайству моего адвоката 80% т.н. «доказательств» определениями суда, которые набрали законную силу, признаны недопустимыми, а остальные опровергаются экспертизами.
Однако в день суда, когда мы планировали требовать изменения меры пресечения, один из судей неожиданно сломал ногу и заседание перенесли еще на месяц. Выздоровеет ли судья к этому времени, неизвестно. Будем надеяться на лучшее.
— За тот год, что дело рассматривается в суде, какие доказательства вины были предъявлены стороной обвинения?
— В качестве доказательств предъявлены репосты в соцсетях, где идет речь о разных событиях на Донбассе, в Крыму, ряд статей в «ЖЖ» [блог-платформа «Живой журнал» - ред.], которые связывают с моим авторством. По ним проведены экспертизы, указывающие, что призывов к изменению границ Украины в нарушение порядка, установленного Конституцией, там нет. Подавляющая часть «доказательств» добыта с нарушением права подозреваемого на защиту, с нарушением уголовно — процессуального закона, поэтому и признана судом недопустимыми. Обыск в квартире моей матери, где я зарегистрирован, и в квартире моей гражданской супруги проводился в присутствии приведенных «своих» понятых. Обыск вели одновременно во всех комнатах, поэтому, я не мог контролировать этот процесс. Об адвокате даже не было и речи. Неудивительно, что после обысков появились «доказательства», о существовании которых я даже не подозревал. К счастью, суд признал эти так называемые «доказательства» недопустимыми.
— Есть ли поддержка со стороны общественности, международных организаций?
— Благодаря моим родным и друзьям о деле узнали международные организации и правозащитники. Сейчас дело мониторят Управление Верховного Комиссара ООН по правам человека, Институт правовой политики и социальной защиты основанный Ириной и Еленой Петровной Бережными, оказывает помощь Международный Красный крест, Международная организация по правам человека. Одной из первых за меня вступилась известная правозащитница Оксана Челышева, которая проживает в Финляндии. Недавно меня посетил и представитель уполномоченного по правам человека в Украине. В Европарламент направлено обращение с просьбой обратиться от имени этой уважаемой международной структуры к руководству Украины с требованием освободить из-под стражи К. Вышинского и меня.
Бюро по демократическим институтам и правам человека, один из институтов ОБСЕ со штаб квартирой в Варшаве, также мониторит мое дело. Радует, что во время недавнего приезда руководителя этой структуры в Украину, во время обсуждения вопросов по нарушению прав человека в Украине, говорили и о моем деле.[Речь идет о Совещании ОБСЕ по человеческому измерению HDIM 2018 в Варшаве, где 11 сентября информация о деле Павла Волкова была представлена правозащитной платформой «Успішна варта» - ред.]
Кроме того, ряд украинских, российских и европейских СМИ регулярно пишут о моем деле. И все же до сих пор мера пресечения остается прежней.
От жены знаю, что как друзья, так и незнакомые люди помогают, переживают и поддерживают. Кроме того, в сети запущена акция #freevolkov, к которой присоединились многие неравнодушные.
— С Вами выходили на контакт руководители прокуратуры или СБУ? Предлагали решить вопрос «по- хорошему»?
— Только во время следствия. В СБУ предложили сделку. Мне предлагали условный срок за признание вины. Следователь даже говорил матери, что все понимает и не хочет ломать мне жизнь. Только потом я понял, что даже подписанная прокуратурой сделка — еще не гарантия. Суд мог бы отказать, а признание было бы подписано. Так что единственный путь — это бороться за правду и доказывать свою невиновность.
Увы, сторона обвинения работает, не гнушаясь никаких грязных методов. Однажды я сказал прокурору, что все обвинения против меня сфальсифицированы. А он ответил, что «не все». Правда, в перерыве одного из заседаний суда, когда дело стало разваливаться, а суд томами признавал «доказательства» не допустимыми, прокурор предложил обмен в ОРДЛО. Но это уловки из той же серии, как заставить меня подписать признание, а потом... ну, вы сами понимаете.
— После года нахождения в следственном изоляторе как Ваше здоровье? Предоставляется ли медицинская помощь? Насколько удовлетворительны условия содержания?
— Со здоровьем все предсказуемо. В летний период обострение приступов хронической астмы. По ночам я часто задыхался. Приступы холецистита, из-за плохого освещения падает зрение, движения очень мало. Первое время были панические атаки, депрессия — очень не хватает родных. Медпомощь в СИЗО особо оказать не могут. Даже не потому, что не хотят, а потому, что нет лекарств и узких специалистов. Несколько раз я тяжело переболел вирусом с высокой температурой, а все, что мне могли дать — это пара таблеток парацетамола. Это как пример. Горячей воды в камере нет, а в душе, куда водят раз в неделю, горячая вода есть только в отопительный сезон. Не предоставляются не то, что какие-то особые услуги (интернет, спутниковое телевидение), а отсутствует элементарное, то что предусмотрено нормативно-правовыми актами Украины: медицинская помощь, надлежащие санитарно-гигиенические условия. И это при том, что в СИЗО содержатся лица, вина которых не доказана судом. И относительно которых действует презумпция невиновности.
— В СИЗО вы встречали людей с подобной фабулой обвинения? Как сокамерники относятся к таким уголовным статьям как ваша?
— Да, в СИЗО есть люди с подобными статьями. Правда по 110 [статье Уголовного кодекса Украины – ред.] в Запорожье прохожу я один — о других случаях мне неизвестно. Но, как я слышал, уже больше двух лет в СИЗО содержатся водители маршруток, которые возили пенсионеров из Донецка через линию пересечения для того, чтобы те могли получить свою законную пенсию. И это якобы содействие террористам. Даже комментировать не хочется. Сокамерники, слава Богу, относятся с пониманием, где-то даже с интересом. В принципе, в тюрьме такие правила — если за тобой нет определенных неприемлемых поступков, то остальное не имеет значения. А так общаемся, обсуждаем разные темы.
— Насколько поменялись Ваши жизненные ценности и установки спустя год нахождения в СИЗО и борьбы с государственной машиной? Какие планы после освобождения?
— Если говорить о взглядах, я однозначно остался на старых позициях — войну надо прекращать и садиться за стол переговоров. Это единственный путь к миру и налаживанию нормальной жизни. Помните Марка Тулия Цицерона, великого трибуна времен Римской республики, который говорил: «Даже самый несправедливый мир я предпочел бы самой справедливой войне».
Что касается приоритетов.Конечно теперь я понимаю, что слишком мало времени уделял самым близким и родным людям — моей семье. Поэтому в планах после освобождения прежде всего семья и все, что с ней связано. Очень хочется завести детей. Правда, сейчас трудно строить планы на будущее, ведь Украина только географически и на словах европейское государство. «Судебная реформа» окончательно закабалила суды, сделав их полностью зависимыми от власти.Но, как говорят на Востоке: «нужно всегда надеяться на лучшее, а быть готовым к худшему». Хотя я гоню от себя негативные мысли и настраиваю себя, что справедливость всегда должна торжествовать, в любых условиях.
Подытожив сказанное, я хотел бы обратиться к международным организациям, специалистам и правозащитникам с просьбой активно включиться в процесс. От международной огласки во многом зависит результат. А пока, огромное спасибо Вам и всем, кто вступился за меня в эти трудные времена. Ваша поддержка неоценима.
Источник
