За что расстреляли Ежова
С 1939 года НКВД начал освобождать репрессированных в период т.н. большого террора 1937—1938 гг. По данным разных исследователей до начала войны было освобождено до 180 тысяч человек. А вот 4 февраля 1940 г. был обвинён в антисоветской деятельности и расстрелян главный организатор большого террора — бывший нарком НКВД Николай Ежов.
Как создать государство в государстве
Несмотря на явные нестыковки в биографии, Ежов был заслуженным человеком. С фронтов гражданской войны он попал на партийную работу, 10 лет занимался кадровыми вопросами в аппарате ЦК ВКП(б), а в 1934 году завоевал доверие Сталина участием в расследовании убийства Сергея Кирова. Тогдашний нарком НКВД Генрих Ягода, покрывая троцкистов и зиновьевцев, с которыми как позже выяснится, имел тесные связи, пытался представить убийство Кирова как эмигрантский заговор. Но Ежов смог доказать обратное, вследствие чего прошёл первый московский процесс 1936 года, а Зиновьев, Каменев и другие — расстреляны. В 1935 Николай Ежов становится председателем Комитета партийного контроля (КПК), т.е. отвечает за чистку аппарата партии, а в сентябре 1936-го сменяет Ягоду на посту наркома НКВД, сохраняя должность в КПК. В 1937 году арестовывают Генриха Ягоду, Николая Бухарина и Алексея Рыкова (второй московский процесс). Фактически был раскрыт правый заговор с целью госпереворота и, согласно показаниям сотрудника Ягоды, Молчанова выяснилось, что экс-нарком НКВД боролся «только с такой контрреволюцией, которая в случае её прихода к власти, всех нас, чекистов, перевешает... мы, как разведчики, должны суметь удержаться при любой власти...». Доверие Сталина к Ежову возрастает и благодаря раскрытию в мае-июне 1937 года военного заговора Тухачевского.
Чтобы укрепиться в органах, Ежов перетягивает своих людей. «Свои» фактически составляли две группы — часть товарищей из аппарата ЦК и «северокавказцы». Вторая группа особенно интересна. Эти сотрудники НКВД во главе со ставшим в 1933 году первым секретарём Северо-Кавказского крайкома Ефимом Евдокимовым отметились тем, что очень бодро подавляли антисоветские выступления на Северном Кавказе. В итоге властные и жестокие (а другими они по роду деятельности и не могли быть) люди фактически захватили регион и делали там, что хотели, не считаясь с центральной властью. Правой рукой Евдокимова был назначенный первым замом Ежова Михаил Фриновский, вместе с которым летом 1937 года они развязали т.н. большой террор. Всё началось с массовых чисток партийных и государственных кадров, а затем перешло в кулацкую и национальные операции НКВД. Зачем нужны были такие операции в момент, когда ни подъёма национализма, ни крестьянских бунтов не просматривалось, и была принята «сталинская» конституция 1936 года, уравнявшая в правах бывших «лишенцев», станет ясно позже. Собрав в своих руках огромную власть (от спецслужб и военных частей до партийного руководства в регионах) группа Ежова/Евдокимова обнаглела настолько, что полезла во внешнюю политику СССР, устроив руками Фриновского чистки в Монголии, что должно было повлиять на советско-китайские и советско-японские отношения. К началу 1938 года можно было вполне констатировать, что НКВД центральным органам власти СССР больше не подчинялось. Все эти художества плюс безумные цифры репрессированных, которые уже нельзя было списать ни на какие в действительности имевшие место антисоветские заговоры дошли до Сталина примерно к весне 1938 года.
Что обнаружил Берия
Для полного понимания происходившего надо не забывать, что в то время никто уже не сомневался, что на пороге война с гитлеровской Германией. Центральными вопросами были «когда?» и «с кем?». Шла серьёзнейшая дипломатическая работа, для того, чтобы не остаться один на один против Третьего Рейха может быть даже в коалиции с Японией. На горизонте маячила война на два фронта при экономической поддержке противников западными демократиями. В такой ситуации потеря контроля над спецслужбами, которые своими действиями вызвали не только внутреннее недовольство советской властью, но и репутационные потери вовне (западная пресса, в том числе и левая, начала осуждать политические чистки в СССР), могла просто-напросто привести к военному поражению.
Слетевшего с катушек Ежова надо было срочно снимать. Но как это сделать, не вызвав у него преждевременных подозрений, не спровоцировав его использовать все силы на антиправительственный мятеж? 8 апреля 1938 года Ежова, сохранив ему должность в НКВД, ставят наркомом водного транспорта. Поскольку у него появляется больше работы, в помощь по чекистской линии Ежову из Грузии присылают верного Сталину человека — Лаврентия Берию. Берия начинает замыкать на себя сотрудников ведомства и параллельно собирать доказательства об антигосударственной деятельности группы Ежова. К ноябрю 1938 года Берия чувствует за собой силу, и Сталин снимает Ежова с поста наркома НКВД, оставляя его в наркомате водного транспорта. Тогда же производится арест Евдокимова. Фриновского переводят в наркомат ВМФ. Теперь они понимают, что происходит, но уже поздно.
29 января 1939 года Берия отчитывается перед Сталиным о состоянии дел в НКВД. Основные тезисы отчёта таковы:
— за время руководства Ежова большинство руководящих должностей в НКВД заняли антисоветские элементы;
— эти люди массово производили необоснованные аресты, в то же время покрывая действительных врагов;
— методы следствия превратились в выбивание ложных показаний и признаний, количество признаний, которых каждый следователь должен был добиться за сутки, регламентировалось планом; попытки чекистов-партийцев противодействовать произволу глушились;
— вместо агентурной работы с контрреволюционными формированиями усиленно создавалась сеть осведомителей в партаппаратах;
— работа троек НКВД на местах центральным НКВД не контролировалась; были случаи, когда за один вечер рассматривалось от 600 до 2000 дел; неузаконенные «милицейские» тройки приговорили к тюремным срокам до 5 лет около 200 000 человек.
— Ежов и Фриновский с апреля 1938 г. располагали материалами, изобличающими ряд работников из Управления Коменданта Кремля как террористов и заговорщиков, но те продолжали работать;
— вся иностранная агентурная сеть, на которую тратились большие средства в валюте, была перевербована иностранными разведками;
— периферийные органы НКВД отрывались от парторганизаций, что давало им возможность скрывать подрывную работу;
— Ежов приходил на работу не раньше 4—5 часов дня, чем разлагал весь аппарат НКВД, регулярно пил.
В апреле 1939 года Ежова и Фриновского арестовывают. Мотивы группы Ежова становятся глубоко понятны при изучении материалов уголовного дела, лежащего в ЦА ФСБ РФ.
Паранойя Сталина или всё-таки военный заговор
Арестованный по тому же делу 1-й секретарь Западно-Сибирского Крайкома, а затем нарком земледелия СССР Роберт Эйхе на допросе 20 апреля 1939 года сообщил, что в 1936 при личной беседе Ежов говорил ему, что путь колхозов не приведёт к социализму, а когда тот согласился с тезисом, добавил, что в Западной Сибири есть много товарищей, которые считают так же. В 1937 Ежов посоветовал Эйхе залечь на дно, а после его ареста в 1938 году следователи НКВД потребовали от Эйхе признаться в подготовке теракта против Ежова и смогли выбить такое признание. Эйхе предполагал, что так Ежов пытался избавиться от тех, кто был в курсе его деятельности.
Тогда же близкий соратник Ежова начальник отдела охраны НКВД Дагин показал, что с 1935 года являлся участником антисоветской правой организации под руководством бывшего секретаря Северо-Кавказского крайкома Ефима Евдокимова, который брал на работу в ВЧК-ОГПУ всех кого ни попадя, лишь бы были преданы ему лично. По распоряжению «батьки Евдокимова» с 1926 года регулярно «смазывал» дела по кулацко-офицерским повстанческим формированиям. Евдокимов говорил, что создание колхозов на Северном Кавказе приведёт деревню к краху и ввёл Дагина в группу чекистов с правыми настроениями, которые поддерживали взгляды Бухарина. Взгляды Бухарина — это «врастание кулака в социализм», т.е. сохранение капитализма в деревне. Напомним, полным ходом шла индустриализация, во время которой кулаки отказывались продавать хлеб городским рабочим, надеясь придержать его на время для спекуляции по более высоким ценам. А кроме кулаков купить было не у кого, т.к. беднякам не хватало самим, а середняки могли обеспечить в основном только свою семью и на продажу выставляли мало. По словам Дагина, Евдокимов «сознательно допускал перегибы, провоцируя недовольство крестьян коллективизацией». Например, приказал обобществить лошадей, не подготовив заранее конюшен и конюхов, из-за чего начался падёж. Раньше срока сеяли кукурузу, что вызывало крупные потери. За счёт доходов колхозников благоустраивали дома исполкомов. Он почувствовал себя «отцом Края», на всех мероприятиях его должны были встречать девушки с цветами. Ежов же не пропускал наверх сообщения с мест о перегибах.
23 апреля показания дал Секретарь парткомиссии РККА Константинов. Он рассказал, что покрывал троцкистов в армии, а когда в 1938 его начальника арестовали, а самого Константинова уволили с выговором, он побежал искать защиты у Ежова, которого знал ещё с гражданской войны. По протекции Ежова его устроили начальником Военторга Ленинградского военного округа. В ноябре он сообщил Константинову, что его песенка спета, если не убрать Сталина и «верного сталинца» Берию. Он сказал, что есть целая группа людей, готовых это сделать и предложил принять участие в совершении теракта, но до дела не дошло из-за ареста самого Ежова.
Из протокола допроса Николая Ежова от 27 апреля 1939 года становится ясно, что ещё в 1934 году он был завербован немецкой разведкой, которая подцепила его на крючок связью с любовницей. До лета 1936 года он передавал немцам информацию о состоянии РККА. Затем от него потребовали с позиции секретаря ЦК ВКП(б) повлиять на политику СССР, «притереться к европейской системе» (реставрировать капитализм) для возможности союза с Германией в будущей войне. Переговоры вели не от Гитлера, а от Рейхсвера, который в свою очередь готовил военный заговор против фюрера. По их мнению, снос нацизма в Германии и коммунизма в СССР мог позволить двум странам объединиться в будущей большой войне. У немцев уже были в СССР союзные военно-заговорщические группы. С одной из них, под руководством замнаркома обороны Александра Егорова, и связался Ежов. Его задачей было объединить разрозненные антиправительственные группы (Будённый-Дыбенко-Шапошников; Гамарник-Якир-Уборевич; Тухачевский). Кроме того, нужно было объединение с военными НКВД, чтобы к началу войны совершить госпереворот. Когда в 1937 взяли Тухачевского, планы изменились, и переворот стали готовить, не дожидаясь начала военных действий. Евдокимов и Фриновский были в курсе всего вплоть до связей Ежова с Германией.
В подписанном комиссаром госбезопасности Б. Кобуловым постановлении о привлечении Ежова к уголовной ответственности указано:
«Ежов и его сообщники Фриновский, Евдокимов и Дагин практически подготовляли на 7 ноября 1938 года путч, который, по замыслу его вдохновителей, должен был выразиться в совершении террористических акций против руководителей партии и правительства во время демонстрации на Красной площади в Москве».
4 августа 1939 года Ежов признался, что вместе с Фриновским сознательно провоцировал чрезмерные репрессии, производил аресты не только откровенно антисоветских элементов, но и родственников, знакомых, а также абсолютно посторонних людей, чтобы создать в стране режим чрезвычайной ситуации, вызвать недовольство населения, которое в таком состоянии с радостью приняло бы свержение режима.
22 января 1940 г. расстреляли Дагина. 2 февраля 1940 года на суде бывший нарком НКВД уже всё отрицал. В тот же день был расстрелян Ефим Евдокимов. Через 2 дня, 4 февраля, казнены Ежов и Фриновский.
Кое-что из ежовских методов, причём более эффективно, было принято на вооружение во время перестройки, когда при работающих заводах, фабриках и колхозах был создан искусственный дефицит, создавший среди населения впечатление, что это «фича» системы, а не её «баг». После чего принять самороспуск страны людям было уже гораздо проще.
