Война в Донбассе: трагедия и мужество одной семьи

Лилию Бедрик я повстречала в реабилитационном центре. После нескольких месяцев, проведенных на больничной койке и операционном столе, она, наконец, начала учиться ходить вновь, после страшного ранения, полученного в результате обстрела обезумевшей Украиной. Ее дом разрушен украинскими снарядами, сын трижды ранен, муж – стал инвалидом. Но они сражаются за Родину, за Донбасс. И верят в святую победу.

«До войны мы спокойно жили в Петровском районе. Там был наш дом, семья – сыновья, муж и я. Я работала в больнице в хирургическом отделении санитарочкой. Сейчас пока к работе вернуться не могу, потому что еле хожу. Есть у меня и внук, ему 11 лет. Он сейчас живет на Жилплощадке, это тоже «красная» зона. Очень тяжело все это переносит. В их дом тоже было прямое попадание, прятались с мамой и еще одной бабушкой в подъезде под лестницей. Люди там прячутся, где могут», - рассказывает Лилия Викторовна, снимая повязку с покалеченной ноги. Не хочу и представлять ту боль, которая мучает эту женщину уже несколько месяцев: чудовищные рубцы, ожоги, бурая кожа на бедре, с которого пересаживали кожу на вывернутую наизнанку мышцу левой ноги.

Лилия Бедрик в реабилитационном центре

«Это случилось 16 августа 2015 года. Наш дом на улице Крюкова, 100. Это Петровский район, поселок шахты Челюскинцев. «Красная» зона. Там обстрелы очень часто, буквально два дня назад (начало ноября, «перемирие») свекровь ночевала в подвале. Стреляли из Красногоровки и из-за стволов, где Старомихайловка, там стоит нацгвардия».

«У нас многие дома пострадали, улица практически полупустая. Продукты привозили в магазины, но от нас это далековато, ходить туда очень неудобно. Изредка получали какую-то гуманитарную помощь. Были, конечно, проблемы и с водой (по две недели не было) и со светом. Жили в погребе и зимой, и летом, и вот, когда обстрелы последние были. Свекровь у меня пожилой человек, она вообще боялась выходить из погреба. Огородом занимались по мере возможности, что смогли – посадили, но, естественно, мы его до конца не убрали, потому что летело такое, что просто невозможно было.

Впереди долгий период реабилитации

Обстрел начался в двенадцатом часу ночи. Я лежала на диване. Было прямое попадание к нам. Летели и рамы, и стекла, и осколки. Ожоги получила по всему телу, что-то уже само зажило. Сильно пострадала нога. Очень тяжелое ранение, потеряла много крови, переливали 4 флакона, гемоглобин был 20. Нерв зашитый. Как это по-научному называется, я не знаю…

Надо отдать должное: «скорая» приехала несмотря на артобстрелы. А стреляли так, что сами врач и водитель из машины выскакивали и падали под забор. Меня на носилках забрали уже без сознания. До больницы еле довезли. Привезли в больницу №14, где я пролежала целый месяц. В ране у меня были и стекла, и осколки снаряда, и краска, и дерево. Рана уже и запах неприятный имела… Там все промыли, прочистили, прокапали. Врачи сделали все, что смогли. Причем, все лекарства, перевязочные материалы больница выделила мне бесплатно, я ничего туда не вложила.

Потом, перевели в ожоговый центр. Там мне с бедра пересадили кожу, сделали ревизию раны, выявили еще несколько мелких осколочков, и один у меня до сих пор остается. Он очень мелкий, застрял среди сосудов, его не достать было. Сейчас я здесь, в реабилитационном центре. Здесь нет нужных мне медикаментов, все покупает муж сам. Мне уже лучше, раньше вообще не могла на ногу встать. Хожу еле-еле с палочкой. Нужно прилагать огромные усилия и мне, и врачам, которые помогают, чтобы разрабатывать мышцу, которая внутри вся зашита».

Страшные рубцы «на память» об украинских карателях

«Когда началась война, была создана добровольная шахтерская дивизия. Муж туда ушел, сыновья ушли. Муж и один сын были в Дебальцево, в «горячих» точках. У сына две медали. Мужа ранило в глаза. Это было год назад, 28 июля 2014 года. Муж в Ростове перенес шесть операций. Сейчас ему дали вторую группу инвалидности по ранению. И в апреле он будет ехать в Москву на новую операцию. Сейчас силикон закачан в глаза. С одним сыном обошлось, второй трижды ранен. Но так как они с мужем военные, то ими занимается наша Донецкая народная республика и военный госпиталь. Он все время со мной сейчас, мне нужна помощь, и не только финансовая. Из-за меня и ехать на свою операцию не может сейчас.

Вообще, семья наша пострадала сильно.

Мы жили в частном доме, война его разрушила: выбиты пять окон, разрушены три спальни, дымоход, повреждено отопление, вещи кое-какие поплавились, диваны пришлось выбросить… Мы составляли акт, муж ездил в райисполком. Но там ничего не выдали, даже целлофана никакого, чтобы окна затянуть. Сейчас, когда муж стал получать пенсию по инвалидности, он потихоньку дом восстанавливает своими силами. Какой-то запас шифера был, сейчас еще подкупил, купил листы ДСП, пену, утеплитель – все сам».