Борьба за права ЛГБТ выходит на новый уровень под названием – геи в окопах. Пару дней назад бывший боец украинского батальона «Донбасс» Виктор Пилипенко, который почти два года находился в зоне АТО, публично признался в своей нетрадиционной сексуальной ориентации.
Каминг-аут он совершил на страницах издания «Украинская правда» - рупоре Госдепа. Вояка рассказал, что служил в карбате Семена Семенченко с сентября 2014-го до лета 2016 года и участвовал в боях за Широкино. При этом он скрывал свою ориентацию от побратимов и даже ходил с ними в публичный дом.
Сексуальные откровения гей-защитника наделали немало шума и дали толчок к обнародованию новой сенсации: от путинской агрессии Украину защищали геи, лесбиянки и трансгендеры, которые находились на передовых рубежах войны с Россией.
Поэтому в Киеве пройдет выставка, посвященная представителям сообщества ЛГБТ которые служили в зоне АТО. Фотопроект Антона Шебетко «Мы здесь были» стартует 30 августа. Героями фотовыставки стали солдаты, волонтеры и добровольцы, которые в окопах занимались мужеложеством и прочими «играми непокоренных».
«Большинству героев приходится носить камуфляж не только на службе, но и в повседневности. Они не делают публичного каминг-аута в гражданской жизни, большинство скрывает эту информацию и на службе», - рассказал о своей задумке фотомастер. При этом он намекнул, что на выставке будут показаны весьма пикантные фотографии воинов света в двусмысленных позах, а также радужные флаги с которыми шли в бой представители ЛГБТ-сообщества. Серия «Мы были здесь» показывает людей, которые, с одной стороны, являются современными украинскими героями, а с другой - игнорируются большинством своих соотечественников», - сетует фотограф.
Сами участники героической фотоэпопеи рассказали о том, почему они согласились стать участниками этого проекта:
Влад, 34 года, военнослужащий, гей:
«После университета я прошел срочную службу в армии. Уже потом решил пойти на контракт в пограничную службу — я живу в Одесской области, найти работу с хорошим доходом здесь практически невозможно. Это было спонтанное решение: если бы кто-то мне сказал, что после срочки я буду еще служить в армии, я бы посмеялся. В АТО я был несколько месяцев в 2014—2015 годах — военнослужащие ездили туда в командировки. Город у нас маленький, и некоторые знают, что я гей. Слухи точно ходят. У меня есть друзья, с которыми можно поделиться переживаниями, а есть такие, с кем этого лучше не делать. Но на службе не принято об этом говорить — это считается чем-то постыдным. В подразделении, где я сейчас служу, личную жизнь никто особо не обсуждает. Это твое личное, это никого не касается»
Николай, 32 года, волонтер, парамедик, гей:
«Я вышел на Майдан, потому что надо было что-то менять. Это был бандитский беспредел, а не управляющий страной персонал.
На второй день я попал под раздачу на Лютеранской. По мне хорошенько потоптались, и я решил, что буду действовать иначе. Мы с сотрудниками таскали лекарства, вещи. Потом я переключился на патрулирование районов. У меня не было цели попасть в зону боевых действий, сначала я работал в тылу. Тогда мы решали самый важный вопрос армии — собирали продукты и отправляли их служащим. Ко второй половине 2015 года добровольческие батальоны уже были очень хорошо снабжены едой, и я решил переориентироваться.ьСначала я не считал нужным озвучивать свою ориентацию — кому это на хрен надо. Мои друзья и родственники знали обо мне, но о том, чтобы выйти в социальные сети и сообщить это огромному количеству людей, я даже не думал.
Олег, 28 лет, волонтер, гей:
В 2015 году прошел достаточно кровавый КиевПрайд. Я на нем не был, но, посмотрев на всю эту ботву со стороны, понял, что мы имеем дело с упоротыми националистами. Они дальше своего носа не видят, потому что среди людей, которых они избили, было два волонтера АТО.
Тогда я подумал, что все надо менять, — и сделал каминг-аут. Моя первая поездка на фронт после этого была с радужной лентой в шевроне.
К сожалению, большинство людей вообще не знает, что эта ленточка значит: на 90% армия гомофобна.
Те, кто задавали вопросы, получали ответы. По большому счету, я был в относительной безопасности — как приехал, так и уеду. Не нравится — не жрите. Реакция была абсолютно разная. В одном из добровольческих батальонов отреагировали паршиво. Но даже в этом отряде нашлись ребята с мозгами, которые разжевывали остальным, что это не их проблемы. «Нормальный пацан: приезжает, делает дело, уезжает».
Я нахожусь между молотом и наковальней — между ЛГБТ и правыми. Я представитель и тех и других, но ни одна сторона не считает нужным меня услышать, когда я говорю, что между нами нужно взаимодействие».
Мирон, 31 год, волонтер, гей:
Гей в армии — лишний повод издеваться».
Мы занимаемся школами и детсадами в серой зоне — они не принадлежат ни одной из сторон. Там тоже есть дети, которых нужно одеть, обуть, купить им книги и тетрадки. Мы стараемся их этим обеспечить. Еще ремонтируем военную технику, машины. Сотрудничаем с луганской медротой.
Я не думаю, что в армии есть гомофобные настроения. Мы ездили в свое время в зону АТО, ночевали в казармах и палатках. Там совершенно другая жизнь, людям там не до этого.
Конечно, в армии есть геи. Но они не возьмут радужный флаг. Армия — это образец. А гей в армии — это лишний повод издеваться, статьи писать.
У меня есть доступ к закрытым группам в фейсбуке, где общаются люди из «Правого сектора», «Азова». Там никогда не звучат призывы «давайте поедем и навесим геям». Разгоняют гей-парады и издеваются над представителями ЛГБТ некие ряженые в форму правосеков и азовцев. Может, это даже российская провокация».
Правда, большинство воинов пока не готовы показывать свои лица широкой публике: на фото они демонстрируют лишь части тела, закрывая лицо флагами или маскировочными сетками.