Разница между ними огромна даже в датах и обстоятельствах смерти в довольно далёком от Украине Париже. Один из них, 64-летний историк, литератор, литературовед, умер 11 октября 1959 года. Другой, незаметный и престарелый ветеран французского Иностранного легиона, ушёл совсем недавно, в августе текущего года в возрасте 96 лет.
Один с пером и бумагой за столом создавал новую и как бы независимую историю независимой же Украины. Другой — с автоматом в руках вроде бы тоже героически отстаивал её независимость на полях сражений. Вымыслом, щедро сдобренным полуложью, является и то, и другое, но разве в мифотворчестве бывает иначе?
Однако именно на 30-летнюю годовщину независимости Украины наши герои вдруг стали неожиданно востребованы в родной стране. Причём по одинаковой причине — именно в создании нового украинского мифа они как бы представляют две его стороны — теоретическую и сугубо практическую.
Впрочем, обо всём по порядку. К 30-летнему юбилею Украины в Киеве, как известно, подогнали из Стокгольма оригинал так называемой «Конституции Пилипа Орлика», гетмана, который после смерти своего кумира и покровителя, тоже гетмана Ивана Мазепы возглавил небольшую горстку запорожских казаков, оказавшихся в эмиграции под скипетром то ли Османской Порты, то ли Швеции. Вот чтобы определить и королевской волей скрепить правила их поведения под протекторатом Швеции, Орлик и написал их перечень, оформив как «Договоры и постановления Прав и вольностей войсковых между Ясне вельможным Его милости Паном Филиппом Орликом новоизбранным войска Запорожского Гетманом, и между Генеральными особами Полковниками и тем же войском Запорожским с полною з обоих сторон обрадою Утверженные При вольной Елекции формальною присягою от того же Ясне вельможнаго Гетмана Потверждённые».
По-украински это звучит, как «Пакти й конституції законів і вольностей Війська Запорозького», по-русски — «Пакты и Конституция прав и вольностей Войска Запорожского», а на латыни — «Pacta et Constitutiones legum libertatumqe Exercitus Zaporoviensis». Но из-за вот этого слова «Constitutiones» (постановления) украинцы вот уже несколько десятилетий и утверждают, что это первая Конституция независимой Украины, которая боролась за свой суверенитет.
А одним из первых, последовательных и активных творцов этого мифа ещё в 20-30-х годах прошлого, ХХ века выступил некто Илько Борщак, живущий в Париже украинский эмигрант, отстаивающий интересы почивших в Бозе Украинской державы гетмана Павла Скоропадского и Украинской Народной Республики (УНР) Симона Петлюры.
Персонаж этот невероятно интересный и противоречивый. При ближайшем рассмотрении оказалось, что никакой он не украинец, не Илько и даже не Борщак, а Илья Баршак, выходец из еврейской слободы Нагартав («Утренние росы») Херсонской губернии Российской империи, рождённый, по его словам, «в православии». Последнее и позволило ему окончить Херсонскую гимназию, чтобы потом учиться в Петербургском, Киевском и Новороссийском (Одесском) университетах и за границей, изучая право и классическую филологию.
С началом Первой мировой войны его втянула в свои перипетии настоящая история. Из окопов этой бойни после ранений в Восточной Пруссии, на австрийском и румынском фронтах и получения офицерского звания, после двух российских революций 1917 года Баршак через год летом оказался в Киеве, где, похоже, навсегда «заразился» политическим украинством. И связался с деятелями той несоветской украинкой государственности. Свою роль сыграла, похоже, и женитьба на немке Софии фон дер Лявниц, переводчице произведений Шевченко с французского языка.
В УНР образованный офицер Баршак становится дипломатом и в составе её миссии выезжает в США. Позже выполняет функцию секретаря украинской делегации на Парижской мирной конференции 1919—1920 годов. В Париже он и остался навсегда, став уже «украинцем Борщаком» и занявшись научной и общественной жизнью, центром которой стала Украина: её история, культура, дипломатия, общественно-политические движения различных периодов, которые так или иначе связывали страну с Европой. Он работал в архивах в разных городах Франции, Лондоне, Вене, Лейдене, Упсале, Стокгольме и других городах Европы и всем пытался доказать, что Украина была и должна быть независимой.
При этом он стал масоном парижской ложи «Братство народов» и вошёл практически во все украинские эмигрантские организации, а с 1931 года хотел создать кафедру украиноведения и украинского языка в Сорбонне. И таки добился своего, но только в 1938 году и в Национальной школе живых восточных языков в Париже. Там он в 1938—1957 годах и работал как основатель кафедры украиноведения. Параллельно издал во Франции первый учебник украинского языка (1946), стал директором Архива украинской эмиграции во Франции, издавал научный журнал «Украина» (1943—1953), опубликовал в 1947 году «Кобзарь» Тараса Шевченко.
Во время Второй мировой войны гитлеровцы хотели сделать его ректором Киевского университета, который так и не открыли во время оккупации Киева. Борщак, как ни странно, отказывался и связался с движением Сопротивления, за что на 8 месяцев попал в тюрьму «Santé», а потом под надзор гестапо, от которого скрылся, уйдя на нелегальное положение. После войны даже получил советские паспорт и гражданство, но в СССР не поехал, испугавшись уже послевоенных репрессий против возвращенцев. Умер от последствий общего паралича.
Но по-любому Борщак — автор, по крайней мере, 400 научных и публицистических работ, написанных на украинском и французском языках. И главное среди них — история не просто украинского казачества, а пафосная героизация Мазепы и Орлика не как предателей, желавших власти для себя, а как главных героев борьбы за независимость Украины в XVIII веке. За Борщаком эту идею подхватили эмигрантские и современные украинские историки, публицисты и, разумеется, национально-упоротые политики-патриоты, создающие и новую Украину и новую её историю.
О другом фигуранте сразу после 30-летнего Украины юбилея появилось только сообщение, что он умер в столице Франции, где к нему якобы относились «с большим уважением» и даже называли «Украинец». Звали его Орест Билак, и о нём известно только то, что, когда его нечаянный визави только становился «Борщаком» и создавал азы хвалебного «мазепианства», он только родился в 1925 году.
В 1941 году в отличие от Илька Борщака, примкнувшего к французскому движению Сопротивления, Орест Билак в 16 лет вошёл в «Буковинский курень» — походную группу Организации украинских националистов-мельниковцев (ОУН(м), сторонников Андрея Мельника, а не Степана Бандеры), которая отправилась на Восток республики «восстанавливать» там «державность». С разрешения, ясное дело, гитлеровских оккупантов, которые позволили «куреню» начать свою «украинотворческую деятельность» ещё в Черновцах — с погромов и убийств двух тысяч евреев.
По пути в Киев «курень» по заданию немцев активно участвует в массовых казнях евреев в Виннице, Белой Церкви, Житомире, а по прибытию в Киеве — и в Бабьем Яре. Потом, в 1942 году, поднабравшийся «опыта» Орест вступает уже в нацистский страшно известный своими зверствами 115-й, переделанный потом в 118-й карательный батальон шуцманшафта и вместе с ним отправляется в Белоруссию для борьбы с партизанами, карательных операций и уничтожения еврейского населения. Там же он принимает участие в уничтожении Хатыни и множестве других подобных, что называется, «по профилю», преступлений против местного населения.
В 1944 году Билака включили в состав 30-й дивизии СС и отправили во Францию — на борьбу уже с тамошними партизанами-маки. В стране, ставшей потом его второй родиной, Орест, как каратель, особо отличиться не успел — за несколько дней до поражения немцев его дивизия сдалась, а сам Билак, чтобы скрыть своё прошлое вступил в Иностранный легион, который-де боролся ещё и с гитлеровцами. Там французы не стали разбираться с нацистским прошлым нашего героя и позволили ему как бы компенсировать службу на «фюрера немецкого народа». Это и помогло Оресту избежать наказания за преступления против человечества и даже получить французские награды — Орден Почётного легиона, Военный крест 1939—1945 годов, Медаль благодарности нации и т.д. Причём командир Ореста, некто Василий Мелешко тоже некоторое время служил с ним в Иностранном легионе, а потом решил вернуться в Союз, где его в 1974 году судили и казнили.
Потом пан Билак жил в Лионе, а умирать приехал в Париж. Написал воспоминания «Украденное подполье», которые до сих пор хранятся в архиве Украинского народного дома в Черновцах и иногда изучаются «благодарными потомками». В 1995 году, по сообщению Богдана Червака, нынешнего главы ОУН, Орест даже приезжал в этот как бы «родной город» открывать памятник «воякам» «Буковинского куреня», возле которого и проходят ритуальные пляски с возложением цветов и речами нацистских недобитков и их современных последователей, «розбудовывающих независимую Украину».
Но сошлись Илько Борщак и Орест Билак аккурат в 30-летний юбилей независимой Украины. Творческое наследие первого — «Конституцию Пилипа Орлика» — притащили в Киев, а второго хоронили в Париже именно 24 августа. И обоих почитали как «борцов за независимость Украины», забывая, что один из них воспевал и героизировал коллаборационистов, а второй был им сам и в этом качестве с оружием в руках кровью заливал родную землю. Причём если Борщак всё же сохранил человеческое достоинство и не стал пресмыкаться перед гитлеровцами, то второй им служил, а потом предал и их — переметнулся к «победителям» и, как заметил директор Украинского еврейского комитета Эдуард Долинский, даже не смог сохранить убеждения, за которые убивал.
Но убивать — это было его ремесло, которое он щедро передавал современным строителям независимой Украины. Вот и спрашивается: что получится из такой Украины, конъюнктурно творящей и исповедующей новые идеи и мифы, основанные на лжи, крови и предательстве Украины и украинцев? Вопрос, понятное дело, риторический...