The New York Times (США): какая страна будет процветать в нашем мире после пандемии?
Автор высказывает характерную для либеральных критиков Трампа точку зрения. Он утверждает, что лучше всех с коронавирусом справилась не поссорившаяся с самой собой Америка и не якобы всё ещё коммунистический Китай. Лучше всего справилась Германия. Намёк тут понятен, и он повторяет мысль сотен других статей в NYT. Не надо было на выборах отвергать госпожу Клинтон — посмотрите на успехи Меркель.
Представьте себе страну, крупную западную экономическую державу, где коронавирус появился с задержкой, а государство начало действовать с упреждением, не медля и не отрицая факты. Государство в этой стране подготовило тесты и систему отслеживания контактов, чтобы оперативно выйти на плато заболеваемости. В итоге смертность там была в разы меньше, чем во всех прочих промышленно развитых странах Запада. Сдержав распространение вируса, эта страна ввела кратковременный и точечный режим самоизоляции, благодаря чему безработицу удалось ограничить шестью процентами. Мировое сообщество обрушило на неё шквал заслуженных похвал, а у её до скуки предсказуемого лидера случился скачок популярности — с 40 до 70 процентов.
Таким зеркально-обратным отражением Америки при президенте Трампе стала Германия под руководством канцлера Ангелы Меркель. Взрыв её популярности привёл к политической маргинализации крайне правых и крайне левых. Немецкие профсоюзы тесно взаимодействуют с руководителями компаний, чтобы не закрывались предприятия, и чтобы поддерживались безопасные в целом условия труда (заметным исключением там стало производство фасованного мяса). Правительство Меркель координирует свои действия со всеми землями (субъектами федерации) Германии, чтобы сдержать пандемию. Вместе с другими членами ЕС оно создало фонд помощи странам, в наибольшей степени пострадавшим от коронавируса.
Германия проявляет все свои сильные стороны и преимущества, и благодаря этому её крупная экономика наверняка будет процветать в мире после пандемии.
Коронавирус ускорил тенденцию самоизоляции национальных экономик, которая началась на волне глобального финансового кризиса в 2008 году. Национальные правительства всё больше берут под свой контроль различные аспекты экономической жизни. Они увеличивают объёмы государственного долга, чтобы обеспечить рост, и вводят всё новые барьеры против внешней торговли и иммиграции. Бурно развивается лишь виртуальная часть мировой экономики, так как люди работают, развлекаются и делают покупки в интернете.
Какие страны будут преуспевать в этой изменившейся экономической атмосфере? Несмотря на технологическое превосходство, Соединённые Штаты Америки и Китай накопили слишком много долгов, а их правительства подвергаются острой критике за неправильные действия в условиях пандемии. Большие надежды подаёт Вьетнам, превращающийся в новую экспортную державу и остановивший вирус ещё на подходе. У России тоже многообещающая экономика, поскольку президент Владимир Путин на протяжении нескольких лет ведёт работу по изоляции своей страны от внешнего финансового давления, а такие защитные меры могут оказаться особо ценными в условиях распада глобализации.
Но главным победителем, скорее всего, будет Германия. Её реакция на пандемию наглядно продемонстрировала те преимущества, которыми обладает эта страна: эффективная власть, низкий уровень долга, первоклассная экономика, чья превосходная репутация защищает немецкий экспорт в условиях сокращения мировой торговли, а также огромный потенциал для создания собственных IT-компаний в мире, где доминируют американские и китайские интернет-гиганты.
Если другие страны беспокоятся по поводу того, что недавние увольнения могут стать постоянными, большинство немецких рабочих сохранили свои места и зарплаты благодаря оперативному расширению многолетней государственной системы неполной занятости, в рамках которой компании получают выплаты за сохранение рабочих мест при неполном рабочем дне во время временных кризисов. Германия сумела расширить эту систему, а также многое другое в сфере социальных услуг благодаря своей знаменитой бережливости. В те годы, когда Меркель призывала других членов ЕС к реализации мер строгой экономии, они потешались над ней, называя «швабской домохозяйкой», как прозвали расчётливых немок, которые сохраняли чёрствый хлеб, а потом делали из него клёцки. Теперь над ней уже никто не смеётся.
Поскольку в пандемию Германия вошла с профицитом госбюджета, она смогла поддержать свою отправленную на самоизоляцию экономику за счёт прямых выплат семьям, сокращения налогов, кредитов бизнесу и других видов помощи, объём которой составил 55 процентов ВВП, или в четыре раза больше объёма американской помощи в соотношении с ВВП. Она также впервые смогла и согласилась выделить средства экономического стимулирования соседним странам, которые давно уже жалуются на то, что немецкое скупердяйство идёт во вред всему континенту. Такой шаг Германии был щедрым и практичным. Теперь эти страны могут в большей степени позволить себе немецкий экспорт, чем прежде.
Вместе с тем, Германия не отказалась от своего обязательства сохранять баланс бюджета. Поскольку большая часть расходов берётся из сбережений, государственный долг Германии будет расти, но только до 82 процентов от ВВП. Это намного более лёгкое долговое бремя, чем у США и других высокоразвитых стран, которые на меры экономической поддержки расходуют гораздо меньше средств.
Сомневающиеся утверждают, что Германия попала в опасную зависимость от промышленного экспорта, особенно в Китай, причём произошло это в момент замедления мировой торговли. Хорошо осознавая эти свои слабости и уязвимости, Берлин настаивает на модернизации своих главных экспортёров, к числу которых относятся крупные автомобилестроительные компании. Применяя меры регулирования и публичного осуждения, он призывает автомобилестроителей отказаться от высокодоходного двигателя внутреннего сгорания и перейти на производство электромобилей будущего. Штутгарт, где находятся предприятия компаний Porsche и Mercedes-Benz, запретил движение в пределах городской черты старых автомашин с дизельными двигателями.
Германия пусть запоздало, но всё же начала активные действия по превращению в более конкурентоспособную технологическую державу. На исследования и разработки она тратит столько же, сколько и США (около трёх процентов ВВП). У неё имеется долгосрочный план по созданию предпринимательской экосистемы, похожей на Кремниевую долину, где венчурные капиталисты будут вкладывать деньги в подающие надежды стартапы. У немецкой технологической отрасли есть свои неудачи, такие как недавний внезапный крах компании финансовых технологий Wirecard, что вызвало немало вопросов о бдительности финансового регулятора Германии. Но вслед за первыми успехами интернет-отрасли, когда немцы просто копировали американскую онлайновую торговлю и доставку продовольствия, она быстро набирает обороты.
Немецкий план экономической помощи включает 56 миллиардов долларов для начинающих компаний, которые смогут оцифровать традиционные отрасли, используя искусственный интеллект и прочие новые технологии. Недавно Германия вслед за Францией объявила о крутом взлёте цифровых технологий, цель которого — создать общеевропейское интернет-облако, которое сможет конкурировать с американскими и китайскими хранилищами.
В Германии стареющее и консервативное общество, однако оно неоднократно опровергало доводы критиков, полагающих, что эта страна меняется слишком медленно. В начале 2000-х годов, когда Германию пренебрежительно называли «больным человеком Европы», она осуществила серию реформ на рынке труда и восстановила своё звание самой стабильной экономики на континенте. Пандемия ускоряет темпы цифровизации и деглобализации, а также увеличивает размеры долгов в разных странах мира. Но Германия в этом отношении стоит особняком, поскольку в меньшей степени подвержена таким проблемам, а её правительство в состоянии их преодолеть.
Ручир Шарма (Ruchir Sharma)
