После публикации в «Антифашисте» моих заметок о Донбассе «Жизнь под раскатами гроз и пушек», кроме одобрительных оценок, в личку и в обсуждениях, на меня посыпались упреки в лакировке действительности, меня ругали, что я не увидела голода, страданий и горечи от несбывшихся надежд.
Жизнь фронтового Донбасса предстала слишком приукрашенной, по мнению многих. Люди, пережившие бомбежки, голод, разрушение домов, потерю близких и друзей не могут, дескать, выглядеть такими беззаботными, их жизнь должна быть пропитана страхами, горечью и обидой на ситуацию. Честно говоря, я тоже считала, что увижу мрачных, озабоченных, суровых людей, которые вынуждены бороться за выживание.
Но оказалось, что Донбасс живет не ужасами бомбежек и голода, а дышит полной грудью, встречает весну, украшает свои города и восстанавливает разрушенное.
Ну, люди у нас такие! В первый раз я это ощутила, когда встретила в августе 2014 года свою подругу, которая выбралась из Славянска. Всю оборону Славянска она, мирная женщина, моя ровесница, провела, раздавая гуманитарку и прячась в подвалах от жестоких обстрелов. Как активный участник всех событий, сторонница «Русской весны», депутат Славянского горсовета, она вынуждена была бежать сразу же после прихода в Славянск ВСУ. Наслушавшись и начитавшись об обстрелах градами мирных славянских кварталов, я ожидала увидеть потрясенную и постаревшую подругу, а встретила оптимистичную, веселую и такую же смешливую, какой я ее знала всегда. Никакого посттравматического синдрома, никакого надрыва от пережитого. Сильная духом, она вызвала у меня просто восхищение.
Еще одна моя подруга, живущая сейчас в Горловке, провела месяцы в подвале под градами, попала под прямой обстрел, получила контузию. Но когда она на неделю выбралась со мной на море, она, эффектная блондинка, искала не транквилизаторы в аптеках, а краску для волос и подходящую губную помаду.
Потом я встречала своих товарищей, которые выходили по обмену из украинских тюрем. А застенки СБУ – явно не голландские тюрьмы с недостаточно горячим кофе. Некоторым повезло, и их удалось обменять через несколько месяцев, некоторые провели в тюрьмах, включая ужасные тайные тюрьмы, по году и больше. И опять я поражалась, как быстро они адаптировались к обычной жизни, практически сразу же включаясь в общественную деятельность. И опять, никакого смакования своих страданий, психологических проблем, вызванных тяжелым заключением. Пережив тяжелейшие моменты в жизни, они остались простыми и оптимистичными, надежными товарищами по борьбе и друзьями по жизни.
Есть у меня товарищи, которым довелось повоевать за Новороссию. Но и у них, терявших своих боевых друзей, попадавших под огонь, грызших землю под аэропортом, не было намека на высокомерное чувство перед теми, кто не видел кровь и смерть.
И я наконец поняла, что это мне напоминает. В 60-е, когда я ходила в школу, вокруг нас было множество еще молодых фронтовиков. Мой любимый учитель музыки Тихоныч, преподаватель английского Александр Иванович, столяр, чинивший сломанные стулья в школьной мастерской, настройщик пианино Эрнст Моисеевич, старший брат моего отца – все они прошли войну.
Но у них было одно, объединяющее их свойство - они все были безудержными весельчаками и оптимистами. Победившие войну, они шли по жизни, как победители, не упиваясь страданиями, а побеждая свои раны и боль утрат.
И вот пускай всякие западные Рэмбо лечат свои страхи и посттравматический синдром, пусть у психологов проходят курсы психотерапии люди, у которых рухнула полка с посудой.
Наши люди не только в булочную на такси не ездят. Они не рыдают от осколка, залетевшего через пробитое окно. Они оставляют любимой кошке последний кусочек тушенки, когда она с ними в подвале прячется от бомбежки. Они не лечат у психотерапевтов боязнь минометного обстрела.
Ну, вот такие мы люди! И Донбасс это доказал!