Ирина Пучкова: сегодня в Мариуполе
Да, восстанавливают. Но все победные реляции и отчёты надо делить на пять. Нет, на десять.
Те, кто сидит в городе с самой войны, или кто выезжал буквально на пару месяцев и вернулся, те видят изменения. Конечно, что было в марте-апреле прошлого года, как голодали до середины лета, питаясь одной гуманитаркой... Сейчас-то красота уже. И работа есть, и магазины. И даже рестораны открываются. Это Стокгольмский синдром, уж простите.
Для человека, который помнит до и после — это жуть. Ещё лет 10 надо, чтоб привести город в порядок. И то не уверена, что придумают что-то с рабочими местами. Заводы пока стоят и порт стоит.
Многие поднялись, правда. Для части моих знакомых война и восстановление стали прям лотерейным билетом. Кто работу шикарную нашёл, кто в журналисты подался, пишет для разных изданий, интервью раздаёт, кто в управленцы.
Но эти дни — годовщина самых массовых смертей. Я посчитала. Из моих знакомых, тех людей, что я пусть не близко, но лично знала и видела, погибли 35 человек. Тридцать пять. Сюда входят бывший коллега с сыном, соседи свекрови, ещё одна семья наших бывших соседей, родители знакомой (они выехали и исчезли), друг моего мужа и его соседи, одноклассник свекрови (часто они все вместе классом собирались), дочка бабулиной подруги, внук другой бабулиной подруги, хороший друг моего отца, племянник этого друга и так далее. Кто-то ближе, кто-то дальше, но я знаю, помню этих людей. Как раз подошли годовщины.
Много домов снесли, построили пока значительно меньше. В маневренном фонде, который месяца два как появился только, живёт ничтожный процент. Все, кто без крова, или уехали, или живут у друзей, родни и знакомых, которые уехали, а жильё целое. Присматривают. И сами хоть перекантовались.
Частный сектор есть целый. Но где разбит — пока единичные случаи восстановления. В основном люди сами, за свой счёт. Многим не за что. С компенсациями, как и с маневренным фондом — очковтирательство.
За паспортами какое-то смертоубийство. Ещё и пенсионеры подключились. Они надеются пенсии пересчитать, для этого российский паспорт нужен.
Всюду очереди, давка и чуть не драки. Если куда что подать надо, документы там какие.
В какой-то момент на пару дней затихла стройка там, где я жила. Может, закончились материалы, не знаю. Но нам стало страшно. Потом работа возобновилась, и все выдохнули.
С общественным транспортом жопень полная. Без машины делать в городе нечего.
Многие важные учреждения и не начинали ещё ремонтировать. Санстанция в городе, где такие проблемы, где возможны и вспышки чего, и проверки нужны особые, работает в разрушенном здании без отопления всю зиму.
Зато больницы ремонтируют, молодцы. И школы. Это да, красивые!
В темноте в городе жутко. И пешком ходить тоже жутко. Мне во всяком случае.
Я многого не узнаю, очень жаль целые районы, прям плакать хочется.
Ничего из необходимого я не сделала, никуда не попала. Это нереально. Я не закалена боями, я не могу брать штурмом всякие приёмные, где два кольца бабок, оборона из злых пенсионеров, ушлые местные барыги и куча народа помоложе, которые приехали на неделю «порешать». Им жить негде, они туда-сюда, как я, а так не получается. Надо измором админздания брать... Короче, не опишешь. Народ контужен войной однозначно. И опять же, сами люди этого не замечают, со стороны видно. Другие, совсем другие стали даже очень близкие и знакомые! Не хуже, не лучше, а другие! Не знаю, как описать. Словно побывали за чертой жизни и смерти. Сентиментальнее, но и жёстче. Отзывчивее, но и закрытее.
Сумбурно написала. Но вот так.
