Учиться не по-болонски
Совпало ли так, или это заранее подготовленное решение, но не успел секретарь Совбеза России Николай Патрушев в интервью АиФ призвать к отказу от болонской системы образования, как через несколько часов пришло подтверждения от Миннауки и высшего образования, а затем от Минпросвещения.
«В настоящее время наших студентов и преподавателей фактически выдавливают из западной научно-образовательной сферы. Полагаю, целесообразно отказаться от так называемой болонской системы образования и вернуться к опыту лучшей в мире отечественной образовательной модели», — заявил в интервью Патрушев. В Минпросвещения уверены, что это поможет улучшить качество подготовки педагогов в стране.
Глава Минобрнауки Валерий Фальков по этому поводу сказал:
«К болонской системе надо относиться как к прожитому этапу. Будущее за нашей собственной уникальной системой образования, в основе которой должны лежать интересы национальной экономики и максимальное пространство возможностей для каждого студента».
Инициативу Патрушева поддержал и заслуженный учитель России, историк Александр Снегуров. По его глубокому убеждению, советская и прежняя российская системы образования были по своей сути фундаментальны и основывались на глобальных научных открытиях, а не на сиюминутном функционале условного оператора. Также, по мнению эксперта, советский подход к образовательному процессу больше соответствует психическому устройству и отвечает личностным запросам человека с учётом его индивидуальных особенностей и качеств.
«Я всё-таки за фундаментальность, — рассказал историк в разговоре с NEWS.ru, — Хотя это не означает, что я против какой-то конкретизации. Как раз система образования у нас и предполагала, что те, кто желает идти по пути получения профессии, могут и этот путь выбрать».
Россия перешла на Болонскую систему в 2003 году, хотя сам процесс был запущен несколькими годами ранее. Тогда считалось, что этот шаг осовременит высшее профессиональное образование и даст возможность российским вузам участвовать в зарубежных проектах и программах обмена. Но уже тогда стало понятно, что ожидания, мягко говоря, реальности не соответствовали.
«Болонская система даёт усреднённую сумму знаний. Процесс не направлен на улучшение качества знаний — ответы на тесты можно угадать, — рассказал в интервью каналу „360‟ член комитета Госдумы по образованию и науке, академик Михаил Берулава. — Нам обещали, что наши дипломы будут признавать на Западе после того, как мы начнём обучать детей в Болонской системе, но этот процесс не получил развития».
Изначально система предусматривает два уровня обучения: четыре года бакалавриата и два года магистратуры. При этом на каждом этапе студент может учиться на разных направлениях и самостоятельно выбирать нужные ему предметы.
Сама же методика образования вместо вдумчивого обучения и совместного (преподавателя и студентов) обсуждения изучаемых тем делала упор на регулярное тестирование. Вместо стандартных билетов и развёрнутых ответов на вопросы студентам на экзаменах нужно было просто отметить правильные ответы из предложенного перечня. Получил ли студент глубокие знания по предмету, и может ли он их грамотно применить, для Болонского процесса значения не имело, главное — набрать за каждый тест определённое количество баллов, которые, по сути, и стали мерилом успеха в образовании.
Как с возмущением писала ещё в 2014 году кандидат исторических наук, доцент, член Союза писателей России и автор множества научных трудов Ольга Николаевна Четверикова, Болонская система представляет собой нечто очень запутанное, сложное, но при этом с максимально простыми, даже примитивными характеристиками.
«Она (система) направлена на то, чтобы подготовить людей, умеющих не мыслить, а конъюнктурно реагировать на потребности сегодняшнего дня, момента, причём во всех сферах, — отмечала Четверикова, — Поэтому Болонская система не согласуется с фундаментальным образованием, дающим системное видение и формирующим мыслящие личности».
Ещё в 2016 году многолетний бессменный ректор МГУ Виктор Садовничий говорил, что переход на Болонскую систему был ошибкой, губящей наше высшее образование, поскольку при таком подходе к учебному процессу «сильно размывается сам предмет изучения».
«Я считаю допущенной нами ошибкой переход на четырёхлетнее образование в высшей школе, — заявил Виктор Антонович в интервью „Комсомольской правде‟. — Европа сделала своё дело — унифицировала профессиональные стандарты и построила соответствующим образом образование. К сожалению, мы перенесли это четырёхлетнее образование, сейчас уже в некоторых случаях и трёхлетнее, на нашу высшую школу. Я считаю, что мы должны учить пять лет, шесть лет, как сделали ведущие западные университеты».
К общим недостаткам болонской системы традиционно относят следующие: недостаточная информация учащихся, преподавателей, руководства вузов о ситуации в отечественном и европейском образовании, целях Болонского процесса, а также общая путаница, в том числе с учебными программами.
Об этом, извините за непарламентское выражение, образовательном бардаке, когда каждое отдельное учреждение системы образования осуществляет учебный процесс по своей программе, используя одобренные министерством, но не унифицированные и потому иногда фундаментально противоречащие друг другу учебные пособия, говорят уже давно и очень долго. А воз и ныне там.
Те, кто заканчивал ещё советскую школу, с ужасом вчитаются в содержание современных учебников, силясь понять, «кто на ком стоял». И это в естественно-научных дисциплинах. О том же, что происходит с программой по истории или литературе, вообще говорить не приходится. Это стало уже притчей во языцех далеко за пределами преподавательской среды. Сами же учителя превратились в машины по продуцированию отчётности и составлению тестов. А весь образовательный процесс в старших классах свёлся к натаскиванию по их сдаче тестов, сначала в рамках ОГЭ, а затем ЕГЭ, как первому этапу подготовки к Болонской системе в вузах.
Кроме того, Болонская система фактически перечёркивала ценнейший опыт истории национального высшего образования и, как следствие, приводила к снижению его уровня из-за ориентации на узких специалистов, в ущерб фундаментальной подготовке, развивающей аналитическое и критическое мышление.
Почти двадцатилетняя практика применения Болонской системы в России показала, что среди её самых главных недостатков особняком стоит диплом бакалавра. Многие работодатели воспринимают таких специалистов как людей с неоконченным высшим образованием, а само понятие бакалавр стало у нас синонимом недоучки.
Несмотря на участие в Болонском процессе, рейтинги российских вузов выше не стали, на самом деле даже опустились, и потому у наших выпускников по-прежнему возникают трудности с признанием их дипломов.
Неоднократно подвергался критике и сам процесс обучения. Специалисты считают, что стандартизация знаний, введение тестирования и кредитной системы плохо сказываются на развитии мыслительного процесса у учащихся и их способности самостоятельно думать.
Ну и вишенкой на этом печальном торте красуется критическое отсутствие полноты и системности знаний. По задумке, как уже было сказано, студенты должны сами выбирать обучающие курсы, на которые они будут тратить свои силы и время. Звучит красиво и очень демократично, но на деле вместо комплексного подхода к образованию получаем ознакомление с учебной программой по верхам.
К немногочисленным же достоинствам «болонской унификации» относят студенческую мобильность, позволяющую (в теории) получить степень бакалавра в одном вузе, а доучиваться на магистра уже в другом, желательно за рубежом. Вот только на практике ничего такого не происходило, возможность продолжить обучение в европейских вузах получали лишь единицы. Да и то за большие деньги.
При этом, если говорить о действительно высококлассных университетах вроде Оксфорда, Кембриджа и Гарварда, то попасть в них российскому бакалавру (да и не только российскому) априори не светило. Дело в том, что они обучают своих студентов не по усреднённым стандартным программам, а по специальной методике, дающей более глубокие знания и развивающей у слушателей творческие задатки. Совершенно не по-болонски.
В целом же итоги внедрения в России Болонских стандартов выглядят следующим образом: вместо фундаментальных знаний, способности к анализу, самостоятельному мышлению и творчеству, система порождает «идеальных исполнителей» с очень узким функционалом. Людей-винтиков, а не людей-творцов. Вся система тестирования, все эти крестики/нолики вместо реальной проверки знаний привели к критически низкому уровню эрудиции, зашоренности и нежеланию выходить за определённые рамки. Словосочетание «поколение ЕГЭ» стало в России нарицательным определением деградации отечественного образования.
В итоге специалисты, работающие над научными открытиями, просто исчезают, а страна продолжает оставаться зависимой от сторонних разработок. И теперь мы с ужасом спохватываемся, когда понимаем, что у нас нет спецов, не только способных создать свой отечественный микрочип, но и тех, кто мог бы организовать его производство.
Собственно, в этом и состояла цель отцов Болонской системы, ставшей неотъемлемой частью нынешней глобализации с её международным разделением труда, и созданной во многом именно в её интересах. Но сейчас, особенно в нынешних непростых условиях становится очевидно, что нам больше не нужен человек-функция. Нам не хватает созидателей, готовых к большим прорывам и стремящихся к воплощению своих самых безумных идей.
