Многие из так или иначе вовлеченных в украинский конфликт не до конца верят, что западные покровители банды украинских путчистов, санкционировавшие коллапс Украины, когда-либо пойдут на попятную и признают, какую отвратительную свору они привели к власти в этой стране. И для такого неверия оснований более чем достаточно. Тем не менее, все течет, все меняется.
И чередование белых полос жизни с черными предусмотрено и для самых отпетых мерзавцев. Индикатором того, что Запад пересматривает, либо же готовится пересматривать свое отношение к киевской банде, служит то, что компроментирующие материалы на своих марионеток стали активно появляться на страницах ранее безусловно антироссийских западных изданий. Ранее, в понелльник, 29 августа, международные правозащитные организации Amnesty International (AI) и Human Rights Watch (HRW) обнародовали новую часть доклада относительно пыток и незаконного лишения свободы на востоке Украины.
В предыдущей публикации 21 июля правозащитники отмечали, что в неофициальной тюрьме, расположенной в административном здании управления Службы безопасности Украины в Харьковской области незаконно удерживаются, по меньшей мере, 16 человек, которые подозреваются в так называемом сепаратизме и ждут обмен на украинских военнопленных. Тогда СБУ отрицало факт существования неофициальных следственных изоляторов в Харькове и других городах. Однако главный военный прокурор Анатолий Матиос пообещал правозащитникам расследовать изложенные факты.
Как отмечают в своем последнем отчете правозащитники из AI и HRW, 25 июля и 2 августа с неофициального харьковского изолятора было освобождено 13 человек.
Ранее абсолютно лояльная киевскому режиму немецкая газета Deutsche Welle вышла с шокирующим материалом в виде интервью с одним из освобожденных, 34-летним Николаем Вакаруком из шахтерского городка Украинск экс-Донецкой области. Он сознательно раскрывает свое имя и детали дела, надеясь на расследование своего заключения. Издание публикует чудовищные подробности издевательств над мужчиной.
Николай Вакарук провел в тайной тюрьме СБУ почти 590 дней. Бывший шахтер поведал о своем похищении, пытках и пребывания в изоляторе в Харькове.
DW: Когда и при каких обстоятельствах вы были задержаны?
Николай Вакарук: 9 декабря 2014 года около шести вечера в дверь постучали. Подошел старший сын, ему тогда было 14 лет, говорит: "Папа, там милиция за дверью". Ну, думаю, милиция так милиция, у меня как будто никаких проблем с законом нет. Дверь открываю - заходят несколько людей в балаклавах, удостоверений не предъявляют, шевронов на форме нет. Спрашивают: "Ты Вакарук?" Я говорю: "Ребята, давайте только тихо, у меня двое детей". Младшему тогда еще двух лет не было. Начинается в хате шмон. Забрали телефоны, барсетку, кошелек, там было три тысячи долларов - я только получил компенсацию за травму и поменял. Я сам отдал им пистолет под патрон Флобера, разрешенный, и еще один пневматический пистолет. Полчаса полазили по квартире. Потом вывели без наручников, но один из них говорит: "Вот теперь ты понял, что пойдет другой разговор". Надевают наручники, пару ударов по печени, сажают в "фольксваген" и начинают допрашивать относительно других "наших". На тот момент я уже знал, что задержан мой бывший коллега по шахте Виктор Ашихин - в нашем городе он был организатором референдума об отделении Донбасса. Я сам в референдуме участия не принимал, хотя и выступал против политики киевской власти. Иногда звонил друзьям, которые переехали в Донецк, некоторые из них воевали за ДНР. С Ашихиним и еще несколькими людьми мы иногда собирались по вечерам, обсуждали ситуацию.
Вас допрашивали прямо в машине?
Мы некоторое время кружили по улицам, на голову мне надели черный пакет. Но по голосовым подсказкам навигатора я понял, что мы едем в Красноармейск (переименован киевским режимом в Покровск - ред.) в здание городского управления СБУ. Там меня посадили в камеру "подумать до утра". Утром начался допрос: двое в штатском задавали вопросы, а другие били по спине, по почкам. Те, что били, время от времени менялись, на их форме я видел шевроны батальонов "Днепр-1" и "Донбасс". Они знали, что я инвалид (в 2010 году во время аварии на шахте Вакарук получил травму черепа - ред.), спрашивали, куда можно бить.
Около четырех дня я услышал как в соседней комнате кричит женщина - еще одна из нашей так называемой "банды". Следователь спросил: "Хочешь, сейчас твоя жена будет так кричать?". После этого я согласился под диктовку написать признание: как корректировал артобстрелы, какую информацию передавал, какие провокации устраивал. Потом повторил все на камеру. Очень боялся за семью. Тогда меня снова запаковали в машину, надели мешок и увезли в Краматорск. Там я пробыл до 15 декабря в камере, где замерзала вода. Тогда меня отвезли в Харьков.
Вы понимали, где находитесь в Харькове?
Не сразу, от нас это скрывали. Но потом сокамерники рассказали, что мы в областном управлении СБУ, на улице Мироносицкой. Там тогда содержали много харьковских антимайдановцев, их регулярно избивали в душевой. К нам относились более сносно, хотя иногда пьяные охранники могли прыснуть газовым баллончиком в камеру. Условия казались значительно лучшими, чем в Краматорске: теплые камеры, нормальные кровати, матрасы.
На допрос меня вызвали только через неделю. Следователь посмотрел мои признания и сказал, что это чепуха, которую любой адвокат за полчаса развалит. Ты, говорит, военнопленный, поедешь на обмен. Я согласился, ибо по слухам обмен должен был состояться уже через три дня. Но нас так и не обменяли, ни в этот раз, ни потом. На волю я вышел только 25 июля 2016 года.
Какие были условия в этой тюрьме: питание, прогулки, книги?
Кормили очень плохо: утром и вечером хлеб с чаем, точнее чем-то похожим на чай, в обед и вечером постный суп или каша из самой дешевой крупы. Никакого финансирования на нас не выделялось вообще, нас не существовало. Прогулки - раз в неделю - появились только в мае 2015 года, тогда же кто-то из охраны принес маленький телевизор. Душ - раз в неделю, когда мы их уже пугали тем, что вши в камерах заведутся. В общем, за это время я потерял 30 кг
В октябре 2015 года у меня прихватило почки - неделю держалась температура. Тогда СБУшники увезли меня сначала в 17-ю городскую больницу, а затем в областной клинический центр урологии и нефрологии. Это уже помню плохо, потому что постоянно терял сознание. В реанимацию меня положили под вымышленным именем - Иванов Сергей Петрович. Под этим именем я пролежал в больнице месяц, под этим именем мне удалили почку. В больнице постоянно охраняли, даже после реанимации приковали наручниками к кровати.
В апреле этого года омбудсмен Валерия Лутковская инспектировала здание СБУ в Харькове и не нашла никаких следов незаконной тюрьмы. Как так случилось?
20 апреля около шести вечера нас всех загрузили в автобус с тонированными стеклами и повезли куда-то в сторону Холодной Горы (район Харькова - ред.). Автобус заехал в какой-то двор и простоял до полуночи. Когда мы вернулись, в камерах было убрано, как будто это казарма - кофе стоит, пепельница с сигаретами. Как будто здесь охрана отдыхает. Потом уже узнали, что здесь была инспекция.
Еще одна проверка была за месяц. Тогда нас просто с вещами отвели в соседнее здание в подвал, в бомбоубежище. Там было нечто вроде тира, я подобрал и до сих пор храню несколько гильз - можно проверить, из какого оружия их отстрелили.
Как и почему вас освободили?
10 июля 2016 года я вновь попал в больницу. Когда вышел через два дня, то по тюрьме уже ходили слухи, что в августе нас не должно здесь быть. 25 июля приказали собираться, отвели к следователю, тот говорит: "Хочешь на волю?" Я говорю: "Конечно, хочу, но в Украину, вы же меня снова арестуете". Он предложил написать расписку о сотрудничестве с СБУ, пришлось это сделать. Нас вшестером посадили в машину и высаживали по дороге - возле Славянска, Краматорска, Дружковки. Давали немного денег на проезд. Мы с Ашихіним купили на эти деньги телефон и позвонили его жене - она прислала за нами такси.
Или знали ваши близкие, где вы, разыскивали?
Еще на второй день после задержания мне дали позвонить жене и сказать, что я в милиции. После этого мы не разговаривали до моего увольнения. Я передавал ей, что жив, за тех, кто выходил на обмен, но она не уточняла подробностей, боялась общаться с теми, кого обменяли в "ДНР". Жена подала заявление в милицию о моем исчезновении еще 17 декабря 2014 года. 28 июля я пришел теперь уже в полицию, рассказал им всю историю. Следственная словно и не услышала - написала, что я не знаю, кем был похищен, и не имею ни к кому претензий. Однако хоть справка есть об угоне - она помогает мне сейчас возобновить выплаты по инвалидности.
DW обратилась к СБУ с просьбой прокомментировать слова Вакарука. Пока, однако, там не спешат выступать с пояснениями.