Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты

Что такое война? Неизбежно нормальное состояние человеческого общества или уродливая перверсия, разрушающая его? Кто прав, Томас Гоббс, говорящий про войну всех против всех как о естественном состоянии людей или Томас Манн, называющий войну трусливым бегством от проблем мирного времени?

А может, стоит прислушаться к Вольтеру, убежденному, что «война превращает в диких зверей людей, рождённых, чтобы жить братьями»? Но что в таком случае означает феномен священной войны, войны со злом? И почему одни превращаются в зверей, а другие сохраняют человеческое обличье в любой, даже самой страшной обстановке, когда казалось бы, единственное спасение состоит во включении именно звериных инстинктов – убить другого и выжить самому.

Рассуждать о войне, сидя с чашкой чая в светлом и теплом кабинете, все равно, что танцевать музыку. Поэтому мы решили отправиться туда, где на самой передовой стоят часовые Родины, на позиции бригады «Восток».

На базе нас встречает удивительный замполит – учительница младших классов, нашедшая свое истинное призвание в работе с другими учениками, более взрослыми, но к которым она относится так же по-матерински. Да и ее все так и называют – мама. Инна Лаевская заканчивает ежедневную работу по составлению боевого листка и ведет нас к автомобилю, который помчит туда, где открывается все истинное в человеке, где нем места мещанской мелочности, где нараспашку души истинных сыновей и дочерей Отечества. Слушая песни о Донбассе, мы добираемся до Путиловского моста.

Он взорван своими же. Взорван с болью и сожалением, но спасенные человеческие жизни важнее моста. Танковая колонна противника так и не смогла прорваться по нему в город. И вот теперь он, словно треснувший небосвод в уставших руках Антланта, усыпанный осколками и гильзами, терпеливо ждет, когда натруженные руки титана, отложив в сторону оружие, вновь взвалят на могучие плечи груз стали и бетона, чтобы по нему, как и раньше ехали транспортные средства, соединяя разделенных людей друг с другом.

Мы оставляем почивающего до поры до времени бетонного гиганта, чтобы увидеть гигантов других – из плоти и крови. На одной из позиций в промзоне нас встречает приветливый взвод бригады «Восток» вместе со своим командиром с позывным «Гера». Он садится на скамейку между двумя своими бойцами – Мазаем и Антошей и говорит:

«Мазай собственным телом прикрыл 4-х бойцов. И это не ситуация, это образ жизни такой. Только такие люди и нужны. Мы на передовой видим, кто действительно есть кто. Люди, которые прикрывают собой спину других, они достойны уважения, потому что своими подвигами они дают нашему подрастающему поколению пример. У меня во взводе есть такой человек. Мы им гордимся».

Сам Мазай немногословен. Просит Украину заканчивать с этой войной. Впрочем, георгиевский крест на его груди, красноречивее всяких слов.

Но вот снова подключается командир. Гера объясняет, что заставило в прошлом мирных людей стать частью идущей войны:

«Мы находимся здесь для определенной цели, не для того, чтобы убивать кого-то. Мы этого не хотим. Цель у нас только одна – мирное небо над головой. Я за время войны очень много друзей потерял, но память и вера в то, что все будет хорошо, до сих пор остается в нас. Другого не может быть. Потому что ради чего мы тогда воюем? При мне лично 22 человека удерживали Саур-Могилу на протяжении 48 часов. Когда преобладающие силы противника насчитывали порядка 6000. Больнее всего было, когда ребята вызывали огонь на себя. У командира взвода был сын на Саур-Могиле. Он звонит и говорит – папа, вызываю огонь на себя».

Не могут совершать такие подвиги люди, твердо не ощущающие правоты дела, за которое они борются, не ощущающие ответственности за живых и долга перед мертвыми. Ведь убивать можно за деньги, а умирать только за нечто большее. За что же? Что есть столь ценное, что перевешивает собственную жизнь?

Лучше всех знает это боец Антоша:

«Моя принципиальная позиция – идти до конца. Пусть люди Донбасса верят в нас, поддерживают нас, тогда мы очень быстро победим. Нам нужна их поддержка, чтобы верили и гордились.

У меня два дедушки воевали в Великую Отечественную. Я уверен на 101%, что если мой дед победил, то и я тоже добьюсь этого. Я горжусь своими дедами. Они много тоже, старики, увидели и очень жаль, что они видят это и сейчас. День Победы фактически отменили. Какую победу отмечать Киеву, если идет с их стороны, если они прут на Донбасс? Они сами фашисты. Какая у них может быть победа?».

К разговору о павших бойцах, о памяти предков и священной связи с предыдущими поколениями подключается замполит «мама» Инна:

«У нас служил боец Родион Кушнир, позывной «Мороз». 24 января мы его похоронили. Он из Риги, но настоящий герой Новороссии. От чистого сердца защищал мирных жителей. Слышу слова «День Победы со слезами на глазах», ну чего плакать, это ж радость. А вот сейчас не знаю, как я буду встречать День Победы. Как только звучит эта песня, я думаю, а ведь когда-то будет и наш день. Сразу комок, слезы. И вспоминаешь пацанов, которые этот День Победы не встретят. Благодаря им мы выстоим».

Инна размышляет и о том, почему брат встал на брата, почему люди из других областей некогда одной страны вдруг стали так ненавидеть народ Донбасса, что, несмотря на вековые узы, пошли убивать:

«Потому что им по телевизору много лет говорят – иди убей, иди убей! Почему не показывали мультики нашего детства? Посмотрите, что сейчас по телевизору – убийства, насилие, мультики про монстров – это все влияет на психику. Вроде одна земля, воспитывались многие в одно время. Я часто задумываюсь, почему мы встали за правое дело, а они нет? Они стремятся в Европу к легкой жизни, а мы привыкли работать. Им надо перевернуть с боку на бок европейских бабушек и получить евро, а мы хотим свозить детей на море, посидеть с друзьями на природе. Это наше, русское. Мы русские».

Инна согласилась с мыслью, что сохранившаяся за 25 лет развала и деиндустриализации промышленность Донбасса, сохранила и советский менталитет у людей, позволивший им не клюнуть на беспринципную пропаганду, так сильно подействовавшую на ставшее потребительским общество деиндустриализированных западных областей. Советские (суть русские) ценности и священные символы (особенно Великой Отечественной войны), попрание которых до глубины души возмутило жителей Донбасса, - это и есть вакцина антифашизма. А еще одной вакциной оказалась интернационалистичность Донбасса, ведь строить его приезжал народ со всего мира (даже китайцы), восстанавливал после войны весь СССР, а сейчас проживает порядка 90 национальностей. В таком месте фашизм невозможен в принципе. Мало того, ополченцы абсолютно убеждены, что залечивать раны, оставшиеся после этой войны, тоже будут братья из многонациональной России.

Поговорив о смыслах, о памяти, о самоотверженности, о душе народа и человеческих отношениях, мы поднялись наверх, на сами боевые позиции, где находится только согласованное Минскими договоренностями вооружения, но даже из них огонь строго-настрого запрещен. На стене узкого коридора виднеются следы от попавшего сюда через бойницу снаряда АГС. Снайперские пули тоже не редкость для повидавших многое старых кирпичей постройки.

Позиции ВСУ совсем недалеко, за близлежащим бугорком. Каждую вечер (когда с 6 часов, когда с 9), несмотря на перемирие, украинские войска обстреливают позиции 1-го взвода, провоцируют на ответные действия в тот момент, когда представители миссии ОБСЕ заканчивают рабочий день и возвращаются в комфортабельный отель в центре Донецка. ОБСЕшники же с украинской стороны никуда не деваются, будто специально ожидая ответа от ополчения, чтобы обвинить его в срыве Минска. Но бойцы все понимают, поэтому пулеметы молчат. Молчат, несмотря на то, что так хочется ответить. Сжимая кулаки так, что белеют костяшки пальцев, ополченцы твердят лишь одно: «Мы не уйдем». И по их суровым, но открытым лицам видно, что они действительно не уйдут, ведь кто-то должен уврачевать больную Родину.

И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль...
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль...
Я - не первый воин, не последний,
Долго будет родина больна.
Помяни ж за раннею обедней
Мила друга, светлая жена!

Так писал великий Александр Блок о поле Куликовом, но эти строки ничуть не померкли в сумраке промелькнувших эпох, связывая их в удивительное веретено под названием История. Ее нити столь различны, но под пристальным и деликатным взглядом через призму любви, они сплетаются в ослепительный узор, снимая вековые противоречия, соединяя целые миры в единое целое.

И мы увидели, как соединяются миры. Увидели на следующей позиции бригады «Восток». Женский православный монастырь или «Трешка» по-ополченчески. Рядом кладбище, где не осталось практически не одной целой могилы, так интенсивно украинские войска (вроде бы тоже православные) обстреливали это место. И мертвые встали рядом с живыми, чтобы дать отпор злу, способному без угрызений совести расстреливать кладбища и монастыри.

Рядом в общем котле что-то готовят бойцы. Поначалу они не слишком многословны, но увидев, что рядом сними друзья, все-таки открыли нам свои мятущиеся души:

«Перемирие – это хорошо. А кто за преступления ответит? За изнасилования, за грабеж, за убийство маленьких деток? Мы так станем мирно жить, вроде ничего не было? Мы этого никогда не забудем. Мы не хотели этой войны. Сказали, что Донецкая область отделится и не примет никогда их Бандеру, значит так и будет. Это же надо, дожились, чтобы на 9 мая пенсионеров бить! Отменили символы Советского Союза. Да деды с этими орденами жизни отдавали за эту землю!»

Внуки отдают свои жизни за то же самое. Идем в полуразрушенный монастырь, как бы с легким укором взирающий на нас пустыми провалами в искореженных стенах. «Деревянные церкви Руси, перекошены древние стены. Подойди и о многом спроси – в этих срубах есть сердце и вены». У павшего в неравном бою монастыря тоже есть свое сердце, и оно продолжает биться, несмотря на разрушенную оболочку. Сердце духовное, метафизическое. Ведь именно здесь, остановив прорыв карателей из аэропорта, сложили свои головы трое бойцов из отряда «Суть Времени». В местах, там, где застала их коварная пуля врага, лежат засохшие от времени розы.

Мы бережно переступаем цветы и по усыпанному битым кирпичом, штукатуркой и осколками полу подходим к полуразбитой лестнице, поднимаемся наверх, заглядываем в те бойницы, в которые не так давно смотрели ушедшие от нас товарищи. Здесь все осталось почти в нетронутом состоянии. Матрацы, раскладушки, недопитый лимонад, коробка с чаем, раскрытый Акафист на столе. Такое впечатление, что души павших воинов все еще здесь, на своем боевом посту и не уйдут, пока война не будет окончена. Под завалами мы находим книгу под названием «Концептуальная война».

В ней не хватает многих страниц, видимо их изгрызли мыши. Бойцы отряда хорошо понимали, что в современном мире не танки и пулеметы в конечном итоге реализуют победу. Настоящая победа – это умы и души человеческие, собираемые с помощью концепций и идей. Мы берем эту книгу, написанную коммунистической организацией, из православного монастыря с собой как напоминание о том, что в священной войне добра со злом соединяется все великое, что было, есть и будет на святой Руси, предельная миссия которой служить всемирным катехоном – плотом порядка в мире хаоса, удерживающим мир от пришествия врага человеческого.

Советский поэт Семен Гудзенко писал так:

Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают
Эту взятую с боем суровую правду солдат.
И твои костыли, и смертельная рана сквозная,
И могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,-
Это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
Подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.
...Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.