Ксении Борисовне Краснобрыж в декабре нынешнего года исполнится 80 лет. Ранние годы её жизни пришлись на Великую Отечественную войну. Маленькая Ксиня, как сама себя называет старушка, помнит многое – рёв немецких самолётов в воздухе, бомбы, падающие с неба, горящие хаты, мамины слёзы.
Подростком она видела, как ударными темпами восстанавливался разрушенный за годы страшной войны Донбасс. Люди верили, по-настоящему верили, в светлое будущее. Уже молодой женщиной, в 1961 году, Ксиня приехала в горловский посёлок Зайцево, да так и осталась здесь навсегда. Вышла замуж, родила двух дочерей. «Вместе с мужем работали в одной отрасли, - смеётся Ксения Борисовна – я в поликлинике, а он водителем на «скорой». Женщина успевала не только работать в больнице, но и вести большое домашнее хозяйство: куры, козы, коровы, огромный огород. Дочери выросли, получили образование. Одна уехала в соседнюю с Зайцево Жованку, вторая, бухгалтер по профессии, - в Харьков. Тогда никто и предположить не мог, что со временем эти города станут «заграницей», а Зайцево – самой передовой точкой горловского фронта.
- Бабушка Ксиня, как вы тут живёте? – спрашиваю я старушку.
- Да как живём, онучка. Стрэляють и стрэляють з усих бокив. Кожного дня.
Ксения Борисовна разговаривает на удивительной смеси русского и украинского языков, знаменитом «суржике».
- А перемирие чувствуется у вас здесь? Потише стало?
- Да якой там! Хиба що з артылэрии нэ бьють. А так со всього – миномэты, автоматы, выбухы якысь чутно постоянно.
Я спрашиваю у Ксении Борисовны, почему она не уехала к дочкам. Жованка – прифронтовой населённый пункт, но ведь Харьков далеко, и там совершенно безопасно. Бабушка Ксиня рассказывает, что дочка постоянно её к себе зовёт, и даже приезжала несколько раз с намерением их с дедушкой забрать, но они не хотят.
- Онучка, наш коринь тут. Мы всэ жыття отут живэмо. Ну куды мы поедем на старости лет? Цэ наша зэмля, наша хата, всэ жыття тут пройшло. Помэрты тэж тут хочэмо.
Этот ответ я слышала от многих пожилых людей, оставшихся жить на линии фронта. Они привыкли к своим домам, к своим огородам. Вся их жизнь прошла на земле Донбасса, они чувствуют с ней неразрывную связь. А потому останутся жить здесь даже под постоянными обстрелами. Эта земля – их жизнь, в прямом смысле слова.
Я спрашиваю, навещают ли дети Ксению Борисовну.
- Дочка з Жованкы раз в мисяць прыходэ, два блокпосты мынае. Дочка з Харькова дзвоныла кожного дня: «Мамо, як вы? Мамо, як вы?». А що я видповим? Стриляють щодня. Уси. От и вэсь сказ.
Телефон, подаренный дочкой, бабушка Ксиня в итоге отдала соседке Ирине. Сказала, что если что с ними случится, чтобы позвонила дочке и попросила приехать.
- Мы ж як думалы, онучка, пройдэ тот референдум, нас Россия до сэбэ забэрэ. А оно вон як выйшло, - вздыхает старушка.
Пенсия бабушки Ксини за многолетний труд составляет всего 2.600 рублей. Столько же получает её муж – Виктор Кириллович. Ему уже исполнился 81 год. Война самым серьёзным образом сказалась на его здоровье – дедушка начал слепнуть, и сейчас почти ничего не видит. Да ещё и старые травмы напомнили о себе. В молодости на ноги Виктору упала кабина автомобиля. Тогда казалось, что всё обошлось, он быстро пошёл на поправку. Но к старости болячка напомнила о себе – ноги опухли, воспалились, сейчас Виктор Кириллович почти всё время лежит. На 5.200 рублей на двоих выжить очень трудно, а потому старики хотели оформить пенсию на Украине. Но для оформления пенсиинеобходимо было личное присутствие. «А як я його туда поволоку? Вин жэ слипый и майжэ не ходэ» - говорит бабушка Ксиня. Поэтому от затеи пришлось отказаться.
Помогает выживать старикам огород. Там и помидоры, и огурцы, и картошка. «Покы е сылы, буду поратыся. А там – як Бог дасть…» - говорит Ксения Борисовна. Работать в огороде получается не всегда. Периодически снайперы ВСУ прогоняют старушку – открывают огонь, не прицельный, а рядом, чтобы напугать и заставить уйти. «Ну я уходжу, а потим вэртаюсь – говорит она – робыты ж якось всэ одно трэба».
Гуманитарную помощь жителям фронтового посёлка оказывает международный Красный Крест – один раз в несколько месяцев. «Ранише було краще. Ринат допомогав. А потим пэрэстав. Та я на нього нэ сэржусь за цэ. Вин и так багато зробыв», - вздыхает старушка.
Дом Ксении Борисовны побит осколками, как водится, ни одного целого окна. Каждый день во дворе бабушка собирает «урожай»: «хвосты» снарядов, осколки, пули. Складывает их «в садок» - так она называет эту ёмкость. Зачем? Сама не знает. Просто складывает - и всё.
Вся крыша в дырах. Но залатать их не получается – как только украинские снайперы видят человека на крыше, сразу открывают огонь. Поэтому, чтобы вода во время дождей не заливала дом, бабушка под каждую дыру поставила ёмкость – где корыто, где старую ванну, где бидон, а где и маленькую пластиковую бутылочку. Помогает плохо, вода всё равно переливается и протекает в дом, но это всё же лучше, чем совсем ничего.
Ещё в самом начале войны во дворе дома сгорел гараж, а в нём – машина внука, его велосипед, и вся хозяйственная утварь. Обстрел начался поздно ночью. Напротив гаража стоял стог сена. ВСУ стреляли зажигательными боеприпасами; сено вспыхнуло мгновенно, следом за ним – гараж. Как ни пытались потушить огонь – ничего не выходило. Лили воду, а огонь от этого разгорался ещё сильнее. Шёл многочасовой обстрел, пожарные не ехали. В итоге гараж превратился в руины. Особенно бабушке Ксине жалко машину внука, накануне парень собирался приехать из Харькова её забрать, но не сложилось.
Бабушка ведёт меня в огород, показывает руины гаража.
В огороде – аккуратные, как под ниточку, грядки, потрясающей красоты черешневое дерево, усеянное ягодами.
А в центре огорода – обугленное дерево. Его не пилят, бабушка надеется, что, может быть, оно оживёт, ведь случаются же чудеса!
- Мы выживем, обязательно выживем! Выжили же в ту страшэнну войну в 41-45! Нам багато нэ надо, абы тилькы стриляты перестали! Якбы тилькы перестали!