Герои живут среди нас. Как правило, мы их не замечаем... Вот, подлецы, например, более заметны — испортит один такой настроение всерьез и надолго, и ты будешь помнить об этом даже годы спустя. А у героя на лбу не написано, что он герой.
Он не с мечом в руке и не с искрами из глаз, да не верхом на крылатом коне, а, скорее всего, даже одет небрежно, ездит на убитой машинке, да еще и живет с тобой на одной лестничной клетке, в небольшой комнатушке.
Старший лейтенант луганской милиции Александр Витальевич Федорчук был как раз из таких...
Фото с паспорта, единственная память о капитане Федорчуке, что осталась, кроме надгробия и воспоминаний сослуживцев и близких
С детских лет ценил справедливость, причем, не просто как таковую, а считал, что за нее нужно бороться. Вот, например, будучи еще совсем юным пацаном, решил в 80-тые, что справедливо биться с бандами афганских душманов, уничтожающих американскими ракетами советских солдат, и написал соответствующий рапорт. Из близких и друзей никто подобного не ожидал, но и не удивился. А вчерашний мальчишка после прошел через настоящий ад, с достоинством, как настоящий воин, и вернулся домой с ранением.
В родном городе, который тогда еще был частью одной большой страны, что в тех угольных краях не ставилось под сомнение почти никем, не встретил его цветами и почестями. Но наш герой этого и не просил. Нужно же было продолжать бороться за справедливость. А раз так, то он и пошел — в милицию.
Работал ответственно, на износ, за что поплатился распавшейся семьей. Не всякая же жена поймет мужа, пропадающего на работе, и не приносящего со службы ни крупных сумм, ни дорогих шуб. Потом, конечно, настоящая любовь пришла, и поняла, и приняла, и оценила, но всё это потом, а пока...
Преступники, хулиганы, бузотеры Федорчука не любили. А за что? Взяток не брал, на их проделки глаза не закрывал, да и в целом не давал шпане ни малейшего спуска. На него нападали, пытались убить и покалечить, но разве так просто сломаешь видавшего виды афганца? Врешь, не возьмешь!
Но с каждым годом бороться с тьмой становилось все сложнее, ибо она сгущалась, местами доходя до состояния полнейшего мрака. Страна, которая была родной и понятной для всех, вдруг раздробилась причудливыми осколками. Свет звезд московского Кремля, близкий сердцу каждого жителя одной пятой части суши, вдруг кое-где объявили враждебным, про героев, сражавшихся за светлое будущее, новые глашатаи говорили что они, либо воевали зря, либо были и вовсе антигероями, а вот из кровожадных бармалеев и мальчишей-плохишей из пионерского детства лепили идолов, которым теперь надлежало поклоняться. Границы прошли по живому, вчерашних соседей теперь учили ненавидеть как извечных врагов, а врагов теперь рядили в благодетелей.
Коснулись эти «судьбоносные преобразования» и милиции. В правоохранительные органы потянулись за взятками и привилегиями, высокие чины, увесив свои парадные кители всеми возможными и невозможными орденами и медалями «За оборону Ташкента» и «Взятие промтоварного магазина», начали «крышевать» преступность. С каждым днем Александр Федорчук все меньше и меньше понимал то, что происходило вокруг него, поэтому на пенсию ушел без сожаления, но с горьким послевкусием.
Однако проблем это не решило. Когда в 2004 году власть в стране впервые взяли служки заокеанских бонз, заехавшие в мягкие кресла на плечах нацистской гопоты, он собрал своих бывших сослуживцев — тех, что помнили, что такое Родина и честь, и предложил формировать подполье для борьбы с режимом агрессивного фаст-фуда. Однако тогда дальше слов не пошли, поскольку прыщавому властелину так и не удалось в сознании масс заменить маршала Жукова на гауптштурмфюрера Шухевича, но посеянные плевела уже начали давать всходы. И урожай не заставил себя ждать, взвившись в небо ядовитым огнем автомобильных покрышек.
В ответ на крики «Кто не скачет тот москаль», «Бандера прыйдэ, порядок навэдэ!», стал подниматься Донбасс. Александр, естественно, не мог остаться в стороне — сердце прирожденного борца за справедливость стремилось дать отпор надвигающейся мгле нацизма и лжи.
Пока увешанное медалями за рекордное количество взяток и действующих наркоточек и интим-салонов луганское милицейское руководство формировало из местных нациков «Гвардию патриотов Украины», отставные честные менты, не нажившие ни чинов, ни наград, кинулись в стихию Антимайдана. Наш герой был одним из первых. Его безошибочно узнавали по фирменной кепке, и говорили: «Ну, ты ее поменяй хоть! СБУ, наверное, давно тебя вычислило».
Но он только улыбался в ответ: «Кого мне бояться?»...
Как когда-то его предки в поверженном Берлине, Федорчук водрузил российский триколор над зданием городской администрации Луганска. И, естественно, был одним из первых, кто брал её штурмом. Равно как и потом брал штурмом здание СБУ.
А потом, когда орда киевских нациков стала ломиться в Луганск, записался в ополчение и бился на передовой у поселка Металлист. Именно тогда на устах вчерашних шахтеров, шоферов и даже офисных клерков появился его позывной «Белый». Который он выложит на своем кожаном ремне.
Когда вчерашние сослуживцы позвали Александра в возрождающуюся милицию — уже милицию Луганской народной республики, он ни секунды не сомневался. Потому что понимал, что нужен там, где уже практически не было никого: вчерашнее руководство сбежало в оккупированные Сватово и Старобельск формировать карательные батальоны «Айдар», «Лугань», подразделения «Шторм» и «Черная сотня», посулами и угрозами переманив вслед за собой две трети личного состава областного ГУВД. А город оставался один на один с многочисленными мародерами, «махновцами» и украинскими диверсантами.
Третьего августа Александр Федорчук подвозил на своей машине молодого стажера. Он был одет в камуфляж, но оружия у него не было. Как не было его у 90% луганских милиционеров — табельное прихватили с собой прежние хозяева, а пользоваться нелегальным, то есть по принципам прогнившей и погрязшей до предела в коррупции украинской милиции, они больше не хотели. У «Белого» были с собой лишь три ручные гранаты, а его будущий напарник и вовсе смахивал на штатского как одеждой, так и полным отсутствием какого-либо вооружения. Когда их автомобиль въехал на Вергунский Разъезд, милиционеры услышали клацанье гусениц укроповской техники...
Он мог бы попытаться отсидеться. Возможно, это и спасло бы ему жизнь, поскольку карателей выбили уже на следующий же день. Но он оставался верен принципу «Не сдаваться», которому упрямо следовал всю свою жизнь.